Артист (СИ)

— Попробуешь? — спросил инструктор, выравнивая машину.
Травин кивнул. С момента, как он положил руки на штурвал, тело само пыталось управлять самолётом, и требовалось усилие, чтобы ничего не делать. Он осторожно подвигал штурвалом, не трогая подачу топлива. На биплан этот аппарат точно похож не был, зато немного напоминал Цесну-172. Сергей наклонил штурвал чуть влево, чувствуя, как самолёт сопротивляется, потом вправо, и решительно направил машину на юг.
— Ты чего делаешь? — всполошился Мильнер, он держал руки над рычагом, готовясь в любой момент взять управление на себя.
— Когда ещё на такую высоту заберусь, — Сергей вышел из плавного виража, — ты каждый день на это смотришь, не понять.
— Пять рублей, — сказал инструктор, — приезжай с понедельника по среду, полёт стоит пять рублей с человека в кассу станции, катаем всех желающих, нэпманы со своими подругами очень любят. Только порулить тебе без лётного удостоверения никто больше не даст, даже Лазаревич. Но если запишешься в Осоавиахим, пять месяцев, и получишь книжицу, вдобавок полёты бесплатные.
— У нас в Пскове с этим строго, граница рядом, — с сожалением произнёс Травин, проносясь над Машуком, — чуть что, и пальнуть могут, что с нашей стороны, что с эстонской. А что твоя ученица, в пять месяцев не уложилась?
— Не режь по живому, — Мильнер сморщился, будто лимон разжевал, — не чувствует она машину, хоть тресни, как в воздух подымемся, ещё туда-сюда, а как дело к посадке, так хоть крестись. Ладно У-2, он ошибки прощает, даже в штопор и то входит, если только очень постараться, с Юнкерсом так не выйдет, одними приборами не обойдёшься, глаз нужен и сноровка.
Внизу проплыли гостиница, больница, Базарная площадь, люди, едва различимые с километровой высоты, смотрели вверх, показывая на самолёт пальцами. Сделав круг над городом, Сергей направил аппарат обратно к аэродрому. Посадить Юнкерс ему не доверили, но он чувствовал, что и с этим бы справился.
На лётном поле из пассажирского самолёта выходили люди. Отсюда они могли уехать во Владикавказ или Кисловодск, троих сразу забрал автомобиль, ещё двое ушли в сторону станции, а один, точнее, одна, подошла к Федотову и его спутнице и о чём-то с ними болтала. Когда Сергей вылез из кабины, то обнаружил, что это Кольцова. Сперва он пожал руку Лазаревичу.
— Спасибо.
— Что скажешь? — военный, не отпуская руки Травина, кивнул Мильнеру.
— Наш человек, — сказал тот, — думаю, он бы и посадил, держится уверенно. Два-три занятия, чтобы технику почувствовать.
— Видишь, — Лазаревич ещё крепче сжал Сергею ладонь, — ты вместо всякой чепухи вроде купаний и нарзанов к нам приезжай, а мы тебе потом бумажку выдадим, сколько часов налетал, теорию у себя сдашь, и будешь снова лётчиком. Сейчас бомбардировочная авиация развивается, там, сколько пилот весит, не так важно.
Травин пообещал подумать. Вещей у Кольцовой не было, и они двинулись было к станции, но Мурочка их остановила.
— Не довезёте Виктора Николаевича до дома? — попросила она, — я сегодня с подругой встречаюсь здесь, в посёлке, и вернусь только вечером, часов в восемь.
Минут через тридцать на станции появился паровоз с тремя сидячими вагонами, прицепленными перед грузовыми, на платформе стояло человек пятнадцать. Сергей заглянул в билетную кассу, справился, уезжала ли в Москву женщина, достал газету и показал, какая именно. Утром, когда он вернулся с охоты, никакой телеграммы в почтовом отделении не было, и Травин решил удостовериться, действительно ли Малиновская и Зоя сели на поезд.
— Как же, помню, — сказал кассир, — торопились очень. Багаж-то заранее погрузили, а они приехали за пять минут до отправления, на автомобиле. Артистку эту я знаю, только надменная очень, я её, значит, спросил, как оно, кино это, так она ничего не ответила, билет забрала и юрк в вагон, и подруга ейная туда же.
— Не видели, они на извозчике приехали?
— Наблюдал, как же. На автомобиле явились, прямо к перрону подкатили, водитель ихний чемодан нёс и ридикюль.
Сергей поблагодарил, обменял полтора рубля на три билета до Пятигорска, и вернулся к Лене и телеграфисту. Кольцова рассказывала, как она удачно слетала в Москву, в редакцию, и как редактору понравились её фотографии. Федотов поначалу всё больше отмалчивался, то, что Мурочка осталась, его явно беспокоило, но говорить об этом он не хотел. Травин поделился своими впечатлениями от Юнкерса, телеграфист оживился, и всю дорогу до Университетской улицы они обсуждали самолёты. Кольцова тоже в стороне не осталась, она рассказала, как летала в Москву через Ростов, а обратно сразу до Минеральных вод, и что ужасно боялась, но только первый раз, а потом успокоилась. Они завезли коляску с Федотовым в квартиру, распрощались, и двинулись к гостинице.
 
— Не знал, что редакция оплачивает такие дорогие билеты, — сыронизировал Сергей.
— Я встречалась с Пузицким и его начальником, — Лена не обратила на колкость внимания, — они считали, что Федотов не при чём. Но когда я собиралась тебе телеграфировать, что больше мы этим не занимаемся и я остаюсь в Москве, здешнее ГПУ прислало сообщение, будто раскрыли какую-то банду бывших белогвардейцев и в ближайшее время кого-то арестуют. Пришлось лететь обратно.
— Зачем?
— Артур Христианович хочет, чтобы ты поддерживал с Федотовым отношения, пока отпуск твой не закончится, и посмотрел, как он будет себя вести, когда шайку накроют. Если он с ними связан, потом они что-нибудь придумают с Меркуловым. Кто такой Меркулов?
— Начальник особого отдела псковский.
— Это он тебя послал, да? Значит, ему доверяют, а местным — нет. У окротдела ГПУ уже два раза всё сорвалось, людей брали, а они оказались совсем не те.
— Так они думают, что Федотов выведет на тех, кто на свободе останется?
— Не знаю, — Лена пожала плечами, — Пузицкий отчего-то считает, что тут какое-то подполье действует и готовит восстание. И Федотов вовлечён. Да вот же, на этой воздушной станции у него друзья, наверняка из них и бывшие офицеры есть.
— Для этого как раз окротдел и работает, там под сотню сотрудников и воинская часть, а я один, — резонно заметил Травин.
— Хочешь, сам слетай в Москву и об этом доложи. Мне они не рассказывали, что и как, только сообщили, что надо за Федотовым проследить и если что заметишь, сообщить.
— А ты. значит, уезжаешь?
— Чёрта с два, остаюсь с тобой. Какой-то инспектор Бушман здесь работает, в ГПУ, при надобности через него смогу связаться, чтобы на билеты тратиться не пришлось. Знаешь, мне в голову пришло, эта Мурочка, как она себя называет, выглядит очень подозрительно. С чего бы это ей вдруг в авиаторы податься?
— Отличный вопрос, — согласился Травин, — и к нему, зачем ей именно Юнкерс. Чем У-2 не угодил.
* * *
Подругой Мурочки оказался пузатый мужчина лет пятидесяти, лысый, с усами щёточкой, в роговых очках и льняном пиджаке. Он сидел на диване в номере гостиницы «Нарзан» — каменного двухэтажного здания, стоящего со стороны платформы на Ростов, и пил минеральную воду, поминутно обтирая потную шею платком. Мурочка сидела напротив, сложив руки на коленях, словно школьница.
— Состав будет сформирован через неделю, — говорил мужчина, бросая жадные взгляды на коленки женщины, — я сразу же телеграфирую этому вашему Федотову. По вторникам, четвергам и субботам, правильно?
Мурочка качнула головой.
— Что ещё? — недовольно спросил мужчина, закуривая папиросу.
— Федотов уезжает, вот адрес, на который можно слать телеграмму, и текст, — женщина положила на стол лист бумаги, — я буду заходить на почту каждый день и проверять. Как нам поступить с вашей долей? Схоронить, и отправить в Ростов?
— Возникли осложнения, — собеседник побарабанил пальцами по столу, вытащил из портсигара папиросу, но прикуривать не стал, — мне придётся ехать самому, так что извольте встретить меня, и перевезти в безопасное место. И без глупостей, в Пятигорске у меня тоже есть люди, они будут предупреждены.