Прощание

Когда могильщик закончил свой труд, Бенуа направил собравшихся на поминки в большую столовую вольных ремесел. Бледный свет падал на превращенные в закуски пайки, на потемневшие от времени картины и декоративные вазы, напоминавшие урны с пеплом. Обстановка была гнетущая. У Лисандра все еще слишком болел живот, чтобы смотреть на еду, и он догадывался, что Батист не упустит случая набить желудок задарма. Из вежливости он решил все же появиться ненадолго, но при первой возможности улизнуть через заднюю дверь. Увы, едва он вошел, как Тибо и Гийом устремились к нему с разных концов залы.
– Лисандр! Как ты? – накинулся на него Тибо с явным беспокойством.
– Все в порядке, а что?
– Ну как…
Тибо осекся. Он не хотел лишний раз ему докучать. Но тут подошел Лебель.
– Как ты, Лисандр?
Вместо ответа тот только насупился.
– Что ж, ладно… – замялся Тибо. – Мы просто хотели убедиться, что все в порядке. Так ведь, капитан?
Гийом задумчиво кивнул.
– Честно говоря, это к лучшему, – сказал наконец Лисандр самым будничным тоном. – Он, бедный, ничего уже не мог делать. Вы-то сами стали бы долго дожидаться, если бы вас приковало к постели? Думаю, нет, вы бы быстро очистили палубу.
Поскольку король с капитаном словно остолбенели, он прибавил:
– Отлично, тогда я вас оставлю, у меня на вечер другие планы.
И вышел из дверей, как раз когда Батист в них входил.
– Какое присутствие духа, ты подумай, – проговорил Тибо.
– Присутствие духа? Скорее отсутствие чувств.
– Думаешь, он не может справиться с потрясением?
– Думаю, он его даже не заметил.
Какое-то время оба размышляли, как бы Лисандру помочь, но пришли к тому же выводу, что и Блез: Лисандр должен сам найти ключ к своей душе.
А пока что он шел куда глаза глядят, радуясь, что сбежал от Феликса. Ноги, разумеется, привели его к излучине реки, где росла огромная ива, между корней которой пряталась форель, – Блез звал это место «рыбацким раем». Лисандр пожалел, что пришел сюда. Он не хотел думать о Блезе.
Верная еще не вошла в прежние берега после засухи. Вода была до того мелкая, что невидимые прежде камни выступали вдоль не существовавших прежде берегов. Лисандр сел на один из них. Чтобы не смотреть ни на реку, ни на иву (которые напоминали ему Блеза), он поднял глаза к небу и все-таки подумал о нем: наставник любил рыбачить именно в такие дни, когда висят грозовые тучи.
Вдобавок он как назло чувствовал сквозь подкладку пиджака «шапочку» Клемана, которую получил в наследство. Наверное, он мог бы продать ее в порту, моряки с ума сходят по оберегам от утопления. И что делать с деньгами? Они ему, в общем-то, не нужны. Вдали кричали вороны. На каждый их крик Сумерка вонзала когти ему в плечо. Она как обычно отрыгнула комок всего, что не переварилось за день. Лисандр, увы, так не умел. Все события, которые он не мог переварить за свою жизнь, копились у него в животе. Плотным комом. Ледяной сталью. Ему было холодно, но он совсем не хотел шевелиться. Он вообще ничего не хотел.
Пустота, необъятная пустота, пока из реки вдруг не выпорхнул стрелой зимородок. Он обрызгал Лисандра водой и снова нырнул до самого дна. Затем через пару секунд вынырнул, взлетел повыше, спикировал и нырнул обратно. Это был прекрасный самец с переливчатым оперением, но несмотря на ловкие пике он все время выныривал без рыбы. Лисандр удивился, почему он еще не улетел; почему появился из воды, а не с неба; и почему Сумерка его как будто не замечает. Он понял не сразу. А когда понял, то чуть не свалился с камня.
Это был не зимородок.
В Краеугольном Камне такое считалось обычным явлением: в течение недели после смерти усопший мог один раз прийти к кому-то из живых. Он являлся в виде животного или растения, и нарочно так, что не спутать. Король Альберик прилетел к адмиралу Дореку альбатросом, чтобы тот позволил Тибо и Эме обручиться; Клеман де Френель явился королеве в виде белки, чтобы она не винила себя в его смерти. А теперь Блез…
Лисандр поднялся на ватных ногах. А он-то даже думать о нем не хотел… Лисандр стал терпеливо наблюдать.
 
Долго ждать не пришлось. Зимородок вновь разбил водяную гладь, расправив бирюзовые с рыжиной крылья – точно мазки кистью на сером холсте неба. Казалось, он всякий раз выныривает из одной точки, и ныряет туда же. Зачем? Как только поверхность воды успокоилась, Лисандр прищурился и вгляделся в песчаное дно. На долю секунды там будто блеснуло что-то серебристое. Рыба? Если рыба, то на удивление неподвижная. Легкая добыча, однако птица по-прежнему возвращалась ни с чем.
Зимородок вновь ушел под воду и вынырнул. Все в том же месте, все так же без рыбы. Поднятый со дна песок замутил воду, но спустя какое-то время Лисандр вновь увидел серебряный отблеск. Рыба тоже была не рыбой. А чем тогда?
Одно, казалось, ясно: Блез ждал, что мальчик зайдет в воду и вытащит это нечто. Просить Лисандра нырять в Верную было все равно что просить Овида поспать на могильной плите. Случая с колодцем в Ис Лисандру хватило на всю жизнь. Дважды в одну осень он точно не станет купаться, даже с «шапочкой» Клемана за пазухой.
Сумерка слетела с его плеча. Происходящее не представляло для нее интереса, и она соскучилась по своим малышам. Она немного поохотится, потом вернется через открытое окно в гнездо. Лисандр остался один на один с зимородком, усевшимся теперь на росший на другом берегу тростник. Он обменялся с ним долгим взглядом. Блез прекрасно знал, что Лисандр боится воды. И если он просит его войти в реку посреди октября, на то должна быть чертовски веская причина. Отказавшись, Лисандр разочарует человека, которого уважает как мало кого еще на свете. И даже хуже – разочарует его духа.
Лисандр собрал в кулак всю решимость и ступил в реку. Ил тут же всосал его ботинок. Чтобы шагнуть дальше, ему пришлось доставать ногу двумя руками, – ботинок так и остался на дне. Уклон был резкий, вода – ледяная. Вскоре она дошла ему до коленей, затем до бедер, до пояса. Мощное течение, невидимое на поверхности, сбивало его с ног. Держал только ил, но лишь чтобы не пускать вперед. Ему не дойти до того отблеска. В отчаянии он поднял глаза. Зимородок сидел совсем рядом: тихо качался на тростнике. Крылья у него были как у крохотного ангела, и это странно обнадеживало. Лисандр продолжил путь. Вскоре вода уже колыхалась под подбородком, и у него перехватило дыхание. Но он был почти на середине реки. Дальше, чтобы разобраться, нужно было нырнуть. Подступила паника.
Для начала Лисандр окунул лицо в воду, но ничего не увидел. Он пощупал ногой дно, но не обнаружил ничего твердого. Лисандр уже сомневался, что стоит в нужном месте, но проверить это можно было лишь одним способом. Он был в таком смятении, что даже не знал, отчего ему холоднее – от воды или от страха. Он медленно согнул колени. Течение навалилось на голову, и он в ужасе вынырнул, хватая ртом воздух. Но тут же нырнул обратно, пока не передумал. На дне он нащупал сгнившие обломки дерева, водоросли, песок. Он почувствовал, как вода давит на виски, и вдруг наткнулся на какой-то предмет и даже, к собственному удивлению, сумел за него ухватиться. Тогда, как по волшебству, любопытство пересилило страх. Он сидел на корточках на самом дне и тянул изо всех сил.
Ил противился, не отпуская свое сокровище. Трижды Лисандру пришлось выныривать, чтобы набрать воздуха. Трижды он нырял снова, хватался и тянул, тянул, тянул. Что-то длинное и тяжелое стало понемногу подаваться. Но никак не вытаскивалось из песка целиком. Он уже собирался всплывать снова, как вдруг оно выскочило. Он не смотрел, что это, пока не дошел до берега. Когда же наконец поднял находку из воды, то чуть не задохнулся от удивления: это был меч.
Старинный меч, с широким клинком и круглым концом. Современные мечи оканчивались острием, способным проникать в зазоры между броней и пронзать жизненно важные органы. Это считалось тяжелым ударом, и было куда смертоноснее, чем рубить лезвием. Но меч, который держал Лисандр, даже в лучшие свои дни не был на это способен. И долгий досуг на дне Верной не пошел ему на пользу: лезвие сточилось, сталь покрылась ржавчиной и серой патиной, кожа на рукояти заплесневела, а деревянная головка эфеса истлела. Однако Лисандр знал, что на всем острове не найдется большего сокровища, чем этот меч, поскольку гарда его была в виде сложенных крыльев.