Обещание (СИ)

В наземном порту его встречали. Молчаливо-предупредительный охранник взял его потрёпанную сумку, ухоженная немолодая женщина — чей-то экзекьютив ассистент — подала ему папку с расписанием визита. Стах пролистал глянцевые страницы документа, своей подчёркнутой старомодностью безошибочно указывающего на его эксклюзивность. Стаха такие вещи напрягали. Не соответствовал он высокой чести. Где он, а где настоящая бумага? Вот Кэйлани бы понравилось. Ему понравилась бы гостиница в берёзовом лесу, ярко-золотом и по-осеннему прозрачном, круглые столики на широком крыльце с белыми колоннами, и жёсткие белоснежные скатерти, и фарфоровые чашки с цветочным рисунком, и ароматный чай в чашках.
Стах вышел погулять в берёзовый лес. Он видел такое дерево и раньше, в ботаническом саду в Ньюпорте, а вот Кэйлани не видел. И других деревьев, с листьями, похожими на красные ладошки, он тоже никогда не видел. Он вообще нормальной осени не знает. Можно продать одну микриллиевую пирамидку и привезти мальчика на Землю. Чем не свадебное путешествие?
Под вечер погода испортилась, зарядил мелкий прохладный дождик. Пришлось вернуться в гостиницу. А там у крыльца встретилось ему настоящее чудо — лошадь! Он, конечно, видел картины с лошадьми, видел старинные изображения в сети, но чтобы вот так, подойти к крыльцу гостиницы и увидеть огромного тёмно-коричневого зверя, состыкованного с большой крытой повозкой на колёсах, это только на Земле возможно. Стах подошёл, немного робея, провёл ладонью по изогнутой шее, тёплой и влажной. Конь повернул к нему морду и ткнулся в ладонь бархатистым носом. От коня пахло. Пахло зверем, травой, теплом и потом, чем-то настоящим, не синтезированным, не стерильным. Нет, что бы там ни было, а он привезёт сюда Лапу! Это тебе не пушистый зверь с Земли, это самая настоящая живая лошадь.
Назавтра его забрали из гостиницы рано утром и увезли на экскурсию в Музей освоения космоса. Там Стах заскучал. Древние скафандры чем-то напоминали устаревшее медицинское оборудование со всякими трубками и датчиками. Стах глядел на них со странной тревогой, которую испытываешь при виде чего-то неестественного и нездорового. Гид, молодая энергичная женщина, заманила его в полутёмный зал, в центре которого стояла посадочная капсула времён первой экспедиции на Марс. В капсуле его ждал человек.
— Я Мэтт Хернандес, старший советник Департамента безопасности Содружества. Садитесь, старший инспектор Икеда. Нам необходимо многое обсудить.
Стах забрался в маленькую камеру, рассчитанную на двоих.
— Вы знаете, что в древности в отряд космонавтов набирали людей ниже среднего роста? Вы с трудом прошли бы отбор. Но прошли бы.
Отчего-то Стах проникся неприязнью к неожиданному собеседнику. Может быть, потому что тот прятался в тени, будто паук, и разглядеть его не удавалось.
— Что вы хотите от меня услышать?
— Всё. Ваш личный взгляд на Эхмейю. Взгляд полицейского, не политика, не экономиста и не ксенопсихолога.
— Так я вроде бы для этого сюда и приехал, — нехотя проговорил Стах. — Выступать перед комиссией Парламента.
— Комиссия будет задавать вам вопросы, на которые вам придётся отвечать. Если они не догадаются задать вам правильного вопроса, они никогда не услышат вашего мнения. А я вопросов не задаю, Икеда. Кроме одного. Когда вы слышите слово «Эхмейя», что вам приходит на ум?
Первым на ум пришёл Лапа. Но этого пауку-советнику знать не полагалось.
— Кейяре, – ответил Стах. — Прежде всего кейяре. Вся Эхмейя — это один глуповатый кейяре, полный надежд, наивный, отдавший свободу в обмен на стабильность и безопасность. Он верит в того, кто о нём позаботится, защитит и научит, как ему правильно жить. Он может пешком пройти через ночной город, не опасаясь нападения…
Стах говорил о кейяре и лавке Мишки, о храмах и домах рода, о бедности, чистой и полной достоинства, о небе без полицейских дронов. Рассказ даже для него самого вышел неожиданным. Неудивительно, что вывод советника тоже был необычным.
— По-вашему, выходит, что вступление в Содружество принесёт Эхмейе несчастье? Что это разрушит их общественную мораль и клановый уклад жизни?
 
— Мы принесём им наркотики, алкоголь и уверенность в том, что главное для человека — не верность роду, а его собственные переживания. Мы научим их воровать, убивать и подкупать политиков. Они и без нас этому научатся, я бы сказал: уже учатся. Но на это уйдёт время, а вместе с этой наукой они постигнут и другую: как ловить воров и убийц и проверять политиков на вшивость. Мы же принесём им болезни, от которых у них нет иммунитета. Это я вам говорю как коп. И если комиссия Парламента догадается задать мне правильные вопросы, я отвечу на них именно так.
– Они не догадаются, – заявил паук с противной уверенностью.
Этот Мэтт Хернандес, видимо, был неплохим специалистом и недаром занимал свой пост старшего советника по чему-то важному. По поводу комиссии Парламента он не ошибся. В просторном зале, кажущемся декорацией к старинному фильму, за длинным столом собралось немало разных людей: мужчин и женщин, пожилых и моложавых, приятных и не очень. Их всех объединяло одно заметное качество: уверенность человека, занимающего в жизни своё место. И это Стаха сразу насторожило. Перед каждым на столе лежала папка. Стах открыл свою. В ней обнаружился список вопросов. Первый из них гласил: «По шкале от одного до десяти оцените профессиональность эхмейских сил защиты порядка. Один — профессиональная непригодность, десять — высший уровень профессионализма».
Тогда-то Стах и понял: Мэтт Хернандес был прав.
Заседание длилось часа четыре с небольшими перерывами на сортир и кофе. Кофе был, видимо, натуральным. Он непривычно горчил и, пожалуй, Стаху не понравился. Но рано или поздно Стаха всё-таки отпустили, при этом комиссия Парламента продолжала заседать. Секретарь, молодой и очень красивый, хоть и какойто прилизанный парень, неожиданно предложил:
— У нас здесь есть зимний сад. Не хотите посмотреть?
Стах захотел. Когда ещё доведётся увидеть, как растёт еда, не синтезированная из одноклеточных обитателей океанов Мантеки?
Сад, расположенный под стеклянным куполом, снова напомнил Эхмейю. Там было душно и влажно, тихо и замкнуто-спокойно. По верёвке между деревянными колышками вилась виноградная лоза, из ягод которой делали драгоценное вино. Рядом примостились колючие кусты с пышными, сильно пахнущими цветами: один с жёлтыми, другой с красными. Чуть дальше вдоль дорожки виднелись небольшие кусты с крупными ягодами, красными и пупырчатыми.
— Это клубника, — пояснил красивый секретарь. — Хотите?
И, не дожидаясь ответа, взял и сорвал самую крупную ягоду!
Стах сжевал предложенное угощение. Подумал, что если сейчас появятся боевые дроны, чтобы расстрелять их за вредительство, он, пожалуй, успеет толкнуть парня за кадку с какими-то зелёными и тоже пупырчатыми продолговатыми плодами явно ядовитого вида. Ягода была сочной, кисло-сладкой, отдалённо напоминающей по вкусу концентрат киселя «Клубничка». А память сразу нарисовала Лапу, уплетающего абрикосовое повидло.
— Скажите, а абрикосов у вас нет? — спросил Стах.
— Есть, конечно! – обрадовался его гид. — Пойдёмте, я покажу!
На небольшом дереве висели маленькие оранжевые шарики, покрытые чуть заметным пушком. Их было много, не меньше десятка.
— А можно мне один? — наглея, попросил Стах. — Я заплачу. Я не себе, мужу. Мы с ним сидели на орбитальной станции, так он ничего не ел, кроме абрикосового повидла. Ему было бы интересно попробовать настоящий. Да что там интересно, он бы просто рехнулся от счастья!
— Я сорву для вас два! — решительно заявил секретарь. — Платить не надо. Мы же не торгуем фруктами. И давайте я их вам сам вынесу. Меня не будут обыскивать, а вот вас — не уверен!
========== Глава 24 ==========
Иллюминатор полыхнул бело-голубым светом, челнок заметно тряхнуло. Кто-то из пассажиров вскрикнул, что-то с дребезгом прокатилось по проходу. Стах крепче сжал в руке комм, крикнул в мутный экран: