Ванька 11 (СИ)
Чуть из-за всех этих дел на соседнюю клетку не налетел. Как говорится, поспешишь — людей насмешишь.
Там было — ещё хуже…
Посреди клетки что-то типа постамента было устроено. Ну, как тумба в цирке у тигров. На тумбе невысоконькая негритянка как танцовщица в музыкальной шкатулке топталась, себя со всех сторон показывала. Бедра, а особенно её ягодицы, имели огромные жировые отложения, зад просто горой выпирал. Я, как врач, сразу ей диагноз поставил — стеатопигия. Есть такая генетическая особенность. Чаще в Африке встречается. У племен бушменов, зулусов и готтентотов женщины с такими выдающимися выпуклостями первыми красавицами считаются.
Вокруг тумбы в клетке — обезьяна расхаживает. Задница у неё… опять же выдающихся размеров. Намек весьма тонкий.
В общем, не пошел я дальше. Хрен с ними, со слоновьими ногами. Пусть хоть как в суставах изгибаются.
Развернулся я и вон из зоопарка вышел.
Что творят, суки! Людей вместе с обезьянами в клетки сажают!
Нет, требуется им чистка в пламени мировой революции, надо им мозги в серной кислоте промыть за такие дела.
Настроение у меня было испорчено и я решил пивка выпить. Смыть с души грязь налипшую.
Ишь, устроили тут такое…
Зла не хватает.
Глава 5
Глава 5 Хорошо, но мало
Из рассказов князя Александра Владимировича я знал о Берлине, как об одной из мировых столиц пивоварения. Князенька не только высокой кухней потчевался, но не чурался и чего-то местного, автохтонами любимого. Берлин у него с сосисками и Berliner Weisse был связан.
Непрозрачное, кисловатое, с низким содержанием алкоголя… Но, по словам князя, его распробовать надо было. Германские императоры такое пиво любили, не говоря уж про простонародье.
Мне германские императоры не указ, но попробовать этот сорт пива очень хотелось. Как же, князь рекомендует. Я вкусам Александра Владимировича доверял.
Опять же, по его словам, в Берлине почти четыре сотни пивоварен и торгуют пивом чуть ли не на каждом углу. Пиво — народный германский напиток.
Однако, Великая война внесла свои коррективы, мужского населения в Берлине значительно убавилось и пиво пить стало некому. Пивоварни одна за другой, буквально наперегонки, закрываться стали. То же можно сказать и о пивных заведениях.
Закрыто.
Закрыто.
Закрыто.
Куда не ткнись — избушка на клюшке.
Наконец — работающее заведение.
Темновато, грязновато, пол из красного кирпича подмести бы не помешало. На стенах стеклянные фонарики со свечными огарками. Столики протереть требуется мокрой тряпкой — липкие они какие-то.
Ладно, не будем кочевряжиться. Хорошо, хоть такое заведение нашел.
Сосиски?
Leberwurst.
По-нашему — ливерная колбаса.
Всё, больше никаких нет. На ливерку и то цена заоблачная…
Как они тут живут? Не живут, а маются.
Berliner Weisse было и я большую кружку заказал. Пить так пить, а не душу травить.
Пена первоначально была обильная, но не долго продержалась. Алкоголь практически не чувствовался. Сырым тестом каким-то пиво отдавало. В общем — ничего особенного. На любителя.
Я огляделся по сторонам. Посетители пивного заведения пивко со шнапсом мешали. Один я, похоже, чистый продукт употреблял.
Ну, как все, так и я. Вторая кружка у меня с прицепом пошла.
Правда, так оно лучше будет.
Душа у меня немного отходить начала, от посещения человеческого зоопарка очищаться. Даже кислятина в воздухе пивного заведения уже дышать не мешала.
Вторая кружка была допита. Третью взять? Или в сторону гостиницы подаваться?
Вроде, всё в заведении было нормально, но… как-то не уютно. Чужие взгляды спину и затылок мне сверлили. Другой бы человек и не заметил, но — у меня зверьки под мундиром.
Ментальная чувствительность с ними у меня гораздо выше, чем у обычного человека. Мысли читать я не умею, но чувствую что-то такое…
Просто сказать — тут мне не рады. Нет, сначала всё нормально было, но на моей второй кружке в заведении новая компания появилась и при моем присутствии им пиво поперёк горла вставало. Готовы были они российского офицера на мелкие кусочки порвать.
Пойду, пожалуй. Лучший бой, как мой учитель ещё в Японии говорил, тот, которого удалось избежать.
Данным благим намерениям не суждено было сбыться. Куском ливерной колбасы в затылок мне прилетело. Хорошо, видно, бросивший колбасу живёт. Не голодает и не бедствует. Пищей разбрасывается. Для сегодняшней Германии это совсем не типично.
Я оглянулся.
Через столик от меня компашка расположилась.
Четверо. Один… больно уж знаком на лицо. Где я его видел? Где? Дома, в кино про войну. Во, дела…
— Что надо? — на родном для посетителей питейного заведения языке я к четверке обратился.
Злость у меня не совсем ещё прошла. Так, отмяк я после пива немного.
Морды им набить? Пусть первые начнут, а там уж огребут они у меня по полной программе.
Сидящие через столик на меня как бы с недоумением уставились. Что российскому военному от них надо. Сидят они, пивко попивают, никого не трогают.
Я обратно к столу обернулся. Решил всё же ещё одну кружку взять. Напиток-то водянистый совсем, не цепляет.
Только начал заказанную кружку пить, опять что-то мне по затылку прилетело.
Мля! Ну, сами напросились…
Я встал из-за стола, на четверых за столиком посмотрел. Выбрал жертву.
Подошел и показавшемуся мне знакомым дойчу кружку пива на голову вылил. Тот вскочил, морду ладонями вытирать начал. Сидевшие с ним за столом привставать со своих мест задумали.
Я — уже в плыне. Своей пустой теперь кружкой одного обратно на табурет приземлил. На второй германской голове она целостность свою утратила. Керамика, что с неё взять.
В общем, отвёл я душеньку, похулиганил немного.
Только уже на улице вспомнил, что за пиво я не расплатился. Да и хрен с ним. Не обратно же возвращаться.
На сердце у меня полегчало, настроение поднялось. Хорошо, но мало… Вслед за мной из пивной никто не выбежал, значит, на этом и закончим воспитание местного населения…
Глава 6
Глава 6 Вот те и на…
В номере гостиницы меня ждали.
Оба кресла были товарищами в кожанках заняты. Сидели они и покуривали. Я, как только к двери своего временного жилища подошел, сразу табачину почуял. Сам я после поисков христовых камешков не курил. Не знаю, надолго ли. Любая хроническая болезнь — на всю жизнь. Можно и пять лет не курить, а потом задымить хуже паровоза.
Непрофессионально это, в номере ожидая меня курить…
— Иван Иванович, собирайтесь.
Так, Иван Иванович… Не Нинель…
— Да, всё хорошо доктор. Для исполнения профессиональных обязанностей Вы потребовались.
Спокойненько так всё это мне представителем стального кулака партии было сказано.
Наивный я чукотский юноша… В глуши прячусь, имя и фамилию меняю…
Держали меня всё это время как козлика на веревочке. Я же, башку побрил, бороду отрастил, очочками замаскировался… Детский сад, штаны на лямках.
У ЧК руки длинные… Время пришло — по темечку постучали. Тю-тю, дурашка…
— Самолёт ждёт… Собирайтесь.
Самолёт? Ни себе хренасеньки! Это для чего такого я потребовался? Авиапочтой меня куда-то хотят доставить!
Пришедшие ко мне в номер, рака за камень заводить не стали, с пролетарской прямотой мне было сказано для чего во мне нужда возникла.
— Сам ногу сломал. Вашим аппаратом лечить надо.
Так… Они и про аппарат знают… Кто его придумал, методику применения разработал. Молодцы, тут сказать нечего.
Сам? Кто это, сам? Неужто…?
Спрашивать я не стал. Пивком на гостей дыхнул и головой согласно мотнул.
Ну, а что мне делать оставалось.
Ответственность, конечно — колоссальная. А, вдруг что-то не так пойдёт? Медицина — искусство вероятности и наука неопределенности. Три каких-то осложнения предупредишь, а тут — четвертое как чертик из коробочки выскочит. Всяк болеет по-своему, индивидуально. Лечить, тоже каждого не по схеме требуется. Да, уж…