Западня

Вернувшись к себе в спальню, она сказала себе:
– Муж солгал мне.
Затем мгновение помолчала и продолжила:
– Напрасно я старалась, при мысли о том, что господин де Сентак желает ввести в наш дом этого индуса, явно представляющего угрозу, меня охватывает волнение, и я ничего не могу с этим поделать.
«Неужели Гонтран ничего не преувеличил? Это надо выяснить и как можно скорее».
Она устроилась за небольшим бюро и стала писать.
Письмо было адресовано Годфруа де Мэн-Арди, мужу ее сестры. В нем Эрмина просила узнать, действительно ли де Сентак играл с Мартеном и выиграл ли он у него индуса.
Когда она уже дописывала послание, супруг, недолго остававшийся в салоне, зашел к ней в комнату. Увидев, что она растапливает воск, чтобы запечатать письмо, Сентак притворно равнодушным тоном спросил: – Вот вы где, моя дорогая. Важное послание?
– Да нет, самое что ни на есть обычное, – ответила она.
– Кому же адресована эта любовная записка?
– Моей сестре.
– Вот оно что!
– Такой ответ не вызывает в вас ревности?
– Ну что вы.
– Благодарю вас, вы очень любезны.
Эрмина, специально попросившая Годфруа сжечь ее письмо и не показывать его ни одной живой душе, чувствовала себя не в своей тарелке.
Опасаясь, что мужу захочется узнать его содержимое, она, презрев опасность, насмешливым тоном дала понять, что готова ему его показать.
Но Сентак удовлетворился лишь тем, что внимательно взглянул на послание, а когда жена повернулась, чтобы надписать его, проследил глазами за ее рукой.
Эрмина размашисто написала следующий адрес:
Мадам де Мэн-Арди, Кур д’Альбре, 43, Бордо
 
– Вот и славно, – сказал после этого Сентак, – мне сегодня как раз нужно повидаться с Годфруа, так что давайте сюда ваше письмо, я ему его передам.
Не удостоив супруга ответом, Эрмина медленно встала и решительно посмотрела ему прямо в глаза.
– Значит, вот как, вы не ревнуете?
– Что вы хотите этим сказать?
– Хотя вы и без того меня прекрасно поняли, я без колебаний отвечу на ваш вопрос. Только что я предложила вам прочесть мое письмо и, таким образом, проявила себя покорной, доверчивой супругой. Вы посчитали, что не обязаны принимать мое предложение. Тем не менее вы, сомневаясь в искренности моих слов, хотите знать, что в нем написано и просите его у меня, чтобы отнести моему зятю.
– Совершенно верно. И что дальше?
– А дальше я уверена, что вы не устоите перед соблазном его прочитать.
– Очень даже может быть, – цинично ответил Сентак.
– Прекрасно! Только я этого больше не хочу.
– В самом деле? Почему же?
– Потому что ваши методы мне неприятны и оскорбительны.
– Только поэтому?
– Да. К тому же, на мой взгляд, когда мужчина взламывает печать на письме, адресованном не ему, он виновен даже больше, чем грабитель, взламывающий сейф.
– Эге! Это что-то новое.
– Да, потому что сейф не в состоянии себя защитить! – воскликнула Эрмина, приходя в состояние возбуждения.
– А знаете, в гневе вы прекрасны!
– И только дикари, – продолжала дама, распаляясь все больше и больше, – не знают этих правил – столь простых и уважаемых всеми цивилизованными народами.
– К чему вы клоните?
– К тому, что вы не понесете это письмо и как следствие не прочтете его.
– Вот как? Берегитесь, моя дорогая.
– Чего это я должна беречься?
– До этого я не стремился узнать, что вы пишете в этом послании. Но раз уж вы перешли на такой тон, у меня и правда появилось жгучее желание его распечатать.
– Вам это желание не удовлетворить.
– Вам так кажется?
– Я в этом совершенно уверена.
– Вы слишком много на себя берете.
– Ах! Я знаю, что вы человек жестокий и грубый, но не боюсь вас, о чем вы прекрасно знаете. А чтобы доказать, что вы не прочитаете это письмо, которое я написала сестре… глядите!
И не дожидаясь, когда Сентак помешает ей, Эрмина быстро бросила послание в огонь.
Маленький квадратик бумаги упал в самую середину полыхающих поленьев и сгорел еще до того, как Сентаку пришла в голову мысль схватить щипцы и выхватить записку, ставшую предметом ссоры.
 
Увидев, что бумага загорелась, Сентак закусил губу и двинулся на супругу. В каждом его движении чувствовалась агрессия.
Но Эрмина даже бровью не повела. В ответ на реакцию мужа ее губы расплылись в маленькой победоносной улыбке.
Радостный взор мадам де Сентак будто говорил:
– Моя хитрость удалась. Пустячная ссора позволила мне уберечь это компрометирующее послание от любопытства супруга. Его жестокости я противопоставила свою хитрость – и оказалась права.
Затем, пока Сентак мерил шагами комнату Эрмины, с силой печатая каблуками шаг по ковру, молодая женщина решительно подошла к шнурку колокольчика и с силой его дернула.
– Что вы делаете? – спросил ее муж.
– Разве не видите? Звоню.
– Зачем?
– Сейчас узнаете.
В дверь негромко постучали. Получив разрешение войти, через порог переступил вызванный колокольчиком слуга. Увидев его, Эрмина, перед этим выглядевшая как маленькая бунтарка, непроизвольно отпрянула. Сентак в душе улыбнулся.
Слугой, оказавшим подобное воздействие, был Мюлар.
Его пылающий взор упал на Эрмину, которая вздрогнула, когда он спросил: – Мадам, вы звонили?
Когда женщина услышала его мрачный, гортанный голос, ее охватила безудержная дрожь.
Тем не менее она все же собралась с силами и спросила:
– Кто вы?
– Новый слуга господина де Сентака.
– Кто позволил вам являться, когда звоню я?
– Я не знал, что…
– Хватит… – сказала Эрмина.
После чего вновь позвонила и добавила:
– Уходите.
Несмотря на свою дерзость и фанатизм Мюлар, несколько сконфуженный, поклонился и вышел.
– Не могу поздравить вас с приобретением в виде этого негра, – обратилась Эрмина к мужу.
– Но дорогая моя, – отозвался Сентак с таким видом, будто обиделся на ее слова, – он вовсе не негр.
– В самом деле?
– Индус чистых кровей.
– Как бы там ни было, он черномаз, мерзок и не вызывает у меня ничего, кроме брезгливости и отвращения.
– Даже так?
– Да, и я буду вам чрезвычайно признательна, если вы будете держать его как можно дальше от меня. Чем меньше я буду его видеть, тем всем будет лучше.
– Мадам, вы звонили? – пришла осведомиться горничная.
– Да, и в следующий раз не позволяйте другим, особенно этому чудовищу, которое я только что здесь видела, являться за моими приказаниями.
– Слушаюсь, мадам.
– Велите заложить карету.
– Вы уезжаете, моя дорогая?
– Да.
– Могу я проявить нескромность и поинтересоваться…
– Куда я собралась? К моей сестре, мадам де Мэн-Арди, чтобы лично сообщить то, что содержалось в моем письме, раз уж вы заставили меня его сжечь.
– Не надо обвинять меня в этом аутодафе, моя дорогая. Ведь я до сих пор спрашиваю себя, за что вы на меня так исступленно рассердились.
Сентак проглотил пилюлю, даже не поморщившись, и теперь всем своим видом старался уверить ее в том, что никогда не руководствовался дурными намерениями. Но Эрмина теперь была слишком встревожена, чтобы попадаться на удочку его речей, в той или иной степени слащавых.
– Мадам, карета подана, – вернулась сообщить горничная.
– Отлично.
В мгновение ока Эрмина надела шляпку и накинула на плечи манто.
– Я не предлагаю себя вам в сопровождающие, – с насмешкой в голосе сказал муж.
– Ах! Вы мне совершенно не помешаете, поэтому если желаете – едемте.
Сентак был слишком подозрителен, чтобы не догадаться, что жена обвела его вокруг пальца и что ей нужно сообщить сестре нечто очень важное. Но он знал и другое – если увязаться за Эрминой, она точно никуда не поедет. Поэтому он сказал себе, что если взяться за дело с умом, то все интересующие его сведения можно будет узнать и от Филиппины.
– Нет, моя дорогая, – ответил он, – хоть вы и называете меня тираном, я отпускаю вас одну.