Стоянка поезда – двадцать минут
— Надо по
искать.
Две-то найдутся.
Когда
пилорама
в колхозе
была, нужды
не знали
с пиломатериалами.
Пожалуйста,
выписывай
хоть обрезную
доску,
хоть прожилину
для забора,
хоть штакетник.
Теперь
беда. Лишней
палки
не найти…
Вс
поминая
Гошу, дед Василий
всякий
раз невольно
сравнивал
его с Вячеславом.
Другой
по характеру
человек.
Гоша лю
бит
играть
в лото, в карты
в дурака.
Домашняя
игра, семейная.
Можно
играть
и разговаривать,
можно
шутить,
даже выпивать
можно.
Игра в лото сплачивает
всех домашних
словно
как семейный
очаг, что ли. Приобщает
к чему-то единому,
дружному,
близкому.
А Вячеслав
поклонник
строгих
шахмат.
Здесь не до разговоров,
шуток
и смеха.
Здесь полная
тишина,
кашлянуть
иной раз Василию
неудобно,
чтобы
не отвлечь
внимание
зятя от расставленных
на шахматной
доске
фигур.
Партнёров,
с кем тому сыграть
партию-
другую,
нет. Сам построит
в ряды свои фигурки
и, как он сам выражается,
изучает
комбинации
за себя и за предполагаемого
противника.
Василий
как-то спросил
Юльку:
— А тебя чего же не на
учил
муж в шахматы
играть?
— Меня? В шах
маты?
Тоска
зелёная.
Наб
людая
иной раз за зятем,
сосредоточенно
склонившегося
над шахматной
доской,
Василий
про себя усмехался:
«Чапай
думает».
Вячеслав
обладал
ещё одной
особенностью.
Это касалось
телевизора.
Он любил
смотреть
рекламу,
которую
Василий
терпеть
не мог. Едрит
её в корень,
эту рекламу.
Скоро
сниться
будет
по ночам…
А Гоша любил
смотреть
по телевизору
передачу
«Пока все дома» из-за Андрея
Бахметьева,
который
рассказывал
про «очумелые
ручки».
Гоша на
зывал
Василия
папаней,
Вячеслав —
по имени-
отчеству.
Можно
было сказать,
что Василий
по-житейски
был доволен
обоими
зятевьями…
Вя
чеслав
в тесном
общении
был особенно
компанейским.
Как-то приезжал
по началу
весны.
Как раз один зять — Гоша уехал, а второй
приехал.
Морозы
отпустили,
надо было доперекалывать
дрова.
Работали
в два колуна.
Зять придерживал
тестя:
— Не спе
ши,
Василий
Васильевич,
сядь, отдышись, —
вынимая
из кармана
рабочей
куртки,
которую
ему дала тёща, изящную
в коже плоскую
фляжку. —
Хлопнем
по глотку?
— Что там?
— Коньяк.
— Это, ко
торый
клопами
пахнет?
— Нет. Это нас
тоящий.
— Ка
ких
краёв?
— Ар
мянских.
Куча чу
рок
превращалась
в гору поленьев.
Фляжка
закончилась.
Тесть,
глядя
на зятя, заговорщески
приложил
указательный
палец
к губам
и удалился
к старой,
почерневшей
от солнца
по сравнению
с беленькими
свежими
полешками
поленнице.
Вынул
в нужном,
только
ему известном,
месте
полено.
— Те
перь
нашего
«коньяку» попробуем?
Сгодится?
— Показал
зятю водочную
чекушку.
— Сго
дится.
— Я не буду. Я тебя хочу угос
тить.
— Мож
но.
Свежий
воздух, —
Вячеслав
возбуждённо
потер
ладонь
о ладонь. —
Тем более,
без Юльки
приехал.
Правда,
бабушка бы
не учуяла.
— Тебе что, це
ловаться?
— Всё рав
но
неудобно.
Я по-махонькой.
Не палёная?
— Нет. Про
верено.
— Да всё рав
но
из одной
бочки
все бутылки
наливают.
Только
цены разные.
И по ушам рекламой
ездят, —
усмехнулся
Вячеслав,
подставляя
стаканчик.
Вя
чеслав
был из породы
тех людей,
которых
не прельщали
ресторанные
банкеты
и большие
застолья.
Душа лежала
к маленьким
посиделкам
из компании
в два-три человека
где-нибудь
на берегу
реки или у костра,
закусывая
поджаренным
на прутике
ломтиком
сала. Поэтому
сейчас,
в огороде,
за поленницей,
укрывавшей
их и от ветерка,
и от бабы Анны, ему было благостно
и хорошо.
Отодвинулись
и как бы забылись
проблемные
вопросы,
связанные
с бизнесом.
А если и не забылись,
то казались
теперь
не такими
и проблемными,
а вполне
решаемыми.
Вернётся
в город,
и всё встанет
на свои места.
Делов-
то? Так ему казалось
в эти минуты
здесь и сейчас
после
коньяка и водочки…
По
дождав,
пока зять закусит
кусочком
сала с хлебом,
Василий
спросил:
— Прав
ду
говорят,
когда
раньше
присваивали
генерала,
то в Москве,
в Генштабе,
надо было выпить
из горла
бутылку
водки?
— Слы
шал
о такой
традиции,
но точно
не могу ни подтвердить,
ни опровергнуть.
Не знаю, как среди
лётчиков
и моряков,
но среди
сухопутчиков,
кажется,
подобное
что-то было. Но врать не буду. Может
быть, это просто
легенда,
миф, побасёнка,
анекдот.
Хотя мне всегда
бросалось
в глаза,
что сухопутные
генералы,
в основном,
мужики
здоровые.
— Зна
чит,
дыма без огня не бывает, —
сделал
вывод
Василий.
— Кс
тати,
про огонь. Василий
Васильевич?
— Что?
— Дро
ва-
то не совсем
товарного,
так сказать,
вида. С одного
бока чёрные.
Горелые,
что ли?— Так и есть. Это го
рельник.
Второй
год нам его по лесобилету
продают.
— По
чему?
— По
жар
несколько
лет назад
был большой.
— Я по
нимаю,
что пожар,
но почему
лесхоз
так делает?
Платите-
то, поди, как за хороший
лес? Скидки-
то нет?— Скид
ки нет…
— Что же лес
ничество
химичит?
Что хоть говорят
или люди не спрашивают?
Берут,
что дают?— Сп
рашивают.
Лесхоз
объясняет,
что если бы пожара
не было, давали бы
хороший
лес. А пока горельник
не уберём,
нам другие
участки
не дадут.
— А что? Хо
рошего
леса в окрестностях
нет, что ли? Всё выгорело?
— По
чему?
Есть, но здесь у нас природоохранная
зона. А за хорошими
дровами
ехать далеко,
дороги-
зимники
никудышние
и бензина
много
надо.