Враг мой – муж мой (СИ)

– Я пойду туда, куда захочу пойти. Когда вы станете моим мужем, даже тогда вы не посмеете мне указывать, где мне следует быть. Я – ваша принцесса.
Эйдэрд скрипнул зубами.
– Дрожащая от ужаса птичка решила изобразить из себя кота? – процедил он и шагнул к ней так, что девушка невольно попятилась.
– Не смейте… Нет! Немедленно отпустите меня! Что вы себе позволяете!
Но он не выпустил, и все попытки освободиться ни к чему не привели кроме того, что платье сбилось, обнажив ноги до колен. Герцог с принцессой на руках молча отправился по направлению к покоям королевской дочери.
Леолия всхлипнула. Ей вспомнился мёртвый Америс, скалящий зубы за дверью. Сейчас Эйдэрд отнесёт её туда, оставит одну и запретит страже выпускать строптивую невесту. И тогда…
– Пожалуйста, – прошептала она, дрожа, – не надо. Я боюсь его.
Эйдэрд остановился.
– Кого?
– Америса, – от стыда девушка вновь уткнулась в спасительный бархат. – Это глупо, я знаю. Но мне кажется, что он там, за дверью… что он… он…
Леолия задыхалась. Зачем она признается в таком перед этим ужасным человеком?! Только даёт повод ему смеяться над ней. Или того хуже – использовать её страхи против неё.
Эйдэрд коснулся её макушки носом. Не смеялся. Просто молчал. А затем развернулся к чёрной лестнице.
– Вам нужно выспаться перед завтрашними церемониями. Я думаю, кровать из сада ещё не убрали.
Сад встретил их ночной прохладой и пением соловьёв, как в старинном романе из библиотеки милосердных дев. Никто не знал, как в суровую обитель попадали такие фривольные книжки, однако, когда Леолия обнаружила их на дальних полках, они не выглядели нетронутыми: страницы были измяты, местами порваны. Когда брошенной принцессе было десять-двенадцать лет, она любила читать наивные взрослые сказки и представлять, как однажды к воротам обители явится прекрасный рыцарь на серебряном коне. За ней, конечно. И непременно ночью, в свете полной луны, пении соловьёв и аромате сирени. Серебряного коня не было, герцог не был прекрасен, принцем он тоже не являлся. Но всё остальное в наличии имелось: аромат отцветающих гроздьев, треск соловьиной братии и прекрасная-ужасная принцесса.
Кровать действительно нашлась всё на той же ирисовой клумбе. По-видимому, лекарь опасался ухудшения самочувствия пациентки.
– Отвернитесь, – потребовала Леолия, когда Эйдэрд опустил её на одеяло.
Герцог послушался. Удивительно.
Принцесса сняла с себя платье, затем все, кроме одной, нижние юбки. Корсет, зашнурованный сзади, самой снять было невозможно. Ничего, как-нибудь поспит в нём. Юркнула в кровать.
– Спокойной ночи, герцог, – намекнула прозрачно.
– Спокойной ночи, принцесса, – не понял намёка он, подошёл к стоящему недалеко креслу, тому самому, где Ларан застал её пробуждение, и опустился в него с явным намерением остаться.
– Вы можете идти.
– Могу, – согласился он, не двигаясь.
Леолия закусила губу, но переспорить Медведя?.. Видимо, невозможно.
Несколько минут она честно пыталась уснуть, но корсет давил немилосердно. Днём она почти не замечала его тисков, однако ночью… Лёгкие начали болеть от тесных китовых объятий. Леолия долго ворочалась, пытаясь устроиться как-нибудь так, чтобы корсет мешал сну по возможности меньше, и вдруг…
– Разрешите вам помочь.
Герцог откинул одеяло и наклонился к ней. Во рту тотчас пересохло, сердце гулко ударилось в рёбра.
– Не… – начала было она, но он легко перевернул её на живот и тотчас стал расшнуровывать корсет. Она дёрнулась было, но Медведь придавил её лапой. Пришлось покориться.
Когда корсетные оковы спали с сорочки, принцесса облегчённо вдохнула полной грудью. И тут же натянула одеяло почти до ушей.
– Какая гадость, – проворчал Эйдэрд, держа в руках проклятый пластинчатый дамский доспех. – В Медвежьем щите дамы не носят корсетов.
– Зато он держит девушке осанку, – пропищала Леолия из-под одеяла, тщательно скрывая красные щёки, но парадоксальным образом испытывая благодарность к этому чудовищу.
– С вашим характером осанка вас не делает краше, – фыркнул он.
 
– Ну, другим помогает. Не все же так безобразны, как я, – пожала плечами Леолия и отвернулась на бок так, чтобы не видеть его.
По-видимому, ночевать ей придётся под его бдительным оком.
– Безобразны? – переспросил Медвежий герцог, и в его голосе прозвучало искреннее удивление. – В каком месте? Покажите, пожалуйста, я заинтригован.
– Волосы, – буркнула устало. – Тёмные волосы.
– И?
– Тёмные волосы ужасны, – призналась Леолия тихо. – Они любую девушку делают уродливой.
В ответ прозвучало... молчание. Настолько долгое, что Леолия вновь перевернулась и глянула в лицо жениху. И было очень смешно и странно увидеть на мрачном, властном лице надменного герцога растерянное выражение.
– Почему? – спросил он наконец, видимо, мысленно перебрав все возможные варианты.
– Отец предлагал мне перекрасить волосы в светлый цвет. Как думаете, мне пойдёт?
– Зачем? – брови герцога поднялись от изумления. – У вас красивые волосы цвета горького шоколада. Зачем их портить?
Сердце стукнуло так, будто просилось наружу. Он действительно не понимал. Это было видно.
– Я красивая? – спросила Леолия с придыханием.
– Красивая, – ответил он. – Но ещё вздорная, глупая и спесивая.
«Красивая, – услышала она. – Клянусь небом богини, он говорит это искренне! Это не лесть, он действительно так считает!». И было так странно, что единственный человек, который реально видит её красивой, несмотря на тёмный цвет волос, станет её мужем. И при этом он – её враг.
– Спокойной ночи, герцог, – произнесла Леолия с достоинством и завернулась в одеяло, как гусеничка в кокон.
Эйдэрд молча опустился в кресло.
«Он действительно защитит меня от любого врага, – подумала девушка, закрывая глаза. – С ним не страшен никто. Кроме него самого.».
 Глава 15. Свадьба 
Впервые за долгое время Леолия проснулась, ощущая себя выспавшейся и бодрой. Свежий ли воздух был тому виной, или чувство защищённости, она не знала. И не хотела думать об этом. Ей не нравились те чувства, которые пробуждал в ней Медведь. Он – враг. Беспринципный и страшный, безжалостный враг. Нельзя об этом забывать!
Своего врага Леолия обнаружила в кресле. Он сидел в той же позе, в которой она запомнила его ночью. Коротко стриженные волосы, тёмная щетина на волевом подбородке. Могучие плечи и широкая грудь. Чёрные глаза, мрачно глядящие на неё…
Леолия зарделась.
– Отвернитесь, пожалуйста.
Вместо того, чтобы послушаться, Эйдэрд встал, снял корсет с ветки сирени и подошёл к невесте. Молча надел на неё корсет и так же угрюмо принялся шнуровать. Она не посмела ему возразить, а на щеках её, казалось, можно было пожарить яичницу.
– Распорядиться принести платье? – спросил он сухо.
– Я надену это…
И прежде, чем успела добавить «сама», он так же молча помог ей облачиться в фиолетовый бархат. А затем взял туфельки и невозмутимо обул её ножки. Встал, предложил ей руку.
– Я решил не будить вас на завтрак, – пояснил герцог, когда они входили во дворец.
Леолия вздохнула. Вчера так и не удалось поесть, и ей всю ночь снились пироги со шпинатом. Живот, сдавленный китовыми пластинами, предательски заворчал.
Герцог хмыкнул.
– Я прикажу подать вам что-нибудь вроде омлета с беконом. Это быстро и сытно.
– Я не ем трупы, – проворчала Леолия.
– Все королевы должны уметь есть трупы.
Она с недоумением глянула на него и увидела, что чёрные глаза смеются над ней. При этом выражение лица оставалось всё таким же суровым и холодным. Как он так может?
– Я не королева.
Он развернул её к себе.
– Пока, – сказал кротко. – Но вы – наследная принцесса, а, значит пора прощаться с привычками милосердных дев.
«Я не должна ему улыбаться. Он – враг», – подумала Леолия и погасила улыбку в зародыше. Подумать только, какими тёплыми могут быть чёрные глаза! А ей всегда казалось, что красивые – только голубые… Ну или серые.