Рябиновый костёр (СИ)

Хотя эти самые мечты привели её на работу в это отделение, да и с выбором профессии определиться помогли.
А начиналось всё давно, целых четыре года назад.
Кем она будет работать, когда вырастет, Даша знала с тех самых пор, как научилась говорить. Глядя на свою маму, она точно знала, что пойдёт по её стопам: станет медсестрой, будет помогать людям выздоравливать.
Помимо основной работы мама часто брала подработку и от безысходности таскала дочь с собой, и Даша внимательно наблюдала за тем, как она ставит капельницы и уколы, а потом повторяла всё это на куклах. Когда мама была на официальной работе, куда детей, естественно, приводить нельзя, Дашу из сада забирала соседка. С ней она смотрела сериалы и мечтала о большой и чистой любви, как в кино, чтобы, преодолев все трудности, обрести счастье. Главной её задачей в детстве было не мешать, не капризничать и быть незаметной, иначе маму больше не позовут, и тогда у них не будет денег ни на свет, ни на воду, и жить им придётся в холодной квартире.
Но Даша не жаловалась, всегда довольствовалась тем, что имеет. У подружек и куклы были получше, и наряды побогаче, а позже появились смартфоны и планшеты, однако Даша им нисколько не завидовала, её вполне устраивала маленькая кнопочная «Нокия» и старенький телевизор. В голове крепко засели слова мамы: «Заработаем — купим». А чтобы заработать, надо хорошо учиться, получить специальность и работать, чтобы помогать маме. Конечно, был бы рядом отец, жилось бы им гораздо легче, но его не было. Об отсутствии второго родителя в своей жизни Даша задумывалась и даже интересовалась, куда он делся. Мама или отмахивалась, или молчала, а однажды даже накричала на неё. И тогда Даша спросила у соседки, услышав в ответ, что её папаша был рыжим козлом. С тех пор задавать эти вопросы перестала: уж больно не хотелось превращаться в козу, ведь рыжей она уже уродилась и именно в него.
Училась Даша в школе средне, отличницей не была, но и в отстающих не ходила, после девятого класса поступила в медучилище. И вот тут у неё началась новая жизнь.
Появился смысл и интерес. Тут даже зубрёжка в кайф, потому что есть понимание, для чего всё делается, и времени на занятия не жалко. Мечты появились новые. Даша всё себя в кардиологии представляла: то как системы ставит или уколы, то как людей помогает реанимировать. И всё, как в кино, разряд — и человек возвращается к жизни. Ещё немного, каких-то четыре года, и им с мамой жить станет легко: телевизор большой купят, да и другие вещи, в которых себе отказывали. Какие именно — не знала, в этом направлении фантазия работала плохо.
А ещё у Даши появилась подружка, с которой можно было обсудить не только учёбу и преподавателей, но и мальчиков. С последними не везло ни ей, ни Маринке. Те двое, что учились с ними в одной группе, уже встречались с кем-то, а времени на знакомства и свидания после занятий практически не оставалось — надо же и в магазин, и маме с готовкой помочь, и полы помыть.
Так пролетел первый курс, за ним второй, и вот уже и третий подходил к концу. В один из весенних дней их преподавателя, известного в городе кардиолога, вызвали на консультацию к беременной, и он взял с собой несколько студентов, в том числе Дашу и Марину. Конечно, профиль был не тот, но посмотреть уж очень хотелось. Именно там, в отделении патологии беременности, Даша впервые увидела доктора Рябину. Нет, внешне он совсем не произвёл на неё впечатления. Она лишь отметила, что у молодого врача очень выразительные глаза и необыкновенно красивые руки.
А потом была консультация пациентки, и кто её проводил — то ли преподаватель, то ли акушер-гинеколог, хорошо разбирающийся в кардиологии, — было непонятно. Даша просто влюбилась в его голос, манеру говорить, логику доказательной базы. Преподаватель с восхищением смотрел на молодого коллегу.
— Где вы учились, Фёдор Сергеевич? — спросил он.
— В Сеченовском Университете.
Восхищение сменилось уважением.
— А к нам какими судьбами? — поинтересовался кардиолог.
 
— У меня жена местная.
Даша помнила, как защемило сердце после его слов, хотя она и не понимала почему, Фёдор Сергеевич ей даже не понравился внешне.
Потом ей и Маринке разрешили присутствовать на операции кесарева сечения. Она своими глазами увидела, как работает врач, слышала первый крик новорожденного, наблюдала за всеми манипуляциями и вдруг ощутила такой восторг, такое невероятное чувство восхищения всем происходящим, что поняла: это и есть её путь. Да, ей безумно захотелось оказаться на месте Фёдора Сергеевича, ну или, на крайний случай, его ассистента.
Мама её порыв не одобрила, посчитав, что достаточно стать медсестрой, а идти в университет и учиться ещё столько лет — это слишком. Даша не стала спорить, но поменять специализацию всё же рискнула, переведясь на «акушерское дело». Марина её рвения тоже не разделила и осталась учиться на «сестринском». Теперь они с подругой виделись гораздо реже, и это не могло не отразиться на отношениях.
А потом Маринка устроилась на работу и ей стало совсем не до Даши, которой предстояло учиться ещё целый год.
Общение с подругой сошло на нет. Даша жалела об этом, потому что ближе Маринки у неё никого не было. Мама не в счёт, потому что мама есть мама. С ней можно не сойтись во мнениях, даже разругаться вдрызг, а потом вместе пить чай на кухне и говорить об учёбе, работе, да о чём угодно, кроме личного. Так у Даши нет никакого личного, так что и говорить не о чём.
Даша почти задремала, когда на её плечо опустилась рука Федора Сергеевича.
— Прости, я уснул, — тихо произнёс доктор. — Но конфеты не ел, так что можем предаться греху в виде совместного чаепития и поглощения сладкого. Ты не против?
Даша лишь головой замотала. Какой там против! Она уж и не надеялась, а он, оказывается, всего лишь уснул.
— Тогда иди в ординаторскую и ставь чайник, хозяйничай, а я в приёмный спущусь, если там всё тихо, то сразу вернусь, если нет — позвоню.
Фёдор вернулся быстро, но Даша успела накрыть стол. С аппетитом отведал беляши и кусочек пирога и сказал, что никогда такого вкусного есть не доводилось. Было приятно слышать похвалы в адрес мамы, а ещё лучше было бы, если бы они адресовались Даше, но, увы, готовила не она.
— Мама-то твоя где работает? — спросил Рябина, допивая чай.
— В детской инфекционной, — отвечала Даша, — она сутки через двое, а в свободные дни готовит, печёт торты на заказ.
— Отец?
— Я его не видела никогда, — смутившись, ответила Даша. Отвечать на вопросы об отце она не любила: правду говорить стыдно, а врать, придумывать что-то — очень не хотелось.
— Прости, я не хотел тебя задеть, — извинился Фёдор Сергеевич и тут же заметил: — Мне удивительно, что ты в постовые устроилась. По образованию акушерка, вот и шла бы в родзал.
— Меня и сюда брать не очень хотели, студентка же.
— Надо подумать, что можно сделать, тебе практика нужна, чтоб к окончанию учёбы стала хорошим специалистом. Или в планах замуж и свои дети?
— Нет, мне бы образование получить, — пожала плечами Даша, а потом до неё дошёл смысл сказанного Рябиной и она вспыхнула: — Но вы же тоже работали во время учёбы! Я знаю, мне Вера Николаевна рассказывала.
Фёдор Сергеевич улыбнулся и пододвинул к Даше коробку с конфетами.
— Я просто на дежурства ходил, а чтоб на системной основе да через отдел кадров — нет, не работал. И графика у меня никакого не было, просто хотелось всё делать своими руками, и, знаешь, оно пригодилось. Я после интернатуры рванул в Африку.
— Расскажете? — заинтересованно спросила Даша и сама не заметила, как положила конфету в рот, облизав пальцы.
Фёдор Сергеевич на секунду завис, наблюдая за ней, и потом, к её удивлению, покраснел и закашлялся.
— Да что рассказывать… — отвернулся он. — Молодой был, глупый, думал, что убежать от себя труда не составит. Предвосхищая твой следующий вопрос, скажу, что от себя не убежал, зато приобрёл бесценный опыт.