Нечеховская интеллигенция. Короткие истории о всяком разном

Яблоня и яблоки
У самого Наполеона, как известно, кроме рано умершего Орленка, законного потомства не было. Но магия фамилии столь сильна, что от любого, кто звался «Бонапарт», современники ожидали каких-то исключительных свершений. Одного из племянников Корсиканца, человека вполне заурядного, эти благоговейные ожидания даже вознесли на императорский трон – но новый Наполеон оказался «маленьким», и его держава с треском развалилась.
Всем последующим Бонапартам (а их было множество) не выпало даже крупиц величия. Я насчитал лишь троих представителей этого разветвленного рода, которые представляют хоть какой-то интерес.
Первый из них подавал большие надежды. Всем казалось, что он возродит династию в прежнем блеске.
Единственный сын Наполеона III и прекрасной Евгении Монтихо, принц Наполеон-Эжен-Луи-Жан-Жозеф Бонапарт с четырнадцати лет, после того как в эмиграции скончался его свергнутый революцией 1870 года отец, считался у бонапартистов «императором Наполеоном IV». Он бы, несомненно, им и стал – всё шло к тому. Французы быстро разочаровались в демократии, стали тосковать по монархии. (Нам эта приливно-отливная особенность массового сознания хорошо знакома: после революций общество хочет «сильной руки» и готово пожертвовать свободой ради порядка; потом оказывается, что «сильная рука» порядка не гарантирует, и все снова начинают хотеть свободы.)
Юноша подрастал, добросовестно учился быть образцовым императором. Принцу с таким именем требовался некоторый ресурс боевой славы. Поэтому двадцатидвухлетний лейтенант британской службы отправился за моря – в военную экспедицию против зулусов: красиво, экзотично, напоминает Египетский поход великого двоюродного деда и не особенно опасно. Подумаешь, какие-то дикари. Ну и вообще с особами августейшей крови ничего плохого случиться не может.
Однако случилось.
1 июня 1879 года, улизнув от опеки начальников, принц отправился с маленьким отрядом кавалеристов на рекогносцировку – а фактически просто на конную прогулку по саванне.
В заброшенном краале остановились отдохнуть. Вдруг откуда ни возьмись появились несколько десятков чернокожих воинов с ассегаями. С принцем было восемь человек. Трое были убиты на месте, остальные вскочили в седла и кинулись наутек. У лошади Наполеона лопнула подпруга, он упал. Побежал, но где ему было уйти от быстроногих зулусов. Пробовал отстреливаться…
Офицера, который бросил его высочество на погибель, потом отдали под трибунал, но для бонапартистов это стало слабым утешением. Надежда на возрождение империи была пронзена восемнадцатью копьями и затем выпотрошена. Воин по имени Хлабанатунга произвел эту ритуальную операцию, чтобы дух белолицего смельчака не докучал своим убийцам.
История определенно не желала, чтобы Франция вернулась к монархии. Только этим могу объяснить нелепую смерть «Наполеона IV».
Окончательная гибель империи. (Картина Поля Жамена)
Еще один Бонапарт (Луи-Наполеон-Жозеф-Жером (1864–1932) в истории особенного следа не оставил, но нам с вами интересен, потому что стал российским подданным.
Как и все потомки монархических династий, изгнанные из Франции законом 1886 года, принц был вынужден искать новую родину и обрел ее в России. Служил офицером в драгунском Нижегородском полку, командовал лейб-уланами, потом кавалерийской дивизией. Участвовал в подавлении революционных беспорядков 1905 года на Кавказе. Пик карьеры – генерал-лейтенант и эриванский военный губернатор.
 
Людовик Иосифович Бонапарт – русский улан (великий предок, наверное, в гробу перевернулся)
Ни административными, ни военными талантами Son Altesse Imperiale, кажется, не отличался, но лично мне он симпатичен тем, что любил Японию и после революции довольно долго в ней прожил. А больше мне про него вам рассказать нечего.
Ну и последний примечательный Бонапарт: Шарль-Жозеф (1851–1921), тоже вынужденный жить вдали от республиканской Франции.
Его ветвь выбрала для места жительства США, поэтому Чарльз-Джозеф именовался не His Imperial Highness, а просто «мистер Бонапарт». Возможно, избавление от титула помогло бывшему принцу смотреть в будущее, а не ностальгировать по былому величию. Во всяком случае, из всех поздних Бонапартов этот – самый успешный. Он был военно-морским министром, позднее министром юстиции в правительстве Теодора Рузвельта. Но главное историческое свершение – создание Bureau of Investigation, которое сегодня называется ФБР. Стало быть, для сотрудников этой мощной структуры Чарльз Бонапарт – что-то вроде Феликса Дзержинского.
Феликс Эдмундович Бонапарт
Все-таки яблоки от яблони иногда укатываются очень далеко.
 
Чтоб помнили
 
Когда-то давно, отдыхая на черноморском побережье, я каждое утро подходил к окну и видел на соседней горе надпись «КОЛЯ».
Кто-то выложил ее из белых камней бог знает сколько лет назад, вероятно, потратив на этот титанический труд не одну неделю.
Неведомым Колей двигал некий могучий инстинкт, по молодости лет казавшийся мне загадочным. Это явно был мессидж, причем важный, но я его не понимал. Хотелось ответить горе: «Ну и дурак ты, Коля», а это, согласитесь, неконструктивно.
Впоследствии мне часто встречались подобные мессиджи. Я встречал следы творчества Колиных собратьев повсюду – на родине и за ее пределами. Чаще всего эти бесхитростные граффити менее монументальны, но обязательно маркируют нечто выдающееся: если не гору, так историческую достопримечательность или памятник. Коля непременно высекает на этих скрижалях свое имя – и всё. Иногда прибавляет год или место, откуда он приехал.
Чтоб помнили
Со временем я понял, что это не хулиганство и не намеренный вандализм. Это низшая форма, в которой проявляется одна из самых высоких человеческих амбиций – желание увековечить собственное имя, то есть продлить свое существование за пределы физической жизни, остаться в памяти грядущих поколений. Есть и специальный термин для обозначения этой потребности: этернизация.
Просто увековечить себя можно по-разному. Один строит храм – другой его сжигает. Один оставляет после себя прекрасную статую, другой – надпись гвоздем на статуе.
Но что бы там, на статуе, ни было накорябано, мессидж кричит об одном и том же: «Скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский. Так и скажите: живет Петр Иванович Бобчинский».
Всего однажды, да и то по удивительному стечению обстоятельств, мне повезло вытащить из небытия краешек давно канувшей жизни этакого Петра Ивановича (а впрочем, отчество осталось мне неизвестно).
Был я в Иерусалиме подле Храма Гроба Господня и, по своему обыкновению, вместо того чтоб благоговеть или любоваться архитектурой, с интересом всматривался в граффити на деревянных дверях собора.
Там есть что почитать
Увидел надпись кириллицей: «Петър. Копривштица. 1860». К своему стыду, что означает второе слово, я не знал, и, вероятно, оно выскочило бы у меня из головы, если б не странное совпадение. Сразу после Израиля мне предстояло ехать в Болгарию – смотреть локации перед написанием сценария «Турецкого гамбита». Вечером в гостинице сел я изучать пришедший по мейлу маршрут грядущей поездки. Гляжу – знакомое название. Оказывается, это такой болгарский городок и скоро я через него проеду. Я, подивившись, покачал головой и, естественно, забыл про Петра из Копривштицы, исцарапавшего дверь святилища.