Обещание (СИ)

========== Глава 1 ==========
— О да, это очень красиво! Не поверишь, бластеры, даже кортики, самые настоящие, с рукоятью слоновой кости, с гравировкой… Только в ход их пускать нет возможности. Враг от тебя за пару парсеков. А когда их корабль выходит из гипера, первые несколько секунд он весь сияет, фейерверк, новогодняя ёлка… Целый водопад искр во всём видимом спектре, красота… Лучи, когда в щиты бьют, тоже красиво, так-то их не видно, а когда попадают, щит начинает светиться неоновым светом, мигает… Но самое красивое, пташка, это когда их корабль разгерметизирован. Тогда он раскрывается такой золотой розой, выворачивается наизнанку лепестками, алыми, синими, таких цветов, каким и названия нет… Паххх! И десять тысяч душ прямо к боженьке, а лететь-то недалёко, всё рядом. Красота!
Пташка тихо ахнула, закатила глазки, такая влажная, прямо по пальцам текло. Куда, рано ещё кончать. Это только закуски, основное блюдо ещё не подавали. Стах повернул девушку лицом к стене с искусственным звёздным небом за ненастоящим иллюминатором, поднял короткую форменную юбчонку, вставил сразу до конца: поехали!.. Блаженный туман накрыл очень быстро, пропал пассажирский лайнер, хрупкая скорлупка, летящая в пустоте вечной ночи, пропали звуки и запахи, а потом звёзды на экране взорвались и осыпались серебристым дождем. Опомнилась и пташка, встряхнулась, оправляя пёрышки, защебетала:
— Господин Икеда, пойдёмте же скорее, я должна проводить вас к капсуле! Уже второй сигнал!
Стах потянулся, рыкнул, выбрасывая руки в стороны и вверх, проговорил:
— Пойдём, пташка, веди.
Разделся, оставив одежду в ящике под капсулой, в узкий, тускло освещённый пенал влез, сверкая голым задом. Сонный газ не имел ни цвета, ни запаха, но Стаху всегда казалось, что он масляный, жёлтый, болотный. Сладко зевнул, устраиваясь поудобнее на скользкой упругой поверхности. Теперь он знал, что спокойно проспит до самой Эхмейи. Не будет животного, инстинктивного ужаса гиперпрыжка, не будет ощущения пустоты, от которого ты и сам выворачиваешься наизнанку, но без всяких роз, совсем некрасиво. Его старый дружок, десантник Епихин, не зря говорил: «У мужика должен быть полный желудок и пустые яйца». Полный желудок в капсуле не актуален, а вот с яйцами всё в порядке, спасибо пташке. Поехали!
***
— Что это они, точно попугаи? Красятся так или это татушки у них?
Стах проводил глазами пару рослых эхмейцев, будто сошедших с рекламы форсированных пищевых пакетов. Крепкий затылок мужика и его мускулистые руки покрывали бирюзовые разводы с фиолетовыми пятнами, в расцветке его статной матроны преобладали оранжевые и алые тона. Крепкая мамаша, малиновая с сиреневым, вела за руку пацанчика нормальной человеческой окраски, разве что волосы малыша немного отливали розовым. Одежду эхмейцы тоже предпочитали самую яркую, с таким сумасшедшим сочетанием цветов, что хотелось закрыть глаза.
Советник посольства, ещё молодой, но рыхлый, похожий цветом на варёную колбасу парень, промокнул носовым платком лысеющую макушку. Звали его то ли Пит, то ли Бритт, Стах не расслышал, а переспрашивать не стал. Вникнет в процессе. Голос у Пита-Бритта тоже был рыхлый и розовый:
— Простите, капитан Икеда, вас совсем не проинструктировали? То есть ваши знания о культуре, демографии, истории и антропологии Эхмейи в самом деле приближаются к нулю?
— Вроде того, босс, — криво ухмыльнулся Стах. — Иначе для чего же твоё начальство оторвало такого большого человека, как ты, от его невъебенно важных дел и приставило к какому-то копу? Так что давай работай. Просвещай.
Советник шумно вздохнул. Его пухлые розовые губы смешно завибрировали.
— Каждый эхмейец рождается с такими знаками. Они называются минна. В детстве они не видны. В период полового созревания, когда ребёнок становится кейяре, на коже проступают очертания узоров и намечается общая окраска…
— Кейяре? Это что? Подросток? — перебил Стах.
— Не совсем. Это половозрелая особь, которая ещё не нашла партнера. И, следовательно, не приобрела пола. На всеобщем нет точного аналога этого понятия. Наиболее близкий перевод будет: ‘подарок’, ‘сюрприз’, ‘обещание’, ‘залог’. У вас в пакете сопровождения есть небольшие наушники, универсальные переводчики. Некоторые слова, не имеющие точного перевода на всеобщий, они будут озвучивать в оригинале, например «кейяре»…
 
— Подожди, парень, — перебил рассказ Стах. — Что это значит: не приобрела пола?
— Все ещё хуже, чем я предполагал… — вздохнул розовый Пит.
Ярко-фиолетовый глайдер фыркнул у обочины. Салон бросился под ноги, окружил и взял за горло геометрическим узором из алых и зелёных элементов.
— Боже святый, мне нужны тёмные очки. Самые тёмные на этой планете. Иначе у меня просто крыша поедет, — простонал Стах. — Так что там насчёт этих самых минна? Они у всех такие яркие? И прямо от природы, их не подкрашивают, ничего такого?
— Нет, это было бы скандалом и бесчестным поступком, — советник откинулся на подушки сиденья, с облегчением отдуваясь. — Дело в том, что минна — самый лучший, самый честный индикатор биополя особи, её физического здоровья и эмоциональной стабильности. Чтобы вам было понятно: чем счастливее особь, тем ярче её минна. Традиционно яркие одеяния призваны подчеркивать цвета минна и позволяют особям выглядеть немного счастливее, чем они есть на самом деле…
— Эк ты их здорово, «особи». Это что тебе собаки или мыши? — недовольно поморщился Стах.
— Но не люди же? — слабо удивился советник.
Стах пожал плечами. Люди как люди, разве что ростом повыше средних землян, фигурой похожи на античные скульптуры «Слава труду!», и этот боевой окрас — вырви глаз. Но Стах и на родной Венчуре видал фриков похлеще. Некоторых из них арестовывал, других, наоборот, выручал из беды. Почти девять лет в полиции, от патрульного до старшего инспектора, тут насмотришься…
Полицейский участок в Эмайре-кон, столице Эхмейи (или что у них там сходило за столицу, Стах особо не заморачивался), походил на любой другой полицейский участок в обитаемых мирах. Что пещера на Тир-на-Хон, отлично обжитая похожими на червей м’дабмер’хе, что воздушные сады на отвесных скалах Имарри-у, где ласточками-переростками ложились на крыло весёлые и немного истеричные айларриу, что скучный ситалл-бетон саркофаг на Венчуре — каждый полицейский участок носил на себе эту невидимую, но осязаемую метку, тёмную ауру места, куда приносят свою беду в надежде на помощь, или же, наоборот, приводят тех, кого беда уже настигла. Вот и получается: коп копа всегда различит, контора узнает контору.
Встретивший их эхмейский страж порядка носил на длинной физиономии бежевые и болотные минна приятных приглушённых тонов. Видимо, не больно-то счастлив был бедолага. Стах успел вставить в ухо наушник-переводчик, но слова инопланетного коллеги его озадачили:
— Не разрешим беде и вероломству разрушить радость славного знакомства… — прошелестело в наушнике.
— На эхмейском это звучит лучше, — поспешил извиниться советник. И пояснил: — Видите ли, одна из основных черт местной культуры — умение слагать изящные двустишия. Так каждый вами встреченный стремится объяснить, что он — тонко чувствующий человек с тягой к прекрасному.
— Ну, придумай что-нибудь в ответ прекрасное, — отозвался Стах. — Видишь, человек ждёт.
— Пусть горе опалит нас всех морозом, но не увянет нашей дружбы роза, — прозвучал в наушнике ответ Пита-Бритта. Халтура… Так он, пожалуй, и сам бы смог. Пришлось взять беседу в свои руки:
— Здравствуйте, — Стах протянул ладонь эхмейскому коллеге. — Стах Икеда, капитан космической разведки в отставке, старший инспектор Юго-Западного округа Венчуры.
— Шеф Калеа, главный инвестигатор Департамента дознаний Эмайре-кон. Я руковожу следственной группой, созданной для раскрытия этого преступления, — прозвучало в наушниках. — Рад знакомству.
Покоробило дурацкое «инвестигатор», но вина за него лежала на переводчике, эхмейец был ни при чём. Наверное, следак или что-то вроде того. Рукопожатие оказалось крепким и энергичным. Можно было приступать к делу.