Волчица для императора чудовищ (СИ)

- Талера тоже когда-то была королевством. Мы стали империей, когда присоединили к своей территории ещё одиннадцать королевств. Империю от королевства отличает объединение разных народов и территорий в единое государство с единым политическим центром. Король правит одним народом на своей территории, а император завоёвывает и правит всеми.
- И те, кого вы присоединили, они… ваши рабы? – осторожно спросила я, стараясь сдержать дрожь в руках.
- Они мои подданные, - отрезал мужчина. – Служат в моих войсках, работают, торгуют, живут.
- И вы хотите, чтобы оставшиеся белые королевства тоже стали частью империи? Вашими подданными?
Император вдруг резко развернулся и перехватил мою руку с ножницами. Стрижку я к тому моменту, можно сказать, закончила, и на меня смотрел ещё более прекрасный и опасный человек, чем прежде.
- Где он тебя откопал?
Я вздрогнула. В его карамельных глазах словно зажёгся внутренний огонь, и моему взору предстали всполохи невероятно завораживающего оттенка. Он не злился, он сохранял спокойствие, но за этим спокойствием крылась сила, способная уничтожить меня и всех, кто мне дорог. В тот момент я как никогда ясно осознала, что как бы белые маги ни ненавидели чернокнижников и демонов, что им помогают, сколько бы крови ни пролили, пусть даже ценой жизней всей моей стаи, они никогда не одержат победу над этой… империей чудовищ. И над чудовищем в их главе.
- В Конрефии, - прямо сказала я, глядя в глаза мужчины. Как ни странно, Рафаэль не давал мне приказа лгать. Возможно, мужчина это подразумевал, но он представил меня брату моим настоящим именем. При всём их могуществе, вероятно, можно было и так выяснить, кто я такая, зная одно лишь имя.
Я ожидала чего угодно. Криков, ударов, порции боли, достаточно привычных вещей, которые способна претерпеть, но никак не того, что, отпустив мою руку, этот сильный человек попятится и расхохочется. Смех согнул его пополам, длинноватые пряди спереди, которые я ему оставила, чтобы они красиво обрамляли лицо, упали на него чёрным дождём. Император схватился за живот и смеялся громко, низко, с закрытыми глазами. Веки и навес длинных ресниц скрывали от меня их выражение, однако, несмотря на мою необразованность, я могла отличить весёлый смех от… такого. От этого смеха становилось больно, жутко и хотелось сбежать, спрятаться, скрыться.
- Да, ты не очередное спасение, - выдавил из себя мужчина. От внезапности его слов, пробившихся сквозь ненормальный смех, мои пальцы разжались, наконец, выпустив дорогие ножницы из рук и утопив их в мягком ковре. – На этот раз он уверен, что всё получится… Ты либо убьёшь меня, либо надавишь на жалость…
И он снова разразился смехом. Инстинкты во мне так и вопили уходить, и я больше не могла им противиться, подхватив юбку и, насколько это возможно в таком платье, рванув к двустворчатым дверям.
Император нагнал меня у тяжёлого дерева. Его ладони ударили о дверную поверхность с двух сторон, так, что я оказалась спиной к тому, кто пугал даже волчицу внутри меня, и лицом к дверям. Стоило ему слегка наклониться или мне податься назад, и мы соприкоснулись бы напряжёнными телами. Моим – от страха, его – от безумия и ловли.
- Стой, Кароль, - выдохнули за моей спиной. – У тебя уже была попытка уйти, и ты от неё отказалась. Так что… ты останешься здесь.
Голос был не столько злым, сколько напряжённым. Его руки опустились мне на талию и, с лёгкостью подняв, отставили в сторону. Император скользнул между раскрывшими на мгновение дверями, после чего скрылся из поля моего зрения. Я дёрнула за ручки только для того, чтобы понять, что меня заперли в императорских покоях. Считать ли это хорошим знаком, если хотя бы не в темнице?
***
Когда Его Величество император Ригитан Талера вернулся в покои, огромную комнату уже заливали лучи солнца, такие, какие бывают на рассвете, когда оно борется с мглой мира, пробивается сквозь зимние тучи. Я не помню, как заснула. Какое-то время я ходила по спальне, в которой находилась на момент стрижки, пыталась заставить двери поддаться, даже прикидывала, стоит ли попытаться выбраться через балкон. Потом вдруг просто захотелось посмотреть, насколько кровать Ригитана мягче кровати Рафаэля… Видимо, как присела, так и лишилась последних сил.
 
- Что значит «никогда»? – спросил император, присаживаясь рядом на кровать и протягивая мне листок. Я сонно проморгалась и села, пытаясь разобраться с тем, что он имеет в виду. Голову прошибло воспоминание того, как я, оставленная в одиночестве, села за находящийся в спальне письменный стол и, вооружившись пером и чистым листом бумаги, исписала всю его поверхность одним единственным словом печатными, как в книжках, буквами: «НИКОГДА».
- Это значит, что для кого-то мечты так и останутся лишь мечтами, - сказала я. – Никогда белым магам не превзойти тёмных. Никогда империи не оказаться проигравшей. Никогда мне не одолеть вас в бою.
- А ты бы ринулась бороться со мной? – в его голосе сквозила насмешка.
- Недобровольно, - я передёрнула плечами. – Но меня могли бы заставить.
- Уже заставили, - мрачно сказал мужчина. Оглядев меня пристальным взглядом, приказал: - Идём со мной.
Он подождал, пока я ополосну лицо и прополощу рот в его более роскошной, чем у Рафаэля, купальне, выложенной тёмным камнем с золотым орнаментом, после чего подставил мне локоть. Когда моя ладонь соприкоснулась с его рукой, император уверенно повёл меня куда-то за пределы покоев. Я не противилась, хотя всё внутри кувыркалось при мысли, куда бы он мог меня отвести.
До сей поры, я практически не бродила по дворцу: исключение составляло возвращение после прогулки Арланы и Тиберия и вчерашний вечер, когда в сопровождении принца и принцессы я оказалась в бальном зале. Однако этих двух походов хватало, чтобы понимать, что обитель императора пребывает в состоянии сна. Мы шли по широким коридорам, освещённым утренним светом, лившимся из множества высоких и узких окон, и никто не встречался нам по пути, когда миновали одну украшенную росписью, орнаментом или драгоценностями дверь за другой.
Однако дверь, к которой привёл меня император, пройдя множество одинаковых коридоров, никак не запоминавшихся и создававших иллюзию охотничьего капкана, не походила ни на одну из оставшихся за нашими спинами. Деревянная поверхность казалась разрисованной обычными красками, без блестящих штуковин, без вставки кристаллов и прочего. Я едва заметно выдохнула, рассматривая её и понимая, что она определённо не ведёт в темницу или в какое-нибудь жуткое место.
Картинка на двери изображала ночной лес, освещённый молочно-белым лунным светом. Деревья в нём были с густыми, пышными, налитыми зеленью кронами, их стволы выглядели толстыми и могучими, а между них вился терновник. Опасный, колючий, непролазный.
Император протянул руку, и я вскрикнула, заметив, как рисунок ожил и ветви терновника выползли за пределы деревянной поверхности, обвив руку мужчины. Капля крови капнула на пол, и небольшая дверь открылась внутрь.
- Проходи, - сухо сказал мой сопровождающий и прокашлялся. Я осторожно шагнула вперёд и так и замерла на месте.
Это была библиотека. Или это место правильнее было назвать кабинетом? Новых слов я выучила много, и мне ещё не довелось уловить чёткую разницу между ними всеми, но одно я могла сказать наверняка: это помещение мне нравилось. Все четыре стены, включая ту, в которой находилась дверь наружу, были уставлены книгами от пола до потолка. Комната была небольшая, книжные шкафы теснили её, но помимо них здесь присутствовал мягкий на вид диван и небольшой стол, усеянный листами бумаги, на которых виднелись смазанные буквы и линии.
 
Я подняла взгляд к потолку – и солнце ослепило мне глаза. В этой комнате потолок был сделан из стекла и пускал лучи солнца, начавшего пробиваться из-за туч.
В сердце у меня защемило. Это была первая комната, которая была такой маленькой, не больше моего старого дома, но при этом такой уютной и переполненной… историями. Множеством историй, от которых меня отделяло лишь отсутствие достаточной практики в чтении и письме, но я уже могла кое-что…