Ненужная дочь фермера
Наш дом находился за чертой города, а слева от него располагалось жилище Харона – глуховатого, подслеповатого старика. Еще дальше жил Тверк – запойный пьяница, новый и единственный друг Ирига. Первый не слышал моих криков, а второй наверняка спит под своим забором, как обычно.
Я заперла дверь. Рано или поздно в дом кто-нибудь войдет, например, тот же Тверк. Но, скорее всего, Ирига найдут совсем не сразу, а тогда, когда я буду далеко отсюда.
Ноги сами понесли меня к стоянке кэбов. Почему-то я начала вспоминать, в каком районе находится отдел полиции, и к кому там нужно обратиться, чтобы написать чистосердечное признание.
На полпути к стоянке развернулась и побежала на вокзал.
Поезд идет через все государство от юга до запада, а это едва ли не полмира. Его конечная станция – милейший городок Вивьен. Когда-то я мечтала поехать в него, гулять по цветущим улочкам и наслаждаться сливочными блинами, которые продают там на каждом углу.
Этого уже никогда не случится.
За Вивьеном на тысячи миль растянулись деревни, поселки и хутора. Добраться до любого из них можно только кэбом или верхом. Я это точно знала, Харон не раз рассказывал мне о тех краях.
Вокзал оказался пуст, к счастью, и только служащие могли видеть растерянную, испуганную женщину в домашнем платье, но вряд ли приняли во внимание ее внешний вид.
Из дома я забрала все деньги, что у нас с Иригом были накоплены на строительство бани, и сейчас, не думая, выкупила все четыре места в купе. Чтобы ни при каких обстоятельствах никто не видел меня в этом поезде. Мне нужно добраться до Вивьена, ну а потом куда глаза глядят.
Чем дальше уеду, тем сложнее меня будет найти.
Поезд тронулся спустя несколько минут, обозначив свое отправление протяжным гудком.
Я хотела поспать, но не могла – стоило закрыть глаза, и перед внутренним взором возникала картина, как Ириг снова и снова падает с лестницы, а потом застывает со стеклянными глазами.
Мысли хаотично метались в голове. Я то порывалась сорвать стоп кран, выскочить из поезда и бежать в полицию, то проверяла защелку на двери, чтобы проводники не вошли и не успели запомнить мое лицо.
Кричала в подушку. Дышала тяжело и прерывисто, успокаиваясь, а потом замирала посреди купе и бездумно смотрела в стену.
Мой муж погиб из-за меня.
Повторяла это сотни или даже тысячи раз. Щека горела, руку ломило – Ириг наверняка повредил мне кости. Пальцы или сломаны, или в трещинах. Я не могла этого знать наверняка, да и не обращала внимания на боль. Меня волновало другое: когда меня найдут и найдут ли вообще?
За то, что я сделала, полагается смертная казнь. Прилюдно государственный палач должен расчехлить свою секиру и снести мне голову с плеч.
Я вздрогнула при мысли об этом и села на кровать. Нет, меня не найдут, я не дамся. Уеду так далеко, куда и почта не доходит. Говорят, в далеких деревнях, где никто никогда не слышал о почтовых кэбах, люди живут так, как хотят. Там нет стражей порядка, судов и эшафотов.
Там не живут палачи.
– Но я не имела права лишать тебя жизни, Ириг, – прошептала я в никуда. – Прости меня, пожалуйста. Я не хотела и не должна была, мне просто нужно было уйти, а ты встал передо мной…
Я замолчала и рухнула на кровать. Вжалась в стену и прикрыла голову подушкой.
Часы и дни летели незаметно. Печенье, которое прихватила с собой из дома, давно закончилось. Выйти на одной из станций, чтобы купить еды, не могла – боялась, что кто-то меня запомнит.
Слушала каждое объявление об остановках, надеялась, что вот-вот грубый механический голос назовет город Вивьен, но время шло, а поезд преодолел только половину пути.
Я выходила из купе только чтобы попить воды из крана в уборной комнате. Быстро возвращалась, ложилась в постель и ждала, когда пройдет еще один день. И всего дважды мне пришлось встретиться с проводником, когда тот просил показать ему билет.
Голод начинал мучить, отчаянно хотелось помыться и уснуть без надоевшего стука колес.
Когда в очередной раз динамики в купе захрипели, а следом прозвучало название конечной станции, я не поверила своим ушам. Даже прижалась носом к стеклу, чтобы убедиться в том, что не ослышалась.
На здании вокзала висела табличка “Вивьен”.
Я так сильно ослабла от голода за время пути, что едва могла стоять на ногах. С трудом покинула купе, а когда со ступенек вагона спрыгнула на перрон, то ноги подкосились. Сидела несколько минут, приходя в себя. Мимо сновали люди, гремели колесиками чемоданы. Визги и смех детей набатом отдавались в ушах.
Никто и не подумал подойти, спросить, все ли со мной в порядке, но мне это было только на руку. Когда головокружение прошло, я крепче перехватила ручку чемодана и побрела в сторону города.
Вивьен наверняка был красив, только сейчас я этого не замечала. Жадно всматривалась в стеклянные витрины булочных и кондитерских, глотала слюну. Знала, что спустя столько дней голодания мне просто нельзя объедаться, последствия для здоровья могут быть необратимы, и потому искала какой-нибудь уютный ресторан, в котором смогла бы заказать жидкий суп.
Такой нашелся почти сразу, неподалеку от центральной площади, где располагались самые лучшие и дорогие отели. Ни на один из них я не хотела тратиться, и после того, как съела тарелку супа в одном из заведений, сняла номер в простенькой гостинице.
Комната оказалась грязной: пятна на стенах, на тонком ковре, и даже постельное на узкой кровати было в разводах.
Обвела спальню равнодушным взглядом, бросила чемодан в угол, заперла дверь, задернула шторы и проспала до середины ночи.
Последнюю неделю я жила по инерции. Двигалась, засыпала и просыпалась. Я не замечала, что у меня болит рука и на щеке давно запеклась кровь. Не обращала внимания на то, как от меня пахнет.
Сегодня, впервые после смерти мужа, проснувшись в убогой ночлежке за тысячи миль от дома, я, наконец, сообразила, что произошло. Перед глазами словно воочию появилось лицо Ирига, навеки застывшего с раскрытым в безмолвном крике ртом.
Заныла рука. Опухшая и синяя, она почти не двигалась. Я поморщилась, когда попробовала пошевелить пальцами – перелом, скорее всего. Выпуталась из одеяла, двинулась к двери и выглянула в коридор. Из соседнего номера доносился храп, способный разбудить половину гостиницы.
Постояльцы спали, и я без опасений добралась до ванной комнаты, прихватив с собой чистый комплект одежды. В небольшом помещении, где ржавчина на раковине и плесень на напольной плитке настолько срослись с поверхностями, что уже казались деталями интерьера, стянула с себя пропитавшееся по́том платье.
Мечтам о горячем душе не суждено было сбыться – из лейки тонкой струйкой текла холодная вода, но отказываться от мытья я не стала. Кусок вонючего мыла, оставленный на полке кем-то из постояльцев, тоже пригодился.
Кривясь от отвращения, я намылилась им и быстро смыла с себя пену. Волосы стали чище, кожа мягче. С облегчением вздохнув, переоделась в чистые лосины и тонкую кофточку.
Помню, мама говорила мне, что девушки не должны носить такую одежду. Да, мир не стоит на месте, и пришло время, когда женщины уже не обязаны задыхаться, затянувшись в корсеты, но мама была ярым противником брюк, лосин и всего, что разделяет ноги и обтягивает зад.
Потом мама умерла, и мне стало уже не важно, что носить.
И Иригу нравилось. Он любил, когда я надевала легинсы…
…Тряхнув головой, я посмотрела на себя в пыльное зеркало. Ссадина почти зажила, запекшуюся кровь смыла, но синяк на пол лица делал меня похожей на одну из тех женщин, которых по утрам у баров шугает полиция и собирает по скамейкам в парках. Может, из-за внешнего вида ко мне на перроне никто и не подошел?
Главное, чтобы в том месте, куда я еду, мне помогли, не отвернулись.
А куда я еду, собственно?
Вернулась в номер и вытащила из прикроватной тумбочки карту области. В каждой, даже самой зачуханной забегаловке, можно найти карту, за что я сейчас была очень благодарна недавнему закону, который ввел мистер Ёль. Ёль, бывший профессор, каким-то чудом встал на пост правителя юго-западного государства семнадцать лет назад, сместив с трона короля, и теперь с попеременным успехом радует свой народ неожиданными поправками в законах. Одной из таких поправок касалась карт государства – по его мнению, в дорогих отелях и даже в дешевеньких постоялых дворах обязаны быть карты и путеводители для туристов.