Царство (СИ)
К сожалению, боевые качества новгородского ополчения не слишком высоки, и против агарян они откровенно не потянут со своим охотничьим оружием, плотницкими топорами и дрекольем. Но воев вполне возможно быстро отучить обращаться с самострелами! Разбавив их сотней уцелевших новгородских арбалетчиков, коим и поставлена задача подготовить пополнение… Кроме того, я вновь изложил тактику быстрого возведения линия надолбов, непреодолимых вражеской конницей на разгоне – да без серьезных потерь. Ведь достаточно, чтобы каждый стрелок нес с собой хотя бы один тонкий (как копейное древко), и даже не очень длинный деревянный кол, чтобы возвести заграждение! Хотя конечно лучше, чтобы еще по две штуки на брата пребывало в обозе… И, наконец, я предложил использовать «освободившиеся» червленые щиты павших русичей в качестве павез. Нет, ну а что – павеза отлично показал себя в феодальных воинах, как стационарное укрытие для арбалетчиков, вот только в настоящий момент он не получил широкого распространения даже в западной европе, не говоря уже о Руси. Но ростовой червленый щит, сужающийся к низу, на небольшой подпорке вполне способен закрыть арбалетчика от вражеских стрел не хуже павеза! Ведь в конце концов, против степных лучников врага стрелки все-таки нужнее, чем копейщики…
Выслушав мои «пожелания», Юрий Всеволодович, довольно ухмыльнувшись, пообещал воплотить мою задумку в жизнь – и добавил, что такого молодца никак нельзя оставлять без награды. Но последнюю он решил отложить до конца войны с татарами – а пока одарил набором оружия из харалужной стали и меня, и Микулу. В мой набор вошел меч, кинжал и топор, порубежнику же вместо меча досталось копье... Я такой царской щедрости был крайне рад – а то ведь в прошлый раз подобный дар у меня успешно изъяли еще до столкновения с татарами! Но все же не преминул как можно раньше отпроситься на юг – успеть повидаться с семьей прежде, чем рязанская рать, к коей я и собрался присоединиться, выступит на восток из Мурома…
По итогам же мое предложение позволило Юрию Всеволодовичу перевести семьсот ополченцев из разряда «пушечное мясо» в разряд конкурентоспособных ворогу стрелков. Кроме того, шесть сотен уцелевших пешцев царской дружины и «вечевой» тысячи разбавили тремя сотнями псковских ратников, добавив им трофейного оружия, а также треугольных тарже или норманнских каплевидных щитов. Последние иногда обобщенно называют рондашами, хотя рондаш – это, прежде всего, круглый щит… При этом «рондаши» ливонцев размерами уступают нашим червленым – но ратникам в задних рядах должны сгодится.
А к без малого тысяче тяжелых копейщиков добавились и две с половиной сотни уцелевших секироносцев с двуручными «датскими» топорами – вои боярских пеших дружин… И три сотни ополченцев, коих вооружили метательными сулицами (трофеи и псковские запасы), по шесть штук на брата – прям как римских велитов. Всего же на круг вышло более двух тысяч вполне боеспособной пехоты, учитывая и сотню уцелевших владимирских стрелков. Последних, в свою очередь, разбавили полусотней лучших охотников из ополчения, коим передали уцелевшие биокомпозиты павших ратников…
Что касается всадников – то основные потери пришлись на воев боряских отрядов: погибло чуть более ста двадцати ратников. И еще свыше полутора сотен павших пришлось на оба отряда дружинников и конников «вечевого» полка. Еще полсотни конных лучников погибло в перестрелке с арбалетчиками… И все одно уцелело под тысячу триста всадников, коим также достались трофейная броня, отличного качества каролинги и уцелевшие дестриэ.
Для севера у Всеволодовичей собралась действительно внушительная рать – но против татар это скорее капля в море. Между тем, мои прогнозы были заметно более оптимистичными… И ведь никак не дождешься победы Александра над литовцами и сбора войск Полоцка и Смоленска! Лишь время потеряем – и тогда чингизиды, вернувшиеся в Булгар с юга и включившие в орду тысячи новых покоренных, просто задавят нас числом!
Тем не менее, пока войско братьев будет следовать на юг, к Нижнему Новгороду, оно сможет включить в себя отряды лучших воинов того же Торжка, Твери, Белоозеро… Глядишь, четыре тысячи ратников будет у базилевса на момент соединения с главными силами его войска, ожидающего своего вождя!
И потом, в Рязани меня застали отличные новости, принесенные с запада. Как оказалось, посольство Коловрата к Мстиславу Глебовичу, князю Новгорода-Северского, принесло щедрые плоды! Мстислав выступил на восток с конной дружиной в пять сотен гридей и тысячным отрядом воев городского полка, но по дороге ему дали ратников и Рыльск, и Путивль, и Трубчевск, и Брянск, и Карачев, и Мценск, увеличив войско князя-смельчака до двух тысячи всадников и трех тысяч пехоты! Да еще полторы тысячи конных стрелков по его призыву привели ковуи – таким образом, Черниговская земля выделила нам в помощь могучую рать в шесть с половиной тысяч воинов.
И что важно, ведет ее настоящий боевой вождь, готовый пойти до конца! Более того, дня северяне прибудут в Рязань всего через три. С одной стороны, совсем немного осталось их ждать, с другой – у меня целых ТРИ дня, чтобы провести их с семьей! Это же ведь целая вечность для человека, разлученного с близкими войной…
Как по мне, лучшего и желать нельзя!
С этими мыслями я наконец-то покинул парилку и голышом побежал по ведущему к реке помосту, ступая босыми ступнями по теплым, нагретым солнцем деревянным доскам…
Прыжок!
И я наконец-то оказываюсь в реке, наслаждаясь каждым мгновением пребывания в ее прохладных после бани водах… Да как же хорошо! Нырнув и закрыв глаза, я проплыл чуть вперед, вынырнул – и зажмурился от ярко светящего над головой июльского солнца… Оглянулся по сторонам, наслаждаясь спокойствием этого мгновения – и вдруг стало не по себе. Вдруг показалось, что стоящий выше по течению город мертв, что в нем нет никого, что я никого не спас зимой… И все это заставило меня съежится от суеверного ужаса – но наваждение быстро отпустило. Однако дальше купаться я не стал, поспешив выйти из воды.
Супруга уже наверняка проснулась и ждет меня!
…Ростислава уже действительно ждала меня, лучисто улыбаясь и счастливо сверкая глазами – непривычно бледная и мило округлившаяся на лицо, но отнюдь не располневшая. Роды дались жене не столь и легко – все-таки рожать с повитухами не одно и тоже, что и в роддоме, и смерть роженицы при рождение малышей в тринадцатом веке не такая уж и редкость… И тем лучше то, что у моей жены по итогам все прошло благополучно.
Я лег прямо в ее кровать и крепко прижал к себе, силясь надышаться ароматом волос любимой, согреться ее теплом – хотя на самом деле мне было совершенно не холодно… И пусть невозможно согреться теплом любимого человека впрок, вобрать его в себя – и наслаждаться им в дни постылого одиночества, но ведь реально же запомнить эти мгновения тихого, домашнего счастья!
К слову, мою душу подобные воспоминания действительно греют…
Мы целовались со Славой – очень долго и сладко целовались, пока не заболели губы. А после смеялись, шутили, ели принесенную прямо в кровать печеную утку, снова целовались… После кормилица принесла Всеволода по просьбе Славы – и как же сладко было смотреть на этих двоих, самых любимых на свете людей, обнимающих друг друга! Ведь малыш, положив ручки на маму, действительно будто обнимал ее…
Правда, спустя некоторое время ребенок заплакал – и снова прибежала «мамка» (так еще называют местных кормилиц), желая забрать нашего сына. Но я ее остановил – и хоть молодая, совершенно мне незнакомая, по сути, женщина не поняла моей просьбы и не хотела подчиняться, я, в конце концов, прямо приказал ей убираться за дверь. После чего попросил Ростиславу самой покормить младенца… И та, опасливо сверкнув глазами, не стала спорить, дав Всеволоду присосаться к груди.
Конечно, молоко тогда не пришло – с первого-то раза. Но грудь матери сработала как соска – и малыш, недовольно поелозив на руках у супруги, все же вскоре заснул. Что, в свою очередь, приободрило Славу! Как оказалось, ей и самой хотелось испытать радость кормления собственного младенца, но против традиций не пойдешь… Да и на счет моей реакции она немного переживала – мол, кормление не позволяет сохранить женскую красоту, вот княжны от него и отказываются… Однако же моя реакция оказалась прямо противоположной – и совпала с тайными желаниями любимой.