Любовь черного лорда

Граф слегка наклонился вперед, и маска безразличия спала с его лица. Теперь зеленые глаза горели ярче, чем свеча, освещавшая их.
— Ты просто великолепна, любовь моя, — прошептал Киллоран.
Эмма и сама не знала, откуда у нее взялись силы возразить.
— Я не твоя любовь, — сказав один раз «ты», она уже не могла себе представить другого обращения.
Маска вернулась на место.
— Верно, — согласился граф. — Но сегодня ты ею будешь. — Зеленые глаза скрестились с карими, как два клинка. — Так ведь, любовь моя?
Эмма не хотела соглашаться. Даже отдавая ему все, она надеялась сохранить для себя крохотный кусочек души. Но Киллорана это не устроит, он ведь привык побеждать.
— Так, — она отвела взгляд.
Ладони графа легли ей на грудь. Эмма едва сдержала стон. Его пальцы стали ласкать ее соски, и тут уж она не выдержала.
— Я знал, что тебе понравится. Кто-нибудь из мужчин уже касался вот так твоей груди? Если ты скажешь «да», я все равно не поверю. Ну? Кто-нибудь уже ласкал тебя так, как я? — Пальцы Киллорана были нарочито неторопливы. Эмма почувствовала, как тело ее тянется вверх, едва он чуть выше поднимет руки.
— Нет, — прошептала она, пытаясь не делать хотя бы этого.
— Я так и думал, — произнес Киллоран. — А вот это, пожалуй, понравится тебе еще больше.
Он припал к ее груди губами.
Эмма судорожно вцепилась в меховую полость, на которой лежала. Казалось, что все ее существо сосредоточилось сейчас в груди. Длинные волосы Киллорана упали ей на плечи, и она потянулась к ним пальцами, стала перебирать, поглаживать…
Огонь, паливший ее снаружи и изнутри, бежал вниз, к лону. Не в силах больше ждать, Эмма стала двигаться сама. Киллоран поднял голову.
— Тебе так не терпится? — прошептал он. — Чудесно, — и тут же снова прильнул губами к ее груди.
Она вновь не сдержала стон. Эмме казалось, если Киллоран не возьмет ее сию же минуту, она сойдет с ума. И он прекрасно знает об этом.
Граф провел рукой по ее животу и скользнул вниз. Она непроизвольно сжала бедра. Киллоран стал их целовать, страстно, горячо, преодолевая таким образом сопротивление. Конечно, он знал, что делает и какого добьется результата…
Пальцы графа погрузились в глубь ее тела. Эмма дернулась и задрожала — сначала от шока, а затем от немыслимого, неземного удовольствия. Затем эта волна отхлынула — осталось только полное изнеможение. Она смотрела в зеленые глаза Киллорана и понимала, что готова утонуть в них.
Он улыбнулся, на мгновение приоткрыв ей крохотную частичку настоящего себя, а потом снова прильнул к ее губам.
Язык графа ласкал и возбуждал ее, и то же самое делали его руки. Новая вспышка удовольствия ослепила Эмму. За ней последовала еще и еще одна — все более мощные и яркие. Киллоран снова смотрел на нее. Пальцы его продолжали двигаться.
Эмма уже не в силах была дышать. Тело ее сотрясали конвульсии. И тут она ударила графа. Он этого словно и не заметил. Рука его по-прежнему была погружена в лоно Эммы. Еще немного, мелькнула у нее мысль, и она просто умрет.
— Хватит! — воскликнула Эмма в отчаянии. — Я больше не могу…
— Ну что ты, детка? Я еще не слышал твой крик.
И она закричала.
Через мгновение Киллоран перестал ее терзать.
Голова у Эммы кружилась, во всем теле ощущалась такая слабость, что пошевельнуться, казалось, она не сможет уже никогда. Граф что-то шептал ей на ухо, но Эмма ничего не слышала. Слова не доходили до ее сознания. Она попыталась открыть глаза, но не смогла сделать и этого. Тогда Эмма прекратила борьбу с собой… Через мгновение она провалилась в какую-то темную пропасть.
Киллоран неподвижно лежал рядом с Эммой. Он видел, что из ее закрытых глаз текут слезы. «Спит и даже не знает, что плачет», — подумал граф. Может быть, это к лучшему, Эмма так не любит, когда другие видят проявления ее слабости, особенно если «другие» — это он.
Граф глядел на ее роскошное тело, такое соблазнительное и все еще девственное. Ничто не мешало ему перейти от взгляда к действию, но Киллоран не сделал ни одного движения. Он не собирался больше прикасаться к Эмме.
 
Он и так овладел ею, причем получил больше удовольствия, чем если бы просто лишил Эмму невинности. Прорваться через барьер плоти, который поставила на пути мужчины природа, может любой. Другое дело — забрать у женщины нечто более важное — частицу ее души, овладеть ее мыслями. Отныне Эмма принадлежала только ему. Отныне с кем бы она ни была телом, душой будет с ним.
Киллоран встал с постели, стараясь не разбудить Эмму. Конечно, ему мешало собственное возбуждение. Он полюбовался на спящую еще несколько мгновений и накинул на нее меховую полость. Эмма спала тем сном, который принято называть мертвым, и Киллорана сие удивляло. Другая на ее месте сейчас бы рыдала или смотрела на него глазами, полными скорби, упрека и вопросов.
Он вышел в соседнюю комнату и опустился в кресло. Дрова во всех каминах прогорели, и в охотничьем домике снова стало прохладно, чему Киллоран даже обрадовался. Этот холод не мог погасить его возбуждение, однако как нельзя лучше соответствовал мрачному настроению.
Граф провел рукой по волосам. Они сохранили запах Эммы, и это вызвало у него новую волну желания — теперь неукротимого. Киллорану захотелось схватить что-нибудь и с размаху бросить об стену. С этим он справился. Но не с другим… Надо было ему остаться у Сандерсона. Может, та рыжеволосая и не похожа на Эмму, но с ней не было бы никаких хлопот. В конце концов, в темноте все женщины одинаковы. Он мог бы закрыть глаза и представить, что это Эмма.
Чем дальше Киллоран старался отодвинуть от себя эту девушку, тем ближе она подходила к тому месту, где он похоронил свое сердце. Графу казалось, что, получив от нее все, показав ей, что это — и не только это! — в его силах, он избавится от собственных демонов.
Нет, не избавился… Пробудив в Эмме чувственность, заставив ее загореться желанием, он сам попал в капкан.
Киллоран не мог бы ответить на вопрос, сколько времени провел в раздумьях, — час или несколько минут. Внезапно в спальне, где спала Эмма, раздался шорох. Услышав его, неустрашимый граф готов был сбежать.
Он остался в кресле, хотя нужно было бы идти на конюшню, седлать Сатану и мчаться отсюда, не разбирая дороги. Киллоран сидел и ждал. На его лице застыла привычная маска равнодушия и холодной учтивости. Да, любая другая девушка была бы в замешательстве от того, что произошло. И произошло ли?.. Она бы сама решила покинуть этот домик, лишь бы не увидеться еще раз с ним.
Любая другая, но не Эмма. Она наверняка решит пройти по этому пути до конца.
Когда дверь открылась, Киллоран даже не повернул головы. Он развалился в кресле, положив ноги на стол — поза безмятежного внутреннего монолога в ожидании рассвета. Граф ждал, чтобы Эмма подошла поближе, ни одной секунды не сомневаясь в том, что сейчас монолог превратится в диалог. Объяснение неизбежно. Но слов не последовало — Эмма просто размахнулась и ударила его. Это было настолько неожиданно, что Киллоран едва не упал.
— Ненавижу! — за первым ударом последовал второй, третий, четвертый…
Он наконец опомнился и схватил ее за руки. Мыслимое ли дело — терпеть побои от разъяренной фурии? У него и так отвратительное настроение. Не говоря уже о состоянии… Киллоран рывком усадил девушку к себе на колени, не давая ей пошевелиться.
— Мне повезло, что у тебя под рукой не оказалось ни шпаги, ни кочерги, — иронично заметил он.
Эмма забилась, но освободиться не смогла.
— Будь у меня шпага, тебе бы конец, — сдавленно прохрипела девушка.
Она надела нижнюю юбку и накинула на плечи шаль, но теперь Киллоран и через них видел то, что уже видел. Ему стоило большого труда сохранять внешнее спокойствие.
— Я привык к тому, что женщины время от времени обрушивают на меня свой гнев, — голос графа звучал, как всегда, невозмутимо. — Но обычно это происходит не в первую же ночь. Тебе следовало бы проявить снисходительность, радость моя. Я постарался доставить тебе ни с чем не сравнимое удовольствие и при этом оставил тебя девственницей. Ну кто из мужчин повел бы себя столь благородно?