Путь океана: зов глубин (СИ)
Витал хотел было снова возразить, но судя по внезапно посеревшему лицу Фаусто, за спиной у капитана возникло нечто ужасное.
— Ид-ди, Фаус-сто. Под мою ответс-ственность… — проскрипело сзади.
Не мигая, на Витала смотрел Маркиз.
Прибытие на родную землю повлияло на настроение его благотворно. Бледнее обычного, с шальной ухмылкой, сейчас он больше всего напоминал маньяка.
Квартирмейстер воспользовался моментом, выхватил из рук судовой журнал и был таков.
Холодные цепкие пальцы беззастенчиво обшарили шею капитана и с усилием прощупали недавнюю рану. Витал дрогнул, готовый поклясться, что ноющая боль вдруг стала такой резкой и нестерпимой, как если бы ударило молнией. Маркиз нахмурился на прошибшую капитана испарину, схватил под руку и потащил в лазарет. Даром что капитанских сил на сопротивление не осталось.
— Но мне гораздо лучше, ты же сам говорил… Нормально себя чувствую, ну поболит да перестанет… Да в конце-то концов, не могу я торчать в лазарете, пока «Крылатый»!.. А пассажиры?.. Даже дома ещё не был…
— Не обсуж-ждается.
Капитан поравнялся со стариком и украдкой огляделся. Мягко тронув того за локоть, он тихо заговорил:
— Мы же только с подписанием бумажек провозимся до следующего дня… Знаешь сам, поди, какие они бюрократы… Со мной ведь и похуже вещи бывали, и ничего…
— «Нич-чего» это пот-тому что тогда на вас вс-с-сё как на с-ссобаке заживало, в пятн-надцать т-то лет.
— Этьен, давай не будем об этом. Правда, — отчаяние, стыд и горечь от невозможности изменить прошлое пробежали мурашками по затылку Витала. — Не устану повторять: я в долгу перед тобой за то, что ты тогда для меня сделал…
Маркиз развернулся, положил костлявую ладонь на плечо, ощутимо стиснул и сквозь зубы проговорил в самое лицо Виталу:
— То, что я тогд-да вас на Бр-равелине дос-стал с того с-света, не значит что буду вс-сякий р-раз делать — по щел-лчку пальцев. Мои ум-мения да и тер-рпение кон-нечны…
Но Витал его уже не слышал. Сколько бы он ни боролся с навязчивыми воспоминаниями что вином, что в опиумных, когда вновь прозвучало это название… кровавые картины прошлого захлестнули горячечное сознание кипящей волной.
Его с детства приучили уважать старших и беспрекословно выполнять приказы. Тогда задача казалась проще некуда — истребить мятежников на острове Бравелин. Тех, что посмели угрожать его родной Гильдии. Будучи идеалистом и имея лучшие оценки в навыках стрельбы и фехтования, юный Витал предвкушал приключения и вожделенное боевое крещение.
Под флагами Гильдии они шли на Бравелин в составе шести дюжин судов, оборудованных по последнему слову техники. И куда ярче знамён и гимнов его вела решимость во что бы то ни стало защитить матушку-Гильдию от негодяев, посягнувших на её имя и безопасность.
Бои шли и на море, и на суше. Но во вкусе победы над врагами Гильдии не оказалось ни сладости возмездия, ни восстановленной справедливости, которые он так ожидал. «Врагами и изменниками» были вовсе не гротескные нелюди из уничижительных памфлетов. В кроваво-огненной смертной вакханалии мелькали знакомые лица учителей и курсантов, и распалённый битвой Витал своими руками убивал тех, с кем они вот недавно зубрили навигацию и прочие классы. Приказ «добивать» звучал громче криков тех, на кого указали как на врагов. Заглушал он и стоны его вчерашних друзей. — Они все стали предателями! — повторяли ему и в это тогда легко верилось.
Только спустя время выяснилось, что единственным поводом к побоищу стало выступление группы мятежников против личности нового Адмирала Флота и неких его реформ.
В свои пятнадцать он мало понимал, но чувствовал, что, получив множество ранений, возможно предпочел бы остаться среди тех, кто погиб рядом с ним…
Но некто Этьен де Корро решил иначе…
Его пронзительно-синие глаза в обрамлении тёмных век, покрытых багровыми брызгами, будто замедляли падение в голубую бездну неба. То был нынешний Маркиз. Он бил умирающего Витала по щекам и тряс с такой силой, словно норовил вытрясти душу и что-то кричал в его оглохшие уши…
Грубый голос, больше напоминавший звериный рык, говорил слова на неизвестном языке, и чем больше Витал вслушивался, тем дальше отступала пелена смерти…
— Коль снов-ва не хот-тите под мой инстр-румент — мар-рш в лазар-рет, кап-питан! — Маркиз похлопал по плечу и выдернул его в реальность. В синих глазах под морщинистыми веками промелькнуло нечто, похожее на лукавство.
Витал сжал зубы от боли и зашагал за стариком, изо всех сил стараясь держаться прямо и не прихрамывать. Душа его и тело страдали одинаково сильно.
* * *Несколько смазанных дней в лазарете, которым он потерял счёт из-за этих совершенно никчёмных дурманящих пилюль, позволили наконец выспаться. От бесконечных дурнопахнущих примочек и странных на вкус настоев красный рубец на боку побледнел и вскорости затянулся. Движения перестали причинять боль, и силы понемногу возвращались.
Витал проведал «Крылатого», отчитал бригадира ремонтников, собрал несметное количество печатей на документы в портовой бухгалтерии и с тяжелой сумкой, набитой бумагами, уже спешил на очередной этап нуднейшей бюрокрактической волокиты в Адмиралтейство.
Мозг кипел. Вычеты за бой на воде он оформил. Выплаты согласовал. Конечная выписка даст ему доступ к корабельному счёту, но пока длятся бюрократические проволочки, он должен успеть подать заявку на надбавку за реквизицию… Все заявки на экстренный ремонт уже были направлены на незамедлительное рассмотрение, и теперь он перепроверил описи.
Что означало — каждый шаг его способствовал скорейшему продолжению пути.
Площадный обелиск Сотни Циферблатов весело отбивал течение времени в портах Лавраза и на других акваториях.
Пятно солнца вокруг него повторяло зубчатый узор стен Верхних Кварталов, что нависали изящными стрельчатыми сводами над площадью. Не всякий мореход удостаивался чести подниматься к самому солнцу, где обитала элита острова. За эти годы Витал, чье сиротливое детство и юность проходила в основном на нижних и средних уровнях города, так и не мог свыкнуться со статусом завсегдатая самого престижного района, что поблескивал стеклянными куполами, изящными перилами террасс и шпилями на любой вкус.
Висячие сады разрослись настолько, что город практически утопал в зелени. И даже кое-где облупившиеся здания и проржавевшие кованые элементы фасадов не бросались так сильно в глаза, как в последний раз, когда он тут был. Замечать затаившуюся расползающуюся неприглядность запустения в мерном покачивании плетей белоснежных цветов и лозы абсолютно не хотелось.
На улицах Средних кварталов Малого Орфея кипела жизнь,чье рутинное движение по настоящему умиротворяло.
Вот стайка кадетов с перекинутыми через руку чехлами для навигационных приборов спешит на занятия и, хохоча, на бегу бросает недокуренные самокрутки…
Вот из салона татуировки навстречу к растроганным наставникам выходит раскрасневшийся новоиспечённый капитан-лейтенант, и кажется, словно собственное лицо Витала саднит от накативших воспоминаний о свежих чернильных записях на коже…
Вот ветерок доносит запах пирожков с огурцами — медлительными колючими обитателями морского дна.
Он не был дома уже полгода, и только сейчас остро ощутил, как же сильно соскучился.
Совсем рядом, справа у киоска с запчастями, среди прохожих в глаза бросилась и молоденькая мореходка в шляпе, надвинутой по самые глаза. Платок на шее в цветах лавразской акватории, штаны не по размеру заправлены в видавшие виды сапоги, короткий простой бушлат, да ножны по чину. Судя по мелькнувшим татуировкам, юнга с адъютантскими полномочиями.
Витал поглядел на часы и принялся планировать дальнейший день. Он ещё раз порылся в бумагах, чтобы удостоверится всё ли на месте.
Капитан невольно снова покосился на юнгу. Мореходка изучала витрину так, будто видела механизмы навигации впервые, и едва не касалась лицом стекла. Порой странно озиралась, не отнимая рук от витрины. И возвращалась к изучению.