Стоянка поезда – двадцать минут
Го
родская
барахолка
напоминала
муравейник.
Выходной
день. Барахолка
или вещевой
рынок
представлял
огороженную
территорию
под открытым
небом,
где одни продавали,
а другие
покупали.
Всё лежало
на стихийно
организованных
лотках
из газеты,
расстеленной
прямо
на земле.
С одной
стороны
дружно
в ряд стояли
продавцы,
а с другой
шла вереница
людей.
Кто покупал,
а кто глазел.
Разнопёстрая
толчея
по территории
рынка.
Продавали
всё, что только
может
прийти
в голову.
От ржавых
гвоздей
до хрусталя.
Можно
найти
старые
книги
и журналы,
поношенную
одежду,
грампластинки,
пуговицы,
запонки,
значки,
детские
игрушки
и ёлочные
украшения,
фарфор,
самовары,
утюги,
картины,
статуэтки,
бижутерия
и прочие
красивые
безделушки.
Пуб
лика
в толчее
разношёрстная,
но больше
молодёжь.
«По
нятное
дело, студенты», —
сообразила
Юлька,
с интересом
глядя
по сторонам.
Се
годня
мало кто знает
историю
происхождения
словосочетания
«блошиный
рынок»,
хотя коллекционеры
или просто
увлечённые
люди именно
туда отправляются
на поиски
желаемой
вещицы,
которую
в обычных
магазинах
вряд ли найдёшь.
Это место,
где можно
продать
или купить
давно
сделанные
вещи, называют
ещё «толкучкой»
или барахолкой.
Само понятие
появилось
во Франции
в XIX веке, когда
у одной
из стен Парижа
образовался
стихийный
рынок,
ставший,
по сути, сборищем
старьёвщиков.
«Блошиным»
рынок
назвали
из-за насекомых,
массово
селившихся
в продаваемых
ими вещах.
Часто
в связи
с этим вспоминают
старинную
французскую
пословицу:
кто засыпает
с собаками,
утром
просыпается
с блохами.
И, хотя, эта поговорка
означает,
что недобрые
поступки
провоцируют
нежелательные
последствия,
взаимосвязь
с ней «блошиного
рынка»
прослеживается
через
буквальный
перевод:
заразиться
можно
чем угодно,
включая
собиранием
и продажей
старых
вещей,
а не только
блохами.
Если же присмотреться
к людям,
перебирающим
на толкучках
разные
древности,
может
показаться,
что они заняты
выискиванием
блох.В кон
це
прошлого
века любая
барахолка
предлагала
подержанные
вещи. И если хорошо
покопаться,
можно
было отыскать
что-нибудь
раритетное,
даже антикварное.
Вообще,
подобные
места
зачастую
являются
полуспонтанным
мероприятием,
куда зачастую
приходят
не столько
для покупки,
сколько
для неторопливого
общения.
Однако
стоит
быть осторожным,
поскольку
большие
блошиные
рынки —
это ещё и место
«работы»
различного
рода шулеров,
карманников,
мелких
воришек,
стремящихся
проверить
купленных
«блох» на вшивость.
Ку
пить
можно
было всё, что было запрещено
советским
людям.
Фирменные
виниловые
американские,
канадские,
английские,
немецкие
пластинки,
которые
в магазине
«Мелодия»
не продавались.
Стоили
как одна зарплата
от шестидесяти
до ста двадцати
рублей.
Фирменные
американские
джинсы,
которых
сейчас
и в помине
не осталось,
потому
что всё делают
в Китае.
Но не обходилось
и без мошенничества.
Кидалы
накалывали
с фирменными
дисками.
Переклеивали
пятаки
с фирменных
запиленных
дисков
на советские
новые
диски,
купленные
за два рубля.
На ста
ционарных
столах
торговали
в основном
ношенными
вещами.
Фирменные
вещи обычно
торговались
в процессе
движения-
брожения
в толпе.
Отдельную
«тучу» образовывали
торговцы
и менялы
дисков,
то есть грампластинок.
Купить
на туче можно
было всё, ну или почти
все. Конечно,
далеко
не только
жвачку
и сигареты.
Джинсы
за 220–250 рублей,
при зарплате
инженера
в 120 рублей,
спортивный
костюм
«Адидас»
примерно
за ту же цену, кроссовки
по 120–150, «батники»,
то сеть джинсовые
рубашки
за 130–150, пластинки
с записями
разных
«забугорных»
групп и отдельных
исполнителей;
просто
каталог.
Де
вушки
ехали
туда за сапогами,
чаще — финскими,
какими-
нибудь
шарфиками
и кофточками,
а парни —
за кроссовками,
джинсами
и спортивными
костюмами.
Кстати,
надеть
спортивный
костюм
и ходить
в нем повсюду,
включая
дискотеки
и вузы, не возбранялось
и девушкам.
Напротив,
это было очень круто.
Девушка
в костюме
«Адидас»
в конце
1980-х считалась
самой
что ни на есть первой
модницей.
Далеко
не все это поощряли,
«кто носит
фирму
„Адидас“,
завтра
родину
продаст» —
поговоркой
было довольно
распространённой.
Торговля
заграничными
вещами
был просто
сродни
преступлению.
Тех, кто торговал,
могли
запросто
отчислить
из вуза.Сту
денческие
патрули
из числа
особо
правильных
комсомольцев
периодически
шерстили
ряды торговцев
совместно
с сотрудниками
милиции.
Хотя какая
это была торговля —
человек
продавал
одну, максимум
две-три вещи в день, «наваривал»
при этом свои сто рублей
и был безмерно
счастлив.
Происходило
это примерно
так: на огромной
территории
рынка,
под открытым
небом
выстраивались
торговцы,
чаще обычные
студенты,
плотными
рядами,
в руках
держали
кто сапоги,
кто джинсы,
покупатели
при этом обходили
ряды и выбирали
товар.
Мерили
тут же, не отходя
от точки,
даже в лютый
мороз
и дождь.
Можно
было выторговать
рублей
десять-
пятнадцать…
— Рот не раз
вевай, —
предупредила
Лида, крепко
держа
сестру
за руку.— Ма
ленькая,
что ли? — выдернула
та ладошку.
— Нет боль
шая!
Видишь,
сколько
народу?