Западня

– Глядите-ка! – воскликнул вдруг Танкред. – Если я не ошибаюсь, в триумфальном шествии Бушданфера принимает участие господин де Сентак.
– Так оно и есть, – ответила молочница.
– Они, по всей видимости, знакомы.
– Что навело вас на подобную мысль?
– Дело в том, что король с готовностью наклоняется, чтобы выслушать юного де Сентака.
– Но ведь этого субъекта никак нельзя назвать шутником или весельчаком.
– Господа, – сказала молочница, – послушайте моего доброго совета и впредь относитесь к господину де Сентаку с опаской.
– Эх! С каким же мрачным видом вы, милая и незнакомая молочница, об этом говорите! Можно подумать, что по вашему убеждению господин де Сентак способен совершить злодеяние.
– Я этого не говорила.
– В чем же тогда дело?
– Дело в том, что каждый, кто так или иначе на костюмированном балу или в другом месте имеет дела с типом, вырядившимся королем Монкрабо, – человек опасный.
– Но тогда кто он, этот король?
– Этого я вам сказать не могу. Единственное, что вам нужно делать, – это внимательно следить.
– За кем?
– За собой.
– Но нам нечего бояться ни со стороны прославленного Бушданфера, ни от господина де Сентака.
– Это еще вопрос.
– Как это?
– Только что де Сентак нанес мне оскорбление, а вы поставили его на место. Уверяю вас, он этого не забудет.
– Ну что же, в таком случае мы будем с ним драться, – сказал Танкред.
– Он не станет этого делать, – ответила молодая женщина.
– Вот как! Моя прекрасная дама, неужели вы хотите сказать, что король лжецов сделается орудием мести господина де Сентака?
– Как знать! Но наступил подходящий момент сделать то, что вы мне обещали.
– Четыре человека, несущих короля, и правда шествуют с нашей стороны.
– Пусть подойдут поближе.
– Ждать придется недолго.
– Затем, когда Бушданфер окажется в пределах досягаемости, подойдите к нему и попросите грамоту лжеца.
– Это все?
– Один из вас должен резко его толкнуть – в тот момент, когда он меньше всего будет этого ожидать.
– Эту миссию я возьму на себя, – сказал Гонтран де Кастерак.
– Вот только…
– Вот как? Значит, есть какое-то «только»?
– Да, остерегайтесь гнева носильщиков короля. Увидев, что их монарх пошатнулся, они могут учинить над вами расправу.
– А это уже наше дело, – простодушно ответил Танкред.
– Как видите, нет ничего проще, – продолжала молочница. – Личная стража короля и его свита рассыпались по всему залу. Так что ступайте. Ступайте!
Бушданфер, только что расставшийся с Сентаком, величественно плыл на руках носильщиков и жестами выражал охватившее его счастье.
Справа и слева к нему обращались с какими-то словами, на которые он больше не отвечал – по-видимому, устал.
Удобно устроившись в своем паланкине, он по-турецки поджал под себя ноги и положил на них руки.
Танкред и Гонтран вдруг ринулись вперед и закричали:
– Да здравствует король!
А юный Кастерак добавил:
– Грамоту, сир, грамоту.
Затем, больше не говоря ни слова, он задел ближайшего носильщика и толкнул Бушданфера – словно бы неловко, но с такой силой, что тот не удержался.
И тогда гости, оказавшиеся достаточно близко, чтобы лицезреть происходящее, стали свидетелями самого необычного и неожиданного зрелища.
Король Бушданфер I свалился со своего щита, и толпа с ужасом увидела, что его тело разрезано пополам.
Ноги монарха остались на паланкине, все так же философски скрещенные. Более того, они, по всей видимости, были сделаны из дерева и прибиты к помосту. В то же время туловище, руки и голова, не устоявшие под ударом Кастерака, покатились по полу, к величайшему изумлению алых носильщиков.
Бушданфер сверзился вниз с довольно большой высоты, но, как обезьяна, упал на руки. В течение пары минут его странное тело двигалось под ногами перепуганных масок.
Повелитель Монкрабо был безногим калекой.
Добавим, что у него наверняка были особые причины приделать себе ноги и явить их окружающим на костюмированном балу.
Нет необходимости говорить, что больше всех был удивлен Гонтран де Кастерак, а после него – Танкред.
 
Они взглянули на молочницу, которая незаметно подала им знак, означавший, что роль нужно играть дальше.
Но окружающие не обращали внимания ни на нее, ни на ее спутников. Толпа была всецело поглощена невероятным событием, которое, разворачиваясь у нее на глазах, закончилось самым быстрым и неожиданным образом.
Безногий калека издал особенный крик, в ответ на который кто-то тут же четыре раза свистнул в свисток.
И все уголки зала тут же отозвались точно такими же свистками – как по тону, так и по модуляции.
– Что это значит? – спросил Танкред.
– Берегите свои карманы, – сказала молодая дама. – Боже правый! Куда подевались все эти люди?
– Мне об этом ничего не известно.
– Четверо алых носильщиков растворились в воздухе, будто призраки.
– Да и безногого тоже нигде нет.
– Кто-нибудь видел калеку?
– Будьте благоразумны, – прошептала молочница.
– Что вы хотите этим сказать?
– Не думайте, что эти люди куда-то подевались. Они просто сменили наряд. Взгляните в зал: в нем больше нет ни одного стража Бушданфера, ни одного его придворного.
– Верно.
– И герольд, которого неизменно окружала масса народу, тоже исчез.
– И то правда.
– Сигналом к этим превращениям были четыре свистка, которые вы слышали. Чтобы потерять всякое сходство с теми, кем они были вначале, молодым людям было достаточно лишь вывернуть наизнанку свои костюмы, подготовленные заранее.
– А калека? Куда подевался он?
– Должно быть, его унес один из алых носильщиков. Остальные покинут бал в течение ближайших десяти минут, но никто даже не заподозрит, что это они.
– То, что вы, мадам, рассказываете, больше похоже на сказку.
– Ни в коем случае. Впрочем, то, что вы видели, гораздо необычнее моих слов.
– Что да, то да.
– Но кто они, эти люди?
– Этого я вам сказать не могу.
– Следовательно, вы их знаете?
– Да.
– А почему тогда не хотите говорить?
– Потому что здесь не только стены имеют уши.
– А если мы пойдем в другое место?
– Ах! Тогда, может, я и…
– Клянусь всей свитой повелителя Монкрабо! – воскликнул Танкред. – Ни на одном костюмированном балу я еще не развлекался, как на этом. Ни один человек в мире, могу утверждать это с полной уверенностью, еще не был так заинтригован, как я, женщиной, которая меня, конечно же, знает, которую я вижу перед собой, но не имею малейшего понятия, кто она. Надо бы достойно завершить эту ночь, так хорошо начавшуюся, если, конечно же, мадам пожелает довериться галантным кавалерам.
– Что же вы тогда сделаете? – спросила молочница.
– Попросим ее помочь нам расправиться с холодным каплуном и горячими трюфелями, которых мы велели приготовить, не сомневаясь, что позовем эту даму разделить трапезу с ее покорными слугами.
– Где же мы его найдем, этого каплуна с трюфелями?
– Нет ничего проще, мадам, у меня дома.
– Ну хорошо, господин Мэн-Арди, я согласна. Я знаю вас достаточно хорошо для того, чтобы положиться на вашу порядочность.
– Ваши слова, мадам, – золото.
– Но у меня, господа, есть одно условие.
– Какое же?
– Никто из вас не будет пытаться за мной ухаживать. И все молодые люди нигде ни словом не обмолвятся обо мне.
– Суровое требование, мадам, – ответил после долгой паузы Танкред, – особенно для тех, кто имел удовольствие лицезреть ваши очаровательные черты.
– Сударь, это ультиматум.
– Мы не были бы французами, если бы не испытывали по этому поводу горьких сожалений. В то же время мы готовы повиноваться и обязуемся не только проявлять к вам уважение, в чем вы и так не сомневались, но и не произносить в ваш адрес слов любви.
– Как бы там ни было, комплименты разрешаются, – с улыбкой добавила дама.