Изыди, Гоголь! (СИ)

Допускаю, что дар Гоголей как-то связан с причиной смерти Григория. Возможно, поэтому его тело предпочитает не вспоминать о родовом даре.
-- Раз так, то бояться мне и вправду нечего, -- твердо произносит Буран и, поднявшись на ноги, отвечает на рукопожатие.
На моем лице проскальзывает довольная улыбка.
-- Буран, по-моему это немного…
Зимин-старший жестом обрывает младшего брата. Тому остается только поджать губы и бросать на меня нервные взгляды.
-- Озвучьте свои условия, -- говорю я. -- Что вы хотите от меня и что дадите взамен.
Немного подправив в мелочах общую формулировку, мы сходимся на том, что я помогаю вернуть ему живую дочь, а он взамен отдает мне Трескунец. К тому же патриарх просит подписать самый обычный контракт, обязывающий меня хранить факт передачи в секрете и не передавать артефакт в третьи руки.
Для моего нынешнего уровня тяжелая формулировка. Я нутром чувствую, как трещит от напряжения мой магический источник.
Из-за этого, уже пятого по счету договора, в моем распоряжении останется едва ли треть от фактического запаса маны, который должен быть на Втором уровне. Но зато после исполнения договора с Зиминым Третий магический уровень мне обеспечен.
-- Договор, -- произносит наконец Буран.
И тут же вбивает кулак в крышку стола. Вторая его медвежья лапа до хруста стискивает мою ладонь.
-- Буран! -- подпрыгивает Агата и бросается на помощь мужу.
-- Господин! -- подскакивает следом Ледовикин.
Патриарх Зиминых до скрипа стискивает зубы, пытаясь не закричать от боли. Мое клеймо причиняет мне в разы больше страданий, но я лишь морщусь.
Отмахнувшись от жены со слугой, тяжело дышащий Буран падает в свое кресло. Что он, что остальная смертная моль с интересом разглядывает мою ладонь, кости в которой с хрустом выправляются прямо на глазах.
-- Может, я и ошибся… с вашим даром… -- говорит патриарх Зиминых. Отдышавшись, он поднимает свою ладонь с клеймом на тыльной стороне. -- Что это?
Размяв руку, я возвращаюсь в кресло.
-- Всего лишь клеймо должника.
-- У вас я его не вижу, -- хмурится дворянин.
-- Чтобы увидеть его, вам придется достать мое сердце, -- пожимаю я плечами.
Агата прикрывает ладонью распахнувшийся от удивления ротик.
-- Боже мой… и вы терпите эту боль каждый раз? Какая ужасная магия…
-- Благодарю за беспокойство, но я уже привык, -- отмахиваюсь я. -- Давайте перейдем к делу. Чтобы найти Ольгу с помощью моей магии, мне от вас кое-что понадобится.
-- Все, что угодно, -- Агата с решительным видом кладет ладонь на плечо мужа.
Буран, из которого клеймо должно было порядком высосать сил, лишь кивает.
-- Отлично, -- улыбаюсь я. -- Для начала скажите, как давно у вашей дочери была менструация?
Лица мужчин в комнате вытягиваются. Буран, кашлянув в кулак, бросает взгляд на жену.
-- Я не… -- она виновато качает головой. -- Но должна знать ее личная служанка, Влада!
Ледовикин приводит девушку через пару минут. Это оказывается как раз та служанка, что принесла мне завтрак.
Строгий наряд горничной, вышколенные манеры, покорный взгляд.
-- Влада, ты помнишь, когда у Ольги были последние месячные? -- спрашивает Агата.
Служанка бросает на меня мимолетный взгляд. Она говорит:
-- Да, госпожа. Они закончились вчера, -- и склоняет голову.
Зимины поворачиваются ко мне. Мол, что дальше?
-- Отлично! -- я хлопаю в ладони. -- Это значительно упрощает мне работу. Тащи ее простыни, исподнее, что угодно, где остались следы.
Вышколенная служанка, разумеется, остается ждать приказа хозяев. Зимины же мешкают, но, как говорится, слово дают, чтобы держать, а не затылок чесать. Вот и Влада после жеста Агаты убегает наконец по поручению.
-- Это вообще обязательно? -- неуверенно спрашивает Буран.
-- А дочь вам нужна обязательно живой? -- хмыкаю я и проверяю на запястье воображаемые часы. -- Если нет, то можем, конечно, почаевничать и заняться ее поиском где-нибудь после обеда.
Патриарх Зиминых примирительно поднимает руки, после чего тянется за бутылкой коньяка.
 
Я же оглядываю кабинет, прикидывая размеры нужного мне места.
-- Мы можем еще чем-нибудь помочь? -- замечает мои размышления Агата.
Я наклоняюсь к чете Зиминых и понижаю голос до шепота:
-- Скажите, как вы смотрите на то, чтобы я провел где-нибудь в вашем доме один опасный черномагический ритуал с жертвоприношением и призывом нечисти?
  
Глава 13. Пес под окном
 
Закончив украшать пол своей кровью, я разгибаюсь и оглядываю проделанную работу.
Алая печать призыва пяти метров в диаметре. На ключевых сигилах снаружи контура стоят восковые свечи. Когда они загорятся, сигилы замкнут круг печати, и призванная нечисть попадет в ловушку.
Будь я один, то обошелся бы без защитных мер. Но со мной мать моей невесты, а рисковать ее жизнью будет немного некрасиво.
Для проведения ритуала мне расчистили подсобное помещение для слуг где-то в подвале. Сперва меня хотели отправить во двор, но конкретно для этого ритуала нужна полная темнота.
Помимо нас с Агатой в комнате находятся Влада, личная служанка моей невесты, и двое детин из числа родовой гвардии для охраны госпожи Зимины.
-- Вам точно не нужен отдых? -- интересуется Агата.
Она с беспокойством следит за тем, как на моей ладони заживает последний порез от ножа. Я в ответ только подмигиваю, а затем возвращаю оружие одному из гвардейцев.
Вряд ли Зимина переживает из симпатии ко мне. Скорее, беспокоится, что я ослабну и не смогу вернуть ей дочь. И на то есть объективные причины.
Обычно натуральные, то есть нарисованные подручными средствами магические печати не требуют для своего создания твоей крови. Но мне приходится ее использовать, чтобы снизить траты маны до минимума.
Вместо маны печати на крови питаются твоей жизнью. Буквально твоими годами. Поэтому Магия Крови, по крайне мере, в моем мире довольно непопулярная Школа.
Можно, конечно, собственную кровь заменить чужой. Но это уже жертвоприношения, за которые Орден гонял, распинал и наваливал за обе щеки. Так что, на мой взгляд, самое эффективное решениее проблем Магии Крови -- это бессмертие.
Бессмертие вообще решает почти все проблемы.
Ключевое слово -- почти.
Я неглядя протягиваю руку. Агата послушно передает клетку. За железными прутьями топчется черный петух.
-- Таких даже на черном рынке не достать, -- замечает рыжая бестия. -- Мне пришлось вспомнить знакомых, которых я давно пыталась забыть...
Взгляд женщины меркнет, она обнимает себя руками. На изящной, как терновая лоза, фигуре идеально сидит черно-красное платье. На открытые плечи лавой спускается копна рыжих волос, а из выреза на бедре выглядывает стройная ножка.
Но, несмотря на любовь к откровенному стилю, в этот момент Агата кажется маленькой беззащитной девочкой.
Какое же прошлое объединяет их с Маргаритой?
-- Не забывайте, ради кого вы это делаете.
Агата поднимает на меня удивленный взгляд. Выпрямив спину, она возвращает себе привычную горделиво-холодную стать. И благодарно кивает мне.
Я подхожу к краю магической печати и открываю клетку. Птица не спешит на свободу.
При виде меня она забивается в угол клетки. Приходится вытряхнуть ее и пинком отправить в центр круга.
Это отчасти забавно, если знать, что местные маги целовали бы этого петуха под хвост, только бы он не протянул крылашки раньше положенного.
Все-таки черные петухи в обоих мирах считаются защитниками от нечистой силы. Выражаясь по-местному, сигнализация. Потому черные петухи частые гости на тех ритуалах, где магам нужна защита от того, к чему они обращаются.
Но не в моем случае.
Я оборачиваюсь к непрошенным зрителям и говорю:
-- Еще не поздно уйти.
Агата лишь упрямо вздергивает подбородок. Служанка, ясное дело, без приказа никуда не уйдет. А гвардейцы…