Возьми меня в долг (СИ)

— С ней же всё будет в порядке? — спрашиваю почему-то у него.
— Будет, — успокаивающе шепчет и гладит по волосам. — Я позвонил, обо всём договорился.
— Но ведь… — закрываю глаза. — Его уже не вернуть…
Я не спрашиваю, откуда он всё это знает. Наверняка нашёл телефон, где и прочитал сообщение.
— Да, — соглашается, из-за чего слёзы опять фонтаном брызжут из глаз. Поддержка от него дерьмовая. — Но и ты слезами своими его не вернёшь.
Не верну…
— Ты ведь убьёшь его? — срывается неосознанно с губ, как и новый всхлип. — Её мужа. Это всё из-за н-него…
— Если ты скажешь сделать это.
— Скажу, — заявляю уверенно.
— Значит, убью.
Я сжимаю пальцами плед и стискиваю зубы.
Он поплатится.
Заплатит за то, что заставил пережить Каму всё это.
И меня. Потому что, несмотря на успокаивающие руки, что гладят меня по телу, я не могу успокоиться.
Снова вижу кровь перед глазами. И опять истерика накрывает с головой.
Хочу опять себя порезать. Как делала это всегда. Справлялась с любой болью. Как и полторы недели назад, так и сейчас.
Рихтер не одобрит. Никогда этого не сделает. А потом накажет меня. Но мне сейчас так наплевать… Наплевать…
Мне хочется прийти в себя. Понять, что я ещё не умерла и дышу. Почувствовать боль, которая отрезвит. Угасит мою панику, истерику, что не хотят останавливаться. Как и руки, что трясутся, сжимая ткань.
Я поднимаюсь с груди Алекса. Смотрю ему в глаза.
Словно спрашиваю. Можно?
И уже заведомо вижу неодобрение в его глазах.
Ничего не понимаю, как этот мужчина резко впивается в мои губы грубым поцелуем.
Почему сейчас? Почему…
Хочу отстраниться.
А он не даёт. Делает мне больно и забивает мои мысли собой. Не даёт дышать. Не даёт думать.
А меня рвёт. Срывает крышу.
На эмоциях, на чувствах, которые глушат. Добивают. И вместо физической боли я получаю моральную.
Снова сдаюсь перед этим мужчиной, не понимая, как он заменяет мне нож, что хлёстко режет по коже, приводя меня в чувство.
Нет. Он режет. Но не по телу. А по душе.
Потому что я снова не выдерживаю. И целую его. Только бы успокоиться. Обрести контроль.
И заглушить боль, которая нарастает с каждой секундой всё больше.
  
Глава 39
 
Я не знаю, почему целую его так жадно. Словно питаюсь его силами. Высасываю изнутри.
Хотя, нет. Знаю. Пытаюсь заглушить боль, которая душит меня с каждой секундой всё больше.
А я всего лишь хочу отвлечься.
И Рихтер… в этом мне помогает.
Хоть в чём-то…
Я действую на странном порыве, который так и говорит это сделать. Поцеловать ещё раз. Не останавливаться.
Что я и делаю. Выпрямляюсь, сажусь мужчине на бёдра. Обнимаю ладонями его лицо и вжимаюсь в него всем телом.
Пока нетерпеливые руки скользят по талии. Ногам. Сжимают их с яростью.
На мгновение Рихтер отрывается. Я открываю глаза и смотрю в серую бездну, что утаскивает за собой.
— Ты уверена? — почему он задаёт этот вопрос именно сейчас? Нет. Я не уверена. Это всё эмоции, которые берут верх.
Я всего лишь хочу отвлечься. Не думать хотя бы полчаса о сестре. Перестать рыдать. Потому что слёзы мне не помогут. Я только буду нервничать сильнее.
— Я тебя не простила, — отвечаю честно, подаваясь вперёд. Прохожусь промежностью по каменному члену, что трётся о ткань брюк. Ладонями перехватываю пуговицы и рву их, расстёгивая рубашку. — Но сегодня дам слабину. Слышишь? А потом мы разойдёмся. Поэтому пользуйся, Алекс. В последний раз.
А он и будет последним.
Неожиданно Рихтер рывком скидывает меня на диван. Спиной бьюсь о холодную и натуральную кожу и обхватываю ногами его талию. А он нависает надо мной и скользит руками под чашечку тканевого лифа.
А я касаюсь его груди пальцами. Твёрдая. Красивая. Натренированная.
— Ох, киса, зря ты это говоришь, — выдыхает, обхватывая мои бёдра и резко дёргая на себя. Грубо, необузданно. Так, что я уже возбуждаюсь, как от щелчка.
Меня заводит грубость. Вперемешку с несильной болью, которую доставляют его пальцы.
И всё же я ненормальная. Мазохистка.
 
И сейчас перестаю дышать от человека, что перевернул мою жизнь с ног на голову.
— Встать же потом не сможешь, — я шиплю на его высказывания. Не от его фразы. А от пальцев, что сжимают чувствительный сосок.
— Докажи, — выпаливаю, не думая ни о чём. Нет. Как раз-таки в моей голове слишком много мыслей. И я опять хочу заплакать, как девчонка.
Это неправильно. Лежать здесь, пока моя сестра…
Эти мысли о ней сжирают. И опять поток слёз рвётся наружу.
Рихтер неожиданно целует меня. Резко, грубовато, кусая за нижнюю губу.
— Перестань, — отстраняется, отдаёт приказ, проводя пальцами по коже.
Она уже полыхает от всех действий после дождя. И я хочу, чтобы он трогал меня и дальше. Распалял.
Только бы отвлечься.
Смотрю в эти полыхающие глаза и чувствую ладонь, что сжимает грудь сильнее. Внезапно она пропадает. А моё тело снова дёргается навстречу Рихтеру. Тот хватает меня за бельё и аккуратно спускает по бёдрам. Избавляется от него в два счёта, пока кусаю нервно губу.
Он неожиданно наклоняется. Приподнимает мои бёдра. И лукаво улыбается, когда я смотрю на него напрямую.
А его язык…
Касается раздражённого тканью и желанием клитора. Вбирает его так жадно, мощно, что я невольно свожу ноги вместе. А он не даёт. Раздвигает их и нападает на оголённый комок нервов, который посылает импульсы во всё тело. Вниз живота, который накаляется всё сильнее.
— Ты…Ты… — мне хочется сказать, какой он дурак. Но вместо этого выгибаюсь и подаюсь на встречу. Чтобы он сделал хорошо…
И он это делает. Останавливается. Ведёт языком по и так мокрым складкам. Проникает им в меня. Выходит и вновь начинает пытки. Водит ненасытно своим языком по всем укромным местам и засасывает клитор между зубов.
А я таю.
Постанываю и таю.
Не сдерживаюсь.
— Скажи, — выдыхаю, царапая дорогущую кожу ногтями. — Бельц говорила, что ты привередлив к девушкам. Это правда?
Из-за того, что он впервые делает мне куни… Я задумываюсь. А скольким женщинам он делал его? Наверняка многим. И я вспоминаю Оливию. Эту психопатку.
И зря я спрашиваю.
Александр останавливается. Поднимает голову, и я очарованно смотрю на эти мокрые от меня губы…
Которые одним движением мужчины оказываются возле моего лица. Он оставляет горящее лоно без внимания. Только сильнее сжимает мои бёдра, которыми я обхватываю его. А он трётся об меня своим членом. Через ткань. Дразнит. И пытает сильнее.
— Правда, — выдыхает и впивается своими губами в мои губы. Заставляет попробовать себя на вкус. Омерзительно. Неправильно. Но так искушающе, особенно, когда его язык проникает в мой рот… Жёстко насилует его, не оставляя сил на сопротивление.
Не может быть…
То есть…
Всё, что она говорила — правда?
И волновалась она, потому что Рихтер увидел во мне?.. Девушку?
Прерываю поцелуй и получаю зловещий и недовольный взгляд.
— И я?..
Не успеваю договорить.
Жёсткие ладони проходятся по коже, оставляя красный след.
— Меньше слов, Виола, — усмехается и приподнимается. Скидывает с себя рубашку. А я осматриваю его жадным взглядом и словно пробую каждый сантиметр кожи на вкус.
Представляю, как провожу по его соску языком. Чтобы глянуть, как он затвердеет и возбудится. По кубикам пресса. Почувствовать их рельеф. По пупку и чёрной, редкой дорожке волос, скрывающейся за брюками.
Которые сейчас расстёгиваются. Пропадают с его тела, отправляясь на пол.
Алекс остаётся в одних трусах, которые он сейчас хватает пальцами. Приспускает их вниз. И открывает отличный вид на длинный и могучий член, который не раз доводил меня до удовольствия.
С красной головкой и синими венами, которые так красиво переплетают ствол, что в одно мгновение пронзает меня насквозь.