Её (мой) ребенок (СИ)
Медленно тяну простыню вниз.
На Марьяне какая-то белая больничная сорочка. Глубокий вырез сбился. Плечо видно… А с другой стороны ткань врезается ей в шею. И я это как будто на себе ощущаю.
Поправляю ее больничную рубаху на шее. И медленно скользя пальцами вниз, отворачиваю край ткани, немного оголяя грудь. С волнением ловлю взглядом бордовое сердечко, стилизованное под букву «Л». Нет… не так… наклоняюсь, рассматривая внимательнее. «Л» чуть переделана. Внутри забита черточка. И теперь это не «Л», а «А».
Из груди в живот перетекает неприятное ощущение, словно меня разъедает. Еще одно предательство?
Дрянь…
«Или, это — «Аленка»?!» — цепляюсь я за единственную безболезненную версию.
Ну конечно же — Алёнка! Выдыхаю с облегчением.
Глажу пальцем бордовую татушку. Аленке я готов уступить это место…
— Эй! Убери руки свои!
В палату залетает какой-то мужик.
Поднимаю взгляд.
— Отошел от неё! — тыкает в мою сторону телефоном с горящим экраном. — Ты кто вообще?
Подносит телефон к уху.
— Перезвоню.
Оглядываем друг друга с ног до головы. Вторая его рука в пластиковом фиксаторе, под пиджаком. На переносице — пластырь. На бойца не похож, скорее на… методиста банка, да.
Сверлим друг друга взглядами.
Корочками в морду ему тыкать мне не фен-шуй. Я здесь не по работе.
— А ты кто? — хмурюсь я.
— Муж!
— А если ты муж, то где ваш ребенок сейчас? — оскаливаюсь я. — Муж он! Кольцо на «жену» надень сначала!..
В дверях встает подоспевший Медведев. Поправляю ткань на груди у Марьяны.
— Немедленно покиньте палату! — отстраняет Медведева врач.
— Я за эту палату заплатил! — холодно бросает этот «муж». — И за Ваши услуги, в частности.
— Вы заплатили за комфорт для пациента, я его обеспечиваю. А медицина у нас бесплатная. Немедленно! — безапелляционно указывает на выход нам врач.
— Айдаров, — кивает головой мне Медведев.
Присаживаюсь в коридоре на лавочку, напротив палаты. Лившец — вспоминаю я его фамилию — метрах в пяти снова говорит по телефону, с претензией поглядывая на меня.
— Что будешь делать, Лев? — толкает плечом в плечо Медведь.
— Ждать, пока придет в себя. Ты поезжай, Мих… — устало протираю ладонями лицо.
— А дочка?
— С дочкой непонятно. Я оплатил ночное пребывание в детском саду. Там Лена рядом…
— Чего тебе непонятно, Айдаров? — с досадой в голосе.
— Спросил её про отца, очевидно, она его не знает. Точно не вот этот вот, — киваю я с отвращением на банкира. — В ее версии, отец в Африке дрессирует Львов.
Медведев тихо угорает.
— С юмором у тебя Кошкина, да?
— Не без этого, — вздыхаю я.
— Я, Лёва, не догоняю, ты банально тупишь сейчас или у тебя на фоне произошедшего когнитивное расстройство какое-то?
— В смысле?
— Хм… Давай посчитаем. Тебе — двадцать девять. Алене — шесть. Отнимаем год беременности. Получаем твои двадцать два…
Тупо смотрю в стену. В груди вдруг судорожно сжимается от страха.
Открываю рот, чтобы опровергнуть эту невозможную версию. Отрицательно качаю головой.
— И прибавляем ничем больше неоправданное сходство Лены и Алены.
Открывая фотки на телефоне, сует мне в лицо.
Мля… точно… это же не Лена!.. Вот на второй фотке — Алёнка!
Оо…
— Прибавляем эту дичь про отца — дрессировщика «Львов». Явный троллинг со стороны бывшей. Ну нет другого варианта, Лева. Не тупи.
— Этого быть не может! — подлетаю я на ноги. — Не может! Категорически! Понял? Не моя она!
— Категорически, Лёва, это когда ты своими причиндалами в женщину не тыкал. И то есть варианты! А в твоем случае… А вообще — тупи, дружище, дальше. Дочка подрастёт — оценит, — ядовито.
— Аленка — не моя дочь.
— Не понимаю, почему тебя так пенит эта версия? — хмурится Медведев.
— Потому что!
Падаю обратно на лавочку.
Поставив локти на колени прячу лицо в ладонях.
Ты же не сделала бы так, правда, Кошкина? Ты, конечно, жестокая принципиальная сучка. Временами.
Но это совсем зашквар!
Ты бы так не сделала с нами, правда?
Или — сделала бы?…
Поворачиваюсь к терпеливо сидящему рядом Медведю.
— Но… если бы она была моя… Разве не должна была мне Марьяна дать шанс на отцовство? Ну хоть мизерный… Просто сообщить!
— Откуда я знаю, что ты там выкинул, Лёва? Просто так беременные жены от мужей не уходят. Тем более — к маме. Может, нажестил, напугал…
— Напугал?! Кошку?? — с недоумением смотрю на него. — Ты чего, Медведев? Ты семь лет меня знаешь.
— Обидел, может.
— А она меня не обидела?! Ребенок при чем здесь?!
— Я, Лёва, не психолог. Я не знаю. Но вернулась она же к тебе после той конференции.
— Я принять её должен был?! После гулек с другим мужиком?!
— После гулек — нет. После конференции — да. И здесь большой вопрос правомерности твоих интерпретаций.
— Ой, всё! — раздраженно взмахиваю я руками. — Все со стороны охрененно мудрые и адекватные, пока сами в такую ситуацию не влипают! Вспомни себя, Марью свою и Зайца. Что-то не припомню я адеквата!
— Это — да… Но ты же спрашиваешь мнение со стороны? Вот, я его тебе и озвучиваю. Кошкину твою не оправдываю. Но и тебя не спешу тоже. Вы два взрослых идиота, а ребенок не виноват. И он твой. Тест ДНК сделай, если не видишь очевидного.
— Тест ДНК?! — с нервной улыбкой качаю отрицательно головой. — Думаю, если я посмею, Кошкина перегрызет мне глотку.
— Почему?
— Потому что именно из-за этого она и ушла. Моего выпада про гребаный тест днк…
Глава 7. Нокаут (Флешбэк)
В моей двери другой замок. В телефоне — новая симка.
Я не хочу говорить с ней. И видеть ее не хочу! Никогда больше.
Уехала — счастливого пути! Я предупреждал, что обратно дороги не будет.
Я повторяю себе это с завидной регулярностью.
Но спать не могу совсем. Жгущее чувство в груди изводит. Дотягиваюсь до телефона и, воя внутри, решительно убиваю все фотки с ней.
Вот это — день нашего знакомства. Гордячка и бровью тогда не повела…
Лучше бы мы не встретились. Падаю лицом в подушку. Прооравшись, несколько раз вколачиваю в диван кулак. Перевернувшись на спину, дышу, пытаясь преодолеть не отпускающее удушье.
Надо было просто пристегнуть её к батарее и все!
Все? Реально, Айдаров?
Это же не вопрос места ее нахождения. Если она хочет ехать с ним, то зачем она мне здесь? Пристегнутая к батарее. Нет…
Нахрен она мне здесь тогда не нужна.
Пропади пропадом, Кошка. Ты свой выбор сделала!!
В наше свидетельство о браке, висящем на двери, воткнуто три дротика.
Не могу спать… совсем не могу… в груди полыхает пробитая дыра.
А иногда меня срывает, и внутри себя я, как мальчишка погружаюсь в спасательные фантазии о том, что она обязательно вернётся, и найдет способ убедить меня, что ничего не было, что любит она только меня, а поехала, потому что упрямая дура! И я поору на нее и… приму обратно. И смогу нормально дышать, черт возьми!
Я презираю себя за эти моменты слабости. Заливаюсь чем-нибудь покрепче и отрубаюсь. Уже который день. А потом у меня наступает очередное очень хреновое утро…
И в ее долбанную прокуратуру по протекции её крестного я, естественно, на собеседование не поехал.
К черту всё!
Каждое, абсолютно каждое мгновение я живу ожиданием услышать звук ключа в замке. Хотя я прекрасно осознаю, что она может и в принципе не вернуться. В принципиальности она не уступает мне. Но жду…
Зачем?!
А попробуй объяснить мечущемуся с ее отъезда в груди сердцу, что она нахрен нам теперь не нужна! Оно не понимает…
И я со страхом жду этого звука. Потому что у меня нет однозначного решения, что делать, если вернётся.
Я, мля, не Лев, а олень! Понятно же всё! Но, как телёнок жду развязки ситуации, надеясь еще на что-то.
И вот в какой-то момент этот звук выстреливает мне в живот разрывным.