Так кто же развалил Союз?

Свой рассказ продолжает Георгий Шахназаров:
«Сильва Капутикян совсем другая: спокойная, царственная. С приплюснутым носом, зелеными глазами и элегантно взбитой копной седых волос, она похожа на гранд-даму при дворе короля Людовика XV. Капутикян – самая известная армянская поэтесса. И, как выяснилось в ходе той встречи, среди поклонниц ее таланта была и Раиса Горбачева. (В скобках замечу: в молодости и я зачитывался ее стихами. – О.М.) Несмотря на свои националистические взгляды, Капутикян неоднократно выступала за примирение и диалог с Азербайджаном. Она вспоминает, как умоляла генерального секретаря пойти хоть на какие-то уступки, о которых она могла бы сообщить людям в Ереване».
Далее Шахназаров, видимо, приводит рассказ самой Сильвы Капутикян:
«Горбачев сказал: «Теперь самое главное – нужно потушить пожар». – «Хорошо, но чем? Дайте нам воды. Хоть какое-то обещание, хоть какую-то надежду. Я выйду [к людям на площади], но что я им скажу?» И тут в первый и последний раз заговорил Шахназаров: «Скажите им, что скоро состоится конференция по национальному вопросу. Там будет принято решение». Так он дал мне несколько ведер воды, чтобы потушить огромный пожар!»
Опять Шахназаров:
«В конце встречи Горбачев вновь отверг идею передачи Нагорного Карабаха Армении, но пообещал провести в регионе реформы в области культуры и экономики (московские начальники постоянно старались свести разговор к этому. – О.М.)… Он записал двадцать конкретных жалоб, озвученных писателями, и впоследствии выделил на нужды автономной области 400 миллионов рублей – гигантскую сумму для того времени. Со своей стороны, Балаян и Капутикян согласились обратиться к людям на Театральной площади [Еревана] с призывом приостановить демонстрации на месяц.
Балаян и Капутикян вернулись в Ереван, чтобы передать народу послание Горбачева. Балаян выступил на митинге на Театральной площади. Капутикян предпочла обратиться к народу по телевидению. По ее словам, Балаян выступал с огромным воодушевлением, она же говорила «без особой радости», напомнив о трудных периодах в армянской истории, но пообещала при этом: «Мы обратим это поражение в победу». В развитии событий наступила короткая пауза: организаторы ереванских митингов согласились приостановить свои выступления на один месяц.
Но уже на следующий день все перевернулось: в Ереван начали поступать известия о чудовищном массовом насилии в азербайджанском городе Сумгаит».
 Трагедия Сумгаита 
То, что случилось в последние февральские дни 1988 года в Сумгаите, подробно описал английский журналист Том де Ваал в своей книге «Черный сад»:
«Советский Союз в мирное время никогда не переживал того, что произошло в Сумгаите. Банды численностью от десяти до пятидесяти и более человек слонялись по городу, били стекла, поджигали автомобили, но главное – искали армян. Несколько кварталов Сумгаита превратились в зону боевых действий. Их эпицентром стал квартал, прилегающий к городскому автовокзалу, который – вот он, невольный советский черный юмор – располагался на углу улиц Дружбы и Мира. Простые жители были в ужасе. Жена местного врача Натаван Тагиева, рассказывала, как она вернулась домой с дачи и увидела, что на улицах бесчинствует толпа. «Когда я увидела эту массу, я подумала, что синдром толпы и вправду существует. Когда смотришь им в глаза, сразу понимаешь, что они ничего не воспринимают, как зомби».
Ужасы, пережитые армянами – жителями этих кварталов, тщательно задокументированы. Свидетельские показания сорока четырех человек, переживших этот погром, потом были собраны в изданную в Армении книгу, которая с исключительной силой воссоздает подробную картину погрома. Наводнившие улицы Сумгаита банды совершали чудовищные зверства. Несколько их жертв были так обезображены ударами топоров, что их тела потом невозможно было опознать. Женщин раздевали донага и поджигали. Некоторых многократно насиловали…
Погромщики совершали набеги как бы волнами. Рассказывает Рафик Хачарян, старик с элегантной седой шевелюрой. «Первая группа просто кричала, создавала много шума, орала, била все, что попадалось под руку, и убегала. Потом появлялась вторая группа. Эти забирали дорогие вещи и уходили. А вот третьи истязали и убивали людей. Были три группы. Первую составляли юнцы пятнадцати, шестнадцати, семнадцати лет – те вели себя как вандалы. Вторая группа состояла из грабителей». Погромщиков, по его словам, можно было легко опознать по внешнему виду. Среди них преобладали или бородатые деревенские жители – беженцы из Армении – или рабочие из перенаселенных общежитий, расположенных на окраинах Сумгаита. Все они были молодые – от четырнадцати до тридцати лет.
Хачаряну с семьей пришлось тогда убежать из квартиры. Вернувшись домой, они увидели, что все в доме перевернуто и разгромлено: «Не осталось ни одного стакана, из которого можно было бы утром попить воды». Зато они сами остались живы.
Мария Мовсесян, старушка в бирюзовой кофточке, вспоминая тот день, плакала: на долю ее семьи выпали худшие испытания. Один из мужчин, ворвавшихся в их дом, погнался за ее дочерью, которая в ужасе побежала от него, спрыгнула с балкона второго этажа на дерево и при падении сломала ногу. Последнее, что помнит Мария, это как ее дочь, завернутую в одеяло, уносили в больницу.
Большинство погромщиков не были сколько-нибудь серьезно вооружены и полагались на грубую силу и многочисленность своих рядов. Некоторые армяне оказывали сопротивление, чем и объясняются, по-видимому, шесть убитых азербайджанцев. Многие погромщики, впрочем, имели при себе вынесенные с заводов заточенные куски арматуры и обрезки труб, явно заготовленные загодя.
Это лишь одна из деталей, позволяющая предположить, что взрыв насилия был, возможно, заранее спланирован, по крайне мере, в общих чертах. Оставшиеся в живых вспоминают и другие детали: например, погромщики старались не разбивать телевизоры, они также не трогали детей.
Кое-кому из погромщиков пришла в голову идея занять квартиры армян, на которых они нападали. Одна из жертв, армянка Людмила М., случайно услышала разговор группы мужчин в своей квартире, когда она, окровавленная, лежала на полу в коридоре после того, как ее изнасиловали и бросили, приняв за мертвую:
«В комнате было человек шесть. Они разговаривали между собой, курили. Один о дочке своей говорил, мол, у нас в квартире детской обуви нет, чтоб он смог подобрать ее для дочки. Другой говорил, что ему эта квартира нравится – мы недавно сделали очень хороший ремонт, – сказал, что он здесь будет жить после всего. Они стали спорить. Третий сказал: «Нет, почему ты? У меня четверо детей. Как раз три комнаты. Это мне подходит. Сколько лет я ючусь бог знает где». А еще один говорит: «Ни тебе и ни тебе не достанется. Подожжем эту квартиру и уйдем».
Хотя местная милиция палец о палец не ударила, чтобы пресечь кровопролитие, кое-кто из азербайджанцев пытался самостоятельно организовать помощь своим армянским соседям. Местные комсомольцы собирались небольшими группами и провожали армянские семьи в безопасное место – Дворец культуры на центральной площади. Некая женщина по фамилии Исмаилова стала на короткое время героиней советской прессы после того, как она приютила в своей квартире несколько армянских семей. Жена врача Натаван Тагиева вспоминала: «Мы жили в четырнадцатиэтажном доме вместе со многими армянскими семьями. На четырнадцатом этаже у нас жила армянская семья, мы их спрятали, никто из них не ночевал у себя дома. А в больнице люди сформировали группы наблюдателей, и ни один пациент не остался без охраны».