Месть моя, или сбежавший жених (СИ)

Мы вышли с территории и пошагали по дороге вглубь бора, а потом свернули налево к берегу озера.
Я время от времени поглядывала на друга. Вечерний ветер красиво играл с Диминой шевелюрой, ну и щетина, та самая, которая мне так нравилась, никуда не делась.
Метров через пятьсот лес стал пореже, и перед нами предстало поле с мелкими сиреневыми цветочками, торчащими прямо из земли без листьев и стеблей. Очарование необыкновенное.
— Безвременник осенний, — прокомментировал Дима. Я не удивилась знанию этого: парень всегда отличался эрудицией и широким кругозором. Помню, нас с ним вечно таскали по разным конкурсам и олимпиадам, но я-то всегда ему проигрывала, хоть и читала немало. — Красиво, — восхищённо протянул он. — Ты на фоне этих цветов — девочка с картины Галины Петровой.
«Эх, Дима, где Ксюша и где эта девочка⁈» — вдруг подумалось мне.
Я щёлкнула пальцами и, достав телефон, сфотографировала эту красоту.
— Всё, сделала несколько снимков для поднятия серотонина.
Дима ухмыльнулся:
— Тебе так мало надо для счастья?
— Ты прав, ничего не хочу, ну разве что: тортик, мороженое, шоколадку, туфли, сумочку, браслетик, и мир, и лето, и море, и солнце… Да чего мелочиться? Хочу золотую рыбку, как в сказке. А так ничего не хочу.
Мы оба засмеялись, как же легко и весело мне было с тем, таким родным, прежним Димкой!
— Золотую рыбку? Старушка моя, думаю, я исполню твоё желание.
Я не обратила внимания на шуточное «старушка», как он иногда меня называл, а вот моя благодатно легло на душу, и так хорошо стало на сердце, настроение резко поднялось вверх.
Пройдя ещё с полчаса, мы вышли на базу отдыха с поэтическим названием «Приют рыбака».
— Здесь есть два небольших искусственных пруда, там специально разводят рыбу на продажу. Помогут поймать, зажарят на мангале и подадут красиво, как в ресторане, — разъяснил Дима. — Проголодалась? — сочувственно спросил он.
Я мотнула головой: нет.
— Вот и хорошо, а сейчас пойдём к прудам. Ты же мечтала о золотой рыбке? — усмехнулся он. — Сейчас всё будет.
Пруды только назывались прудами, на самом деле — это были огороженные деревом водоёмы площадью примерно 30–32 кв м. Все услуги, инвентарь были бесплатными, лови себе рыбку сколько хочешь, но не отпускай, даже если она для тебя очень крупная или напротив очень мелкая. Потом весь улов персонал заберёт, взвесит, бесплатно почистит, зажарит и подаст с овощами. Ты заплатишь только за пойманную рыбу.
Мне эта затея очень понравилась, сразу вспомнилось то весёлое время детства, когда мы всей компанией ходили на озеро, находившееся недалеко от бабушкиного дома, и ловили карасей, окуней и даже лещей. Особенно преуспели в этом брат и сестра Юрченко.
Мы получили снасти, прикорм и закинули удочки, представляя себя на палубе рыболовецкого судёнышка.
Около часа мы ловили рыбу, и ничего: садок по-прежнему был пустой. Такого унижения от рыбы я ещё не терпела.
Караси были настолько обнаглевшими, что просто плавали вокруг нашей наживки, а потом, развернувшись, уходили вглубь. В общем, унижали, как хотели: оно и понятно, четверг — не рыбный день.
На этом месте мы простояли целый час — и ничего, а потом кто-то посоветовал нам перейти на другой пруд, так там оголодавшая рыба сама выпрыгивала на деревянный настил, нам оставалось только вовремя её подхватить.
Уже минут через сорок мы с удовольствием уплетали приготовленную на мангале рыбу.
Все неловкости в общении с Димой исчезли окончательно, мы по-прежнему были теми же друзьями, про которых говорят: не разлей водой.
— Ну что, двигаемся домой? — во весь рот улыбнулась я, довольно похлопав себя по животу.
Дима кивнул и пошёл по тропинке вперёд.
Назад мы возвращались укороченной дорогой, ибо стало очевидно: вот-вот начнётся дождь.
Я с наслаждением вдыхала горьковатые запахи ранней осени. Какой же здесь чистый воздух: ложкой можно черпать!
  
Глава 26
 
Пройдя ещё с километр, мы заприметили сараюшку, стоявшую у ленточного бора. В это время подул шквалистый ветер, и небо в одночасье полностью заволокло тучами. Где-то над головой молния разорвала небо, сильно громыхнуло, и в ту же секунду пошёл холодный мелкий дождь. Я со страхом посматривала на Диму, но он был абсолютно спокоен и только поднимал глаза к небу, которое разрезала очередная молния.
 
— Что-то мы, должно быть, не рассчитали, — клацнула я зубами.
— Ксюша, успокойся, знаю: боишься грозы, но всё будет хорошо, поверь.
А я дрожала не только от страха, но и от холода. Вот бестолковая, говорил же мне Дима, чтобы взяла тёплую вещь, так нет, как обычно, сделала по-своему. Будто прочитав мои мысли, друг вздохнул, ни слова не говоря, снял с себя ветровку и накинул на мои плечи. Дождь участился.
— Бежим, — приказал Дима и, схватив меня за руку, буквально потащил за собой.
Мокрая трава, которая ещё недавно восхищала, теперь мешала бежать, ибо больно хлестала по голым ногам.
Минут через пять, запыхавшиеся и полностью мокрые, мы залетели в покосившийся, старый сарай, в котором, вероятно, ранее хранилось сено или ещё что-то. Вода стекала по нашим телам и одежде. Я сбросила мокрую ветровку, в которой сейчас было ещё холоднее.
Снова громыхнуло, я схватила Диму за руку и затряслась как заячий хвост.
— Ну что ты, Ксюша, — он наклонил голову и ласково погладил меня, как маленькую по волосам, а потом обнял, с силой прижав к себе. Так мы стояли некоторое время, покачиваясь и согревая друг друга телами. Он вдруг напел ту мелодию, под которую мы танцевали в кафе на Женькином юбилее: «Люби меня, люби…».
Так хорошо и спокойно было в руках Димы, и я забыла обо всём: о несложившейся личной жизни, мести Доброкотову, скором выходе на работу, да много о чём, что терзало душу, забыла!
А после руки его начали своё парадное шествие по моей спине, я вдруг обессилила, погружаясь в сладкую истому, сознание затуманилось, лишь в голове крутилась та мелодия.
Дима, приподняв меня, крепко прижал к себе и начал жадно и неистово целовать, сопротивляться не было сил, да и не хотелось.
Чем сильнее становились поцелуи, тем чаще и громче билось моё сердце, тем горячее становилась кожа, она просто плавилась под его руками, тело пронзал жар, рвущийся изнутри.
Димины пальцы запутались в мокрых волосах, когда он запрокинул мою голову и углубил поцелуй, а потом принялся гладить мою мокрую от дождя кожу, опускаясь всё ниже. Вскоре, не встретив сопротивления, вовсе перешёл к активным действиям. Главное, сама этого хотела.
Я судорожно хваталась за него. Боже мой, такой страсти от себя никогда не ожидала, мне казалось, я сейчас разорвусь на миллионы, миллиарды молекул.
Похоже, Дима испытывал такие же чувства, а когда я застонала, получив нереальное удовольствие, он захрипел и снова припал к моим губам.
Кровь барабанила в висках, перед глазами стояла пелена, а лёгкие, казалось, сейчас разорвутся.
Вдруг над нами снова сильно громыхнуло, я со страху дёрнулась и разом пришла себя. Стоп, что же мы наделали, а как же Ирка?
— А как же Ирка? — уже вслух проговорила осипшим от страсти голосом и вырвалась из рук Димы.
— Не думай об этом. Ей всё равно. — Дима снова железным обручем прижал меня к себе и хотел уже поцеловать, но я снова вывернулась, хоть и хотелось оказаться в нежных и сильных объятиях ЮДП.
Как же я себя ненавидела в ту минуту: поступиться своими принципами, отречься от них… чем я тогда лучше предателя Доброкотова⁈ А ещё мстительница, называется, ангелочек с безгрешной душой!
Я готова была себя расстрелять, четвертовать — уничтожить, хотелось реветь и биться об эти покосившиеся доски сарая — так было плохо.
Дима вздохнул и вышел на улицу. Через минуту он вошёл и, не глядя на меня, тихо сказал:
— Прости. Я всё понимаю.
— Зато я ничего не понимаю, — натружено проговорила я, избегая его взгляда. — Что это было? Проявление любви или просто наваждение?