Клан зверя (СИ)
Мэг не помнила, как она выскочила из замка, как добежала до приютившей её башни. У неё перед глазами всё время стояла увиденная ею картина, обнаженные лугару, стоны и страстное слияние. Мэган неслась по улочкам, обмахивая себя руками, пытаясь избежать накатывающих слёз и этого ударившего в лицо жара. В эту минуту это было самым худшим, что с ней случилось в Джафрат-Кире. Это было похоже на удар кинжала в самое сердце, и этот кинжал до сих пор беспощадно полосовал её всхлипывающую грудь. Она захлопнула дверь, повинуясь отчаянному порыву, Мэг подтащила к двери тяжелый комод и забаррикадировала вход. Потом, обессилено сползя на пол по дверному косяку, Мэг зарыдала, осознавая отчаянную правду. Со слезами обнажалась вся её боль, рисуя перед ней тусклый тупик. «Какая же я идиотка, Господи! Так мне и надо за мою дурацкую наивность, поделом! Она ведь его жена, а я никто, существо из другого мира! Ральф не знает, что такое любовь, для этого он слишком циничен! Боже мой, где взять силы?! Я должна вспомнить, зачем я здесь и не думать почему. Это лишь договор в обмен на жизни, … лишь договор».
Дверь с силой толкнули. От неожиданности Мэг испугано подпрыгнула.
— Проклятье! Мэган, открой дверь! — прорычал голос Ральфа.
— Уходи! — с болью выкрикнула она. — Тебе больше не нужно видеть меня, ребёнок уже зачат! Князю не стоит больше вспоминать о «глупом маленьком филине»! Я не хочу тебя видеть, Ральф, не хочу! Убирайся спать лугару! У нас с тобой нет ничего общего, кроме этого плода возле моего сердца, и то ты, властно заявишь на него свои права. Ты с самого начала собирался отобрать у меня всё! Больше не хочу с тобой говорить, мне плохо!
После тишины, раздался удар, потом ещё один и ещё. Дверь треснула. Ральф с яростью выбивал дверь, пока комод не отлетел в сторону. Он ворвался в комнату, и резко обернулся в сторону прижавшейся к стене Мэг. Его лицо было искажено от злости, глаза сверкали сквозь щели, грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Мэг опустила голову на колени и зажмурилась, обхватив себя за ноги.
— Я не хочу тебя слушать, не хочу видеть, не хочу, просто не могу! — забормотала она.
— Нет, ты будешь делать то, что я хочу! — рявкнул он. — Нет у тебя такого права — изгонять князя из его же владений! И ты будешь слушать меня, хочется тебе этого или нет!
Мэг вскинула голову и дрожащим голосом произнесла, прощально всматриваясь в эту любимую её зелень его глаз:
— Не важно, что ты скажешь, правда одна, Ральф. Да, ты князь, это твоя крепость и даже твоя комната. Я ношу твоего ребёнка, в обмен на которого ты даруешь жизни стае Аттила. Я была нужна тебе для этого, и ты это почти получил. У тебя есть Сирена, твоя жена. Я здесь никто, это я уже давно поняла. А сегодня я поняла, что я никто и в твоём сердце, представляешь, я думала оно у тебя есть!
— Мэг! — Ральф схватил её за локоть, но она с яростью вырвалась и прокричала:
— Не трогай меня! Больше никогда меня не трогай! Дело сделано, я постараюсь прожить в Фархаде эти семь месяцев. … Зачем ты так смотрел на меня? Зачем целовал и обнимал с нежностью? Зачем, князь? Зачем заставил меня поверить, что… — из её глаз покатились слёзы. — Игрушка сломалась, Ральф. Тебе больше не нужно изменять своей жене со мной.
Ральф напряженно молчал, пригвоздив её своим испепеляющим взглядом, то сжимая, то разжимая кулаки, вонзая когти в собственные ладони.
— Что ж. … Так даже будет лучше. — Произнес он, наконец, упавшим голосом. Медленно развернулся и вышел.
Сколько времени она так просидела? Мэг потеряла ему счёт. Она очнулась, когда Магнус тронул её за плечо.
— Пойдем со мной, Мэг. Мне нужно вытравить запах Ромула.
Больше чародей не заговаривал с нею, ни о Ральфе, ни о чём другом. Он привел её в свою затхлую коморку, молча усадил её на табурет, оголил укушенное Ромулом место, смазал его каким-то зельем и отлучился. Мэг сидела, не шевелясь с отрешенным видом мученицы. Она даже не поняла, что он сделал. Её тело лишь слегка дернулось от прикосновения раскаленного металла. Болело в душе, другой боли она не ощущала. Старик снова смазал рану бальзамом и кивнул на выход.
С этих пор Мэган превратилась в затворницу четвертой сторожевой башни.
Ральф стоял у открытого окна и смотрел вдаль, поверх крепостных стен. Сирена как всегда мягко обняла его сзади, но Ральф, не церемонясь, сбросил её руки.
— Оставь меня, Сирена. Мне нужно подумать!
— У тебя такой хмурый вид последние несколько дней, ты всё время думаешь, и молчишь. Может, я смогу дать тебе совет? … Ты тоскуешь по ней, ведь так?
— Мне не нужны ни чьи советы, Сирена! Мне не нужны твои предположения! Почему нельзя просто оставить меня в покое?! — князь резко повернулся к ней лицом.
— Я чувствую, что тоже не нужна тебе. Что же тебе нужно, Ральф? — вздохнула женщина.
— Мне нужна моя провинция! — стальным тоном отрезал он.
— И Мэг, — шепнула Сирена.
— Ты забываешься! — зло процедил Ральф, каждый раз реагируя на имя девушки с непонятной яростью.
— Прости. Я больше не буду тревожить тебя вопросами и … своим присутствием.
Князь стал часто отлучаться по делам своего клана, совершал объезды селений, беседовал с вожаками, в Фархаде его видели всё реже и реже. А Мэг покидала свою комнатку, когда была уверена, что Ральфа нет в городе. Они больше не виделись с того самого момента. Мэг насчитала тридцать пять дней. В последнее время она вообще мало с кем общалась, полностью погрузившись в свои воспоминания и размышления, занятая созерцанием раскинувшегося горизонта. Вспоминая прошлые мгновения с Ральфом, когда она чувствовала себя счастливой с ним — удивительно, но она не испытывала привычной душевной боли. Наоборот, ей становилось легче, будто бы она снова переживала их заново. О последних событиях, Мэг старалась не думать. Очень часто, Мэг вообще принималась твердить себе, что она больше его не увидит, что он чужими руками добьет её уже до конца, отняв ребёнка и всё. И что там будет дальше, ей было уже безразлично, свобода или смерть, теперь для неё не представляли разницы.
Однажды гуляя по отдаленным улочкам, Мэг наткнулась на Сирену. Опустив глаза, Мэг повернула в соседний переулок, но Сирена окликнула её:
— Постой, Мэг! Я хотела поговорить с тобой. Столько раз поджидала тебя у башни, но так ни разу и не встретила.
— Не думаю, что нам нужно разговаривать, Сирена, — сухо отозвалась девушка.
— Не ищи во мне врага, Мэган. Нам действительно есть о чём подумать. Взять хотя бы твоё платье, нужно срочно заказать портнихам новое, для роста живота.
— Если платье ладно, но если ты заведешь разговор о князе, то я тебе не собеседник.
— Хорошо, пойдём к портнихе. Я буду говорить о тебе и о себе, и не о ком другом. Ведь мы похожи с тобой — нам обоим больно и мы обе стали слабы от этого червя, который грызет душу. Хотя женщинам это присуще, а мужчины редко поддаются этому чувству.
— Я не угроза для тебя, Сирена. Скоро меня здесь не станет и твоя боль уймётся. Не по своей воле я здесь оказалась. Хотя признаюсь, я сильно запуталась и, может, даже виновата перед тобой. Ты прости меня, я не хотела этой боли.
— Никто её не хотел. Эта боль приходит сама — жестоко выбирая себе жертву. Оказалась не по своей воле, а полюбила по своей.
Мэг вздрогнула и напряглась как струна, но Сирена продолжала:
— И без боли уже не получится — это Джафрат-Кир. Каждому из нас будет больно, потому что никто не получил того, чего желал. Почему ты так смотришь на меня, Мэг?
— Подумала, что это тебе придётся растить моего сына, моего ребёнка. Почему же вы не получите того, чего желали? У вас будет настоящая семья, власть в провинции и надеюсь, долгая жизнь, — глухо обронила Мэг, горько усмехаясь.
Сирена задумалась. Покачав головой, она снова повторила:
— Не будет уже без боли, не будет. Ты ведь не хочешь говорить о нём.
— Нет! — резко ответила Мэг, поворачивая к полотняной лавке.