Николайо Андретти (ЛП)

Такого безумия не придумаешь.
И я сомневаюсь, что социальная служба одобрила бы все это.
— Как прошел день?
Я поворачиваю голову к соседу Джона, и мой рот опускается в шоке.
— Ты что, серьезно?
Он пожимает плечами и продолжает говорить своим низким и невыразительным голосом:
— Когда ты уходила от Джона, ты выглядела расстроенной.
Одного его тона достаточно, чтобы мне захотелось откинуть голову назад и рассмеяться.
Как ему это удается?
Как ему удается говорить что-то подобное, граничащее с заботой, и при этом звучать так, будто ему на все наплевать?
Вместо того чтобы рассмеяться, я издала непривлекательное фырканье.
— Итак, теперь мы говорим о нашей личной жизни? — Я сделала паузу, прежде чем начать быстро говорить: — Сколько ты заработал в прошлом году? Когда в последний раз у тебя был секс? Тебе нравится сверху или снизу? Ты когда-нибудь занимался ана…
— А как у тебя с личной жизнью? — спрашивает он, как будто мы не разговаривали об этом совсем недавно. Он по-прежнему уверен, что я не с Джоном, только на этот раз он прав.
— Уже никак, — бормочу я.
Между нами раздается стон нападавшего от боли. Мы не обращаем на него внимания, и через несколько секунд он снова теряет сознание от боли. После еще одной минуты молчания мы уже почти вернулись к комплексу домов. Они уже в пределах видимости, когда сосед Джона снова заговорил.
В его голосе слышится улыбка, которая, как обычно, не доходит до лица, когда он говорит:
— Мне нравится сверху.
Я закатываю глаза, но не могу не ухмыльнуться.
Но улыбка слетает с моих губ, когда я вижу, как Джон выходит из своего дома, а рыжая девушка следует за ним по пятам. Увидев меня, она сужает глаза и смотрит на меня сверху вниз, нахмурив губы. Она выглядит еще более изумленной, чем я, когда заметила, как мы похожи.
Джон тоже хмурится, когда видит меня. Он смотрит между мной и соседкой, его глаза полны подозрения, а затем берет рыжую за бедро и отталкивает ее позади себя. Сделать себя щитом между нами и рыжей — странный поступок альфа-самца для того, кто ходит на маникюр и педикюр дважды в неделю.
Я ухмыляюсь при этой мысли, но как только замечаю умные глаза соседа Джона, застываю. Он изучает рыжеволосую, прежде чем снова взглянуть на меня. Он явно умен, и, видя, как он собирает все воедино, я жду.
Я жду, что осуждение, которое все остальные выносят мне, неизбежно наступит.
Но оно не приходит.
И, черт возьми, это смущает мое сердце.
  
13
 
Иногда, когда я
злюсь, у меня есть право
злиться, но это не
дает мне право
быть жестоким.
Неизвестный
НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ
Твою мать.
Я смотрю на женщину, стоящую позади Джона, а затем на женщину рядом со мной, ошеломленный их сходством. Не нужно быть гением, чтобы понять, что происходит. Я сужаю глаза на Джона, который закатывает свои.
Теперь он трахается с двойниками?
И судя по его защитной позиции по отношению к женщине позади него, она — та, кого он хочет. И все встает на свои места. Джон трахал Рыжую-младшую, когда не мог иметь Рыжую-старшую, а Рыжая-младшая…
Молодая.
Умная.
Великолепная.
С мужчиной, достаточно старым, чтобы быть ее дедушкой? С мужчиной, не обладающим ничем, кроме капризного характера.
И это говорит человек, который не может не раздражаться.
Я видел это миллион раз, живя на территории Андретти. Черт, я вижу это по всему Нью-Йорку, а ведь я даже не часто выхожу на улицу.
Рыжая-младшая — золотоискательница.
Интересно…
За этим должна быть какая-то история. В любое другое время мне было бы любопытно узнать. Когда я хочу что-то узнать, я не останавливаюсь, пока не выясню это. Но сейчас у меня есть дела поважнее.
А именно — с подонком, чью мясистую ногу я сжимаю в руке.
— Джон, — холодно приветствую я.
Я могу использовать его время от времени, но это не значит, что он мне нравится.
Он беспокойно смотрит на Рыжую-младшую, а потом говорит:
— Я получил твое сообщение. Что случилось?
 
— Мы ждем Декса.
— Камеры? — спрашивает он, имея в виду систему, которую мы втроем установили по всему радиусу пяти кварталов.
Я киваю, и мы вчетвером погружаемся в тишину, пока черная машина медленно не сворачивает на улицу. Ногой я незаметно толкаю нападавшего на землю, за припаркованный автомобиль и за пределы видимости водителя черной машины.
Я держу подошву ботинка над ртом парня, чтобы он не мог говорить. Ослабевший от боли и потери крови, он не пытается бороться со мной. Я слышу испуганный вздох Рыжей-Старшей, но все ее игнорируют.
Я напрягаюсь по мере приближения машины, и моя рука автоматически тянется к одному из пистолетов, спрятанных в одежде. Но когда я вижу черно-белую наклейку Убер на стекле машины, я расслабляюсь. Слегка.
— Ты вызвала Убер? — спрашиваю я Рыжую-младушю.
Она кивает, избегая встречаться взглядом с Рыжей-старшей и Джоном. И, не говоря ни слова, садится в машину, как только она останавливается перед нами. Не прошло и десяти секунд, как она и машина исчезли из виду.
Я поднимаю ногу с нападавшего, который с трудом сидит прямо, но не делает больше никаких движений.
— Что случилось? — спрашивает Джон, глядя на лежащего на полу нападавшего, как только машина сворачивает за угол.
Я пристально смотрю на Рыжую-старшую позади него и молчу.
Джон вздыхает.
— Она своя.
Я молчу, потому что он уже должен знать меня лучше.
Моя осторожность не знает границ.
Они работают со мной уже более пяти лет, но я до сих пор проверяю своих охранников на наличие проводов и жучков, когда они меняются сменами, — не потому, что не доверяю им, а потому, что люди несовершенны и имеют слабости, и я не хочу позволить им уничтожить и меня.
Если честно, я тоже не исключение из этого правила.
У меня было слабое место, и звали его Ренье. В те времена, если бы кто-то держал его над моей головой, я бы превратился в пешку, делающую все, чтобы обеспечить его безопасность. Черт, та неразбериха, в которой я сейчас нахожусь, существует именно по этой причине.
К тому же, учитывая, что я годами убивал людей за деньги, я, вероятно, самый несовершенный из всех. И что хуже всего, я из тех, кто размышляет о своих недостатках, а жизнь в подполье дает мне много времени для этого.
Вот почему я ненавижу находиться рядом с Ашером. Находясь рядом с ним, я чувствую, что я слишком несовершенен, что я делаю жизнь неправильно. Ашер прожил мою жизнь. Он учился под руководством королевских особ мафии. Он жил жизнью ремонтника.
Все это я тоже делал. Но в чем разница? Он вышел в лидеры, а я нет. И, возможно, никогда не выйду. Так что да, я помогу ему. В конце концов, он порядочный человек и многое для меня сделал. Но я не могу общаться с ним, хотя он никогда не отказывается от приглашения.
Потому что, когда я смотрю на него, я вижу то, чем я не являюсь.
Но что хуже всего?
Я вижу то, чем могу быть.
Проходит около десяти минут, прежде чем Декс извлекает свой член из женщины и отправляет ее в путь.
А пока Джон, Рыжая и я ждем. И после первых четырех минут, в течение которых мы слушали, как мудак на земле стонет от боли, я грубо бью его по затылку основанием своего верного "Смит-и-Вессона", вырубая его.
Это вызывает шокированный вздох Рыжей.
Джон ободряюще похлопывает ее по плечу, шепчет ей что-то на ухо, от чего она улыбается, и смотрит на меня.
— Тебе обязательно было делать это вот так, Николайо?
— Ник, — поправляю я рассеянно. Я хмуро смотрю на свой "Смит и Вессон", а затем засовываю его обратно в джинсы, надежно пристроив рядом с моим прекрасным "Кольтом", на рукоятке которого выгравирован замысловатый рисунок кобры. — И да. Я не хотел, чтобы его микробы попали на мой "Кольт".