Стоянка поезда – двадцать минут
— Что? — сп
росил
Василий,
всё ещё не придя
в себя от неожиданной
награды —
ордена
Ленина!
!! — Нет, не против, —
ответил
он, словно
слыша
теперь
биение
сердца,
рядом
с которым
затих,
до поры до времени,
фронтовой
осколок.
Раз
вернув
свёртки,
хозяин
кабинета
нарезал
хлеб и сало, посетовав
на скудность
закуски:
— Чем бо
гаты,
так сказать…
— Сго
дится!
— успокоил
подполковника
Василий,
сожалея
про себя, что не догадался
ничего
съестного
прихватить
из дому. Но кто же знал? Он отстегнул
орден
от лацкана
и, держа
за колодку,
обмакнул
сам орден
в водку.
— Вот так. Всё пра
вильно.
Ну, за вас и вашу награду!
— военком
стукнул
стакан
о стакан.
— Спа
сибо!
Вы
пили.
Закусили
кусочком
хлеба
и ломтиком
сала.— Да, Ва
силий
Васильевич, —
заговорил
военком: —
Сильно
надо было отличиться,
чтобы
такой
награды
Родина
удостоила.
Может,
расскажете.
Интересно…
— Чес
тно
признаться,
не помню.
Конкретно,
не могу рассказать.
Крепко,
конечно,
бились.
Сначала
под Москвой,
потом
под Сталинградом.
Много
чего было…— Дей
ствительно,
ведь столько
лет прошло…
Сибирские
дивизии
сыграли
тогда
огромную
роль… Немцы,
кто жив остался,
наверное,
до сих пор с содроганием
вспоминают…
— У меня ведь в Ста
линграде
и закончился,
как говорится,
боевой
путь. Жестоким
был последний
бой. Контузило
и посекло
осколками.
Очнулся
в медсанбате,
а после
излечения
в тыловом
госпитале
демобилизовали, —
пояснил
Василий,
умолчав
об оставшемся
в груди
осколке,
который
военврач
вынимать
не рискнул.
Во
енком
оказался
словоохотливым
человеком.
Заговорил
о том, что скоро,
наверное,
все военкоматы
станут
чисто
гражданскими
учреждениями.
В них не будет
офицеров.
По крайней
мере, на самых
верхах
об этом поговаривают.
Если так дело пойдёт,
то, глядишь,
и министр
обороны
в будущем
сменит
военный
китель
на гражданский
пиджак.
Это мы всё в угоду
западу
делаем.
Считаем,
что нас за это больше
уважать
станут.
Но кому нужна
сильная
Россия?
! Плевать
на нас хотели
с высокой
колокольни.
— Ну, это бу
дет
полный
дурдом!
— продолжал
военком. —
Мало того, что срок службы
уменьшили,
так ещё и военных
решили
в военкоматах
сократить!
Я не о себе пекусь.
У меня выслуги
для пенсии
полный
календарь.
В школах
отменили
военное
дело. Вот беда. В армию
приходят,
ни разу не подержав
в руках
автомата.
Сейчас
хоть, переступив
порог
военкомата,
призывники
сразу
попадают,
скажем
так, в военную
среду.
А какая
будет
атмосфера,
когда
их здесь станут
гражданские
лица встречать?
Да ещё большей
частью
бабы в юбках?
!— Да, так-то оно так, — сог
ласился
Василий,
слегка
захмелев
по-стариковски. —
Никуда,
конечно,
не годится,
чтобы
в военкоматах
стали
гражданские
работать.
Испокон
веку ведь военным
ведомством
считалось.
Пос
тепенно
разговор
коснулся
призыва.
— Тоже проб
лем
выше крыши, —
продолжал
делиться
наболевшим
военный
комиссар. —
Команды
по призыву
едва набираем.
Много
больных.
Много
таких,
кто «косит»
от службы.
Сами себе придумывают
разные
болячки.
Наслушались,
понимаешь,
«страшилок»
от дембелей
о дедовщине
в армии…
Ещё боятся
идти служить,
чтобы
не попасть
в «горячие
точки».
Вон, что происходит
на Северном
Кавказе…
— Я всё не пой
му,
какая
может
дедовщина
при нынешних
смехотворных
сроках
службы?
— удивлялся
Василий,
слушая
подполковника.
— Им хоть пол
года
сделай,
всё равно
через
три месяца
будут
называть
себя дедами
российской
армии.
Видно,
уже в крови
это. Хотя, если офицеры
настоящие
в частях,
то никакой
дедовщины
быть не может.
Можешь
мне, Василий
Васильевич,
не верить,
но у меня ни во взводе,
ни в роте, ни в батальоне
такого
не было.— По
чему
не верить?
Верю.— А слу
жил
я в Монголии.
В Чойбалсане
стояла
наша мотострелковая
дивизия.
Условия,
скажу
я тебе, ещё те. Представляете?
— захмелевший
военком
начал
обращаться
к Василию
то на вы, то на ты. Но именно
последнее
было знаком
возникшего
у него в ходе разговора
доверительного
тона к фронтовику.
Василий же
на это дело внимания
не обращал.
Давно
не говорил
на такие
темы ни с кем. Да и с кем? Зятя Вячеслава
это мало интересовало.
А больше
с кем об этом поговоришь
в деревне?
— Сей
час
в газетах
стали
высказываться
о профессиональной
армии,
о службе
на контрактной
основе, —
продолжал
военком. —
Да разве ж
мы при такой
слабой
экономике
потянем?
— Кон
трактная
не контрактная
армия,
но без воинского
призыва
не обойтись, —
высказал
своё мнение
Василий.
— Аб
солютно
с вами согласен,
отец…Вы
пили
ещё по грамульке.
— Как во
обще
живётся,
отец? — спросил
военком. —
Я имею ввиду
жилищные
условия.
— Нор
мально
живётся.
Дом, конечно,
старый,
да ведь и мы с бабкой
не жених
с невестой.
Во
енком
засмеялся,
а потом
сделал
лицо серьёзным
и продолжил: —
Считаю,
что жильё сегодня
для ветеранов,
я имею ввиду
и фронтовиков,
и тружеников
тыла, проблема
номер
один. Многие
у нас в районе,
кто попал
в списки
нуждающихся,
стоят
на очереди
под номером
в несколько
чисел.
Не успеют
пожить
люди. Победа
в Великой
Отечественной
войне
была пятьдесят
с лишним
лет назад.
Слишком
долго
наше государство
страдало
амнезией.
Слишком
долго.
Непростительно
долго…
Один знакомый
фронтовик
живёт
в двухэтажном
деревянном
бараке.
Все удобства
на улице.
Эти бараки
строили
в конце
тридцатых
годов
как временное
жильё для железнодорожников.
Но мы знаем,
что у нас ничего
не бывает
таким
постоянным,
как временное…
Во время
войны
он был полковым
разведчиком,
а его жена медсестрой.
Сейчас
немощные
супруги
ютятся
в однокомнатной
квартирке
в бараке
на втором
этаже,
как я уже сказал,
без удобств
и не имеют
никаких
шансов
на улучшение
жилищных
условий.
Когда
он обратился
в городскую
администрацию,
ему ответили,
что ничего
не строится.
Отопление
печное.
Старики
носят
уголь в ведре
и дрова
вязанкой
на второй
этаж по крутой
деревянной
лестнице.
Воду тоже надо привезти
зимой
на санках
во фляге,
летом
на коромысле
с колонки.
После
стирки
и помои
опять ведром
выносят
на улицу.
Да, и трудно
спускаться
старикам
по лестнице
со второго
этажа
на улицу
в уборную.
И ещё. Зачастую
ответ
у чиновников
такой:
«Не смогли
вовремя
встать
на учёт на улучшение
жилья — теперь
уж ничего
не получить».
Многие
ветераны
болеют,
лежат
дома, на улицу
почти
не выходят.
Я считаю,
что и не они должны
собирать
документы,
считать
квадратные
метры.
За рубежом
такими
вещами
занимаются
специальные
службы.