Обещание (СИ)

Он дождался, когда кейяре усядется за столик и сделает заказ, быстро пробежавшись пальцами по экрану комма. Подошёл, будто к пугливой дичи, подрагивая от азарта. Положил на малиновую скатерть наушники-переводчик, дождался, когда кейяре после мгновенного колебания примет предложенное. Сказал негромко и мягко:
— Здравствуйте. Меня зовут Икеда, я полицейский с Венчуры. Это планета Содружества. Могу я с вами поговорить?
Ответ прозвучал резко:
— Я никуда с вами не пойду!
Так мог бы ответить любой подросток-венчурианец. Стах мгновенно успокоился.
— И правильно. Никуда ни с кем не ходи. Не садись в глайдеры незнакомцев. Даже со знакомыми не оставайся наедине. Придерживайся людных мест.
Полюбовался удивлением на милой мордашке кейяре и с улыбкой спросил:
— Присесть-то можно?
Принял неуверенный жест за приглашение и тотчас же понял, отчего этот столик пустовал: ветер немедленно бросил в него целый веер прохладных брызг. Стах ругнулся и успел заметить быструю улыбку кейяре. Всё-таки этот, с родинкой на подбородке, был улыбайкой. А вернее — эта. Даже жалко было убивать эту улыбку.
— У нас комм Аалоны Мейру. Там твоя фотография, Мийалле. Тебя, конечно, вызовут в полицию и будут допрашивать. При этом каждое твоё слово будет записано и может быть использовано против тебя. Поэтому я хочу поговорить с тобой раньше. Я никому не расскажу о нашем разговоре и не стану ничего записывать. Если ты мне скажешь что-то важное, я смогу использовать это в интересах следствия, но никому не скажу, что узнал это от тебя. Подходит такое?
— Я вам не верю! И не знаю, от кого вы узнали мое имя…
Стах протянул свой комм. На экране обнимались трое: Аалона, улыбайка по имени Мийалле и тот самый парень, которого он видел с Мийалле в этом же кафе.
— Конечно, ваши копы установили личность каждого на этом снимке, а также на всех прочих. Прочли каждое сообщение, сняли каждый отпечаток пальцев. Каждого, кто засветился на этом комме, вызовут для допроса. Тебя в том числе. Но тебя никто ни в чём не обвиняет, беспокоиться не о чем. Ну так что? Согласна? Поговорим?
Мийалле прикусила пухлую губку, потешно нахмурилась, обвела соседние столики подозрительным взглядом. Наконец, ответила:
— Ну ладно, но не здесь же? Пойдёмте куда-нибудь…
— Э нет! — усмехнулся Стах. — Я с тобой тоже никуда не пойду. Для меня это ещё опаснее.
— Это почему же? — искренне удивилась улыбайка.
— Потому что, по общему мнению, убийца — человек. Ну, в смысле, гуманоид земного типа. Усекаешь?
— Почему именно человек?
— Да потому что эхмейец на такое зверство не способен. Не с кейяре. Слишком трепетное отношение.
— И ты веришь в эту фигню? — Стах мысленно похвалил переводчик и за фигню, и за отмеченный переход на «ты». — Ты веришь, будто взрослые как-то особенно нас ценят?
— Откуда мне знать? — удивился Стах. — Так все говорят. Что вы для всех — святое. Невинность, символ надежды на светлое будущее, обещание счастья…
— Лейло под хвост! — довольно громко воскликнула Мийалле, как две капли воды похожая на земную девчонку. Только татушек и пирсинга не хватало.
С других столиков к ним обернулись. Кейяре наградила наблюдателей свирепым взглядом, но голос понизила, зашипела, как рассерженная кошка:
— Мы для них и не люди вовсе. Безвольные и бесправные домашние животные. Хорошенькие безмозглые опу. Ах, какой у вас пушистик милый, сколько же ему лет, как зовут? Манерам обучен, в храм Май ходит? Таким можно похвастаться перед знакомыми, но можно и на цепь посадить. А можно и продать, как продали Аалону! Как продали моего брата!
Помолчали. Стах пытался переварить полученную информацию. Что же, говорят, есть правда кошки и правда мышки. Совсем разные картины нарисовали взрослые эхмейцы и эта вот девочка-кейяре, и при этом ни один из них не соврал. Просто они видели правду по-разному. Девушка между тем продолжала:
— Вот ты мне, например, сказал: «Согласна?» Значит, почувствовал во мне женщину. И это правильно, я и сама так себя чувствую. А вот мой брат, он ощущал себя мужчиной. Но на его зов откликнулся мужик. И мой брат обратился в женщину! Это было трагедией для него, понимаешь? Он не смог смириться. И года после Белого обряда не прошло, как он ушёл в Сады Забвения.
 
— Что это за сады? — спросил Стах, но под ложечкой уже засосало, захолодило сердце нехорошее предчувствие.
— Ну как же, — презрительно фыркнула Мийалле, — каждый эхмейец имеет неотъемлемое право на смерть. Это жить он не может, как ему хотелось бы, а вот умереть — пожалуйста.
— У нас на Венчуре тоже такое есть, — примирительно заметил Икеда. — Заполняешь пару форм, сдаёшь кровь на проверку личности, тебе делают инъекцию и — привет.
— Ну что ты! — с издёвкой протянула кейяре. — Это так не по-эхмейски. У нас будут разводить такие церемонии, что десять раз раздумаешь умирать, а поздно! Деваться некуда!
Пришёл молодой яркий официант, поставил перед Мийалле высокий стакан с чем-то многослойным. Она с сомнением покосилась на угощение, будто забыла, что заказывала. Помолчали. Стаху до смерти не хотелось возвращать разговор в официальное русло, но пришлось. Нашёл в комме нужное изображение, снова положил девайс перед девушкой.
— Мийалле, ты, наверное, видела этот рисунок. Его воссоздали по форме черепа второго кейяре. Ну, ты знаешь, того, что нашли на острове. Второй жертвы. Его показывали повсюду. Это, может быть, не слишком точный образ, но ты на мелочах не заморачивайся. Смотри на общее сходство. Может быть, ты всё же его знаешь. Мальчик из хорошей семьи, а пропал, и никто его не ищет. Как такое может быть?
Икеда явно видел борьбу на милом личике Мийалле. Как оторвался от экрана её взгляд, уплыл в сторону, спрятался в струях фонтана. Как зубы прижали округлую нижнюю губку, потом опомнились, отпустили. Как хотелось кейяре соврать и одновременно сказать правду. Стах решил подтолкнуть её очень мягко:
— Ведь если мы не узнаем, кто этот мальчик, нам будет намного труднее найти убийцу. А найти его нужно непременно. Даже если он — человек. Особенно в этом случае. Я знаю, на Эхмейе про нас многое говорят, но, поверь, это и для нас нетипично. Убить по пьянке, в драке, из ревности, ради сотни кредитов — это сколько угодно. Но вот так… противно мне думать, что человек такое сделал, понимаешь?
Наконец, кейяре заговорила:
— Я не знаю его имени, но видела его несколько раз. На встречах в братстве. Я слышала, что ему и его парню помогли сбежать с Эхмейи. Они прикрыли свой побег, придумали что-то для рода. Поэтому их никто и не искал. Но я точно не знаю…
— Что за братство? — подался вперёд Икеда и сразу же понял, что поторопился, спугнул девушку. Но остановиться уже не сумел: — Кто туда входит?
Мийалле вскочила, очень по-девичьи прижав ладошку к губам. Стах постарался её остановить, залепетал:
— Послушай, подожди! Мы же договорились, я ничего не…
Но она лишь взмахнула рукой, будто отгоняя наваждение, и бросила резко:
— Мне не о чем с вами говорить! Пускай меня вызывают на допрос, я без лео-н’ка и слова не скажу! Я и так уже…
Повернула прочь так резко, что длинные зеленоватые волосы крылом взметнулись за спиной, широко зашагала по тропинке парка. Стах глядел ей вслед и думал о том, что в облегающих штанах и короткой тунике, стянутой широким поясом, она точь-в-точь походила на земную девушку в платьице, летящем по ветру. Появилась мысль: «Она может быть следующей».
Тихое покашливание за спиной прервало невесёлые думы. Пёстрый официант пролепетал что-то непонятное, и только тогда Икеда понял: девчонка умыкнула его наушники… Придётся просить в участке новые.
С помощью комма кое-как объяснившись с официантом, он придвинул к себе нетронутый бокал с девчоночьим напитком. Оказалось, совсем неплохо, туда б ещё бурбона, было бы похоже на «Бумеранг». Стах поймал на себе чужие взгляды, в основном неприязненные. С тех пор как Эхмейя узнала об убийствах, по-другому на него не смотрели.