Хочу с тобой (СИ)

А потом до меня доходит.
— Сильно передрались? — вспыхиваю я.
До Родиона мне, конечно, нет никакого дела, как и до его старшего брата. Но ведь на них работает мой Колхозник Данил!
— Сильно. Старшего отмутузили прилично, приятно было посмотреть! — усмехается Ментовский. Улыбка у него неприятная, злая.
У меня же догадки вскачь, одна другую обгоняет. Данил не приехал на свидание. Я ждала долго, почти до восьми. Звонила ему — недоступен был. И до сих пор нет уведомлений, что абонент в сети. Он ведь... не был в той толпе? Божечки, и не спросишь напрямую. Как-то бы вскользь.
— А из-за чего конфликт случился? И с кем? — интересуется Варя. Она уже знает о Даниле и, кажется, старается мне помочь.
— С Шубиными. Те тоже не ангелы, конечно, но Миронов потом угрожал мне в участке, сученыш! Дескать, не отпущу его — плохо будет. И мне, и вам с матерью. Так и сказал, что доберется до моих дочерей и мало вам не покажется.
Неприятный холодок пробегает по коже. Мы с Варей испуганно переглядываемся. Ужасная семья Мироновых, совести ни у кого нет.
— Куда ни плюнь — все с баблом и при связях! А этот — по глазам видно, вытянет из нас последнее, ни перед чем не остановится, — психует отчим. — Не прошло и получаса, как мне из Краснодара позвонили и велели дело замять. Написать, будто по камерам видно, что не виноват Миронов. По камерам? Ха-ха! Вы у нас где-то видели камеры в станице, кроме как у банка? А тут в чистом поле! Ага, на сук повесили, ворон фотографировать. Так мало того, этот ублюдок отказался уходить без друзей, пришлось всех выпустить! Вторая сторона тоже люди непростые. Вот что мне прикажешь делать, Марина? Как в глаза им сегодня смотреть? Уволят меня — кто нас всех кормить будет? Ты?
— Я не знаю, — говорю честно. Пульс частит, становится страшно. — А... все живы? Никто не инвалид? — наконец закидываю удочку.
— Живучие твари, да. А жаль. Вы обе, — предупреждает отчим, очерчивая нас проницательным взглядом, останавливается на Варе, — особенно ты, девка бедовая, себе на уме, но держитесь от хуторских подальше. Я не шучу. Попадете между двух огней — вас в порошок сотрут. Опасно сейчас. Меня держитесь и во всём слушайтесь.
Мы с Варей снова переглядываемся. Я возвращаюсь глазами в тарелку. Вчера вернулась домой промокшая, расстроенная и немного злая. Выложила сестре всё, обсудили Колхозника вдоль и поперек. Послали куда подальше вслух и мысленно. Обманул. Позвал и не явился.
А тут такое! Интересно, он понял, что Ментовский мой отчим? Так быстро всё закрутилось.
Но как бы там ни было, Семён прав. Рядом с хуторским Данилом мне делать нечего. Уверена, о нём есть кому позаботиться. А я должна думать о себе и сестре. И о нашем предстоящем побеге.
Следующая неделя проходит как обычно. Данил появляется в сети, но не звонит, не пишет. Я тоже решаю с ним не связываться первой. Уж очень много мыслей моих он занимает, такого еще не было. И ладно днем — я переключаюсь на текущие дела, отстраняюсь. Ночью ведь никуда не денешься от себя самой.
Долго ворочаюсь, уснуть не могу, пока о нём не подумаю. О его голосе, о взглядах, в которых плескались неприкрытый интерес и смешинки. О близости его горячего тела и приятном ощущении спокойствия и безопасности. Оно родом из детства, я это точно знаю. С тех пор как папа нас бросил, я чувствую себя самостоятельной и ответственной. А раньше можно было ни о чём не беспокоиться.
Вечером всегда ощущаю сильную физическую усталость. Лежу в постели, считаю, сколько денег удалось отложить тайком и сколько еще нужно. Обдумываю планы, как сумку соберу, что возьму, что нет. На вокзал тайком побегу, на автобус сяду. И поеду навстречу будущему. В большой город. Одна! Мурашки по спине бегают.
Накручу себя, бывает, потом лежу с широко открытыми глазами, в потолок пялюсь. Сердце колотится, на грудь страхи давят. А подумаю о Даниле, и сразу сон приходит. Порой, правда, с ним связанный. Такой теплый-теплый, иногда горячий, что я простыню скидываю и дышу тяжело.
В воскресенье в церкви глазами против воли его ищу. Знакомую фигуру, голос, смех. Хоть что-нибудь. Убедиться бы, что всё в порядке. Сильные мира власть делят, а он простой парень, под замес попадет — мало не покажется.
 
Но не нахожу. Не приехал. И к лучшему.
Зато две звезды пожаловали: бывшая жена Кулака и невеста старшего сына, наша местная блогерша. Все из себя разодетые, важные. Я никогда не симпатизировала Кулаку, но сейчас даже немного сочувствую — его денежки будут тратить женщины, от которых он явно не в восторге был бы.
С женой Кулак развелся лет пять назад. Все знают, что та вышла за него уже беременной. И судя по всему, от другого. Жили они поначалу неплохо, но потом отношения стали портиться, в итоге двое самых богатых людей округи возненавидели друг друга.
Сейчас эта женщина ведет себя как королева. Разговаривает со всеми не без ноток презрения.
Забавно, как может всё поменяться. Ее и ее старшего сына часто унижали, теперь они вернулись, чтобы отомстить. И в рукавах у них миллионы козырей. Жутко, конечно, от этих мыслей. Бразильский сериал отдыхает.
Из санатория возвращается мама, и нам с Варей становится полегче, так как быт она берет на себя. Да и вообще спокойнее, что не втроем с отчимом.
Мы же с сестрой работаем в полную силу. Я — в теплицах, Варя шьет.
Кучка денег в тайнике растет нам на радость.
В четверг вечером я иду домой счастливая и довольная собой. Вернулась пораньше, после чего отнесла перешитые Варей вещи клиентам, выручив за это деньги. Варвара просто машина. Несмотря на живот, строчит без остановки. От мыслей, что такими темпами мы быстрее накопим денег и съедем, дух захватывает!
Справа от меня останавливается машина. Я по привычке тянусь к сумке, в которой лежит баллончик. Народ знает, что мой отчим мент, но идиотов хватает, поэтому лучше подстраховаться.
Краем глаза вижу, что это черный крузак! Как обычно грязный, словно с ралли вырулил вот только что. Как по команде во рту пересыхает и сердечко разгоняется. Ну вот! Не думала же о Даниле так долго! Спокойно жила.
— Привет, Марина, — слышу знакомый голос.
Машина обгоняет и встает наперерез. Ну и манеры! Что у него, что у Павла! — Привет, Колхозник, — говорю я по возможности равнодушно. Сама же жадно его разглядываю.
Волосы стали короче. Лицо будто худее, а глаза — старше. Рядом с правым желтеет славный синяк. Бровь тоже разбита была, еще не зажила окончательно. Бедный... Я, конечно, его сразу прощаю, что не приехал в тот раз и не звонил так долго.
— Подвезти? — Данил делает зазывающее движение головой.
Ему идет этот внедорожник, будто машина ему принадлежит, а не начальнику.
Яркие воспоминании о дне, проведенном вместе, бросают краску в лицо. Я. Хочу. С ним. Еще.
— Мне недалеко, — отказываюсь, но почему-то как-то неуверенно.
— Может, подскажешь с дорогой? — спрашивает Данил. — В прошлый раз ты меня здорово выручила. Мне Жадан нужен. По адресу его приехал, там нет никого. И судя по дому, больше года никто не живет. Кого ни спрошу — никто не колется.
— Зачем тебе Жадан? — хмурюсь.
— Дело есть к нему.
— Оставь его в покое, а? Серьезно. Ты ведь по поручению кулацких сыновей едешь? От этой мерзкой семьи Жадан и так натерпелся. Он не будет с тобой разговаривать.
— Почему мерзкой? — удивляется Данил, слегка приподняв брови.
— Сразу видно, что ты не местный. Их все ненавидят.
— И ты?
Я смеюсь.
— А мне зачем любить? С какой стати? Что они хорошего мне сделали? Я понимаю, они твои работодатели, но уж извини, такая правда. Предпочитаю держаться подальше от Мироновых и всего, что с ними связано. Так что не мешай и дай пройти.
 
Данил моргает.
— Если он поможет, я в долгу не останусь, — говорит спокойно. Сам глазами по мне шарит — по лицу, фигуре. Шарит так, что одновременно прикрываться хочется и плечи расправить.