Прости за любовь (СИ)

— Марсель!
Где-то на подходе к микроавтобусу чуть притормаживаем.
Стоим.
Ждём, пока в салон пройдут те, кто впереди.
Как-то совершенно интуитивно поворачиваю голову вправо. Хотя, наверное, не только в интуиции дело. Моё внимание привлекает невесть откуда взявшийся человек в капюшоне и маске, закрывающей лицо.
Уж слишком он выделяется в толпе ярко-накрашенных девчонок.
Секунда.
Две.
Опускаю взгляд.
Сердце сбивается с ритма. Пропускает ход.
Кровь резко бьёт в уши.
Немой крик застывает в горле и я, похолодев от ужаса, делаю в моменте то единственное, что могу.
Один шаг.
Шаг, который, как я надеюсь, сможет спасти жизнь тому, кого я так сильно и безоговорочно люблю…
  
Глава 44
 
Марсель
Жизнь способна опустить тебя с небес на землю буквально за считанные секунды, ведь самый счастливый день за прошедшие крайние лет пять внезапно превращается в истинный кошмар наяву.
Оборачиваюсь на крик Ромасенко.
— Марс! Охрана!
Вижу, как он резко перепрыгивает защитное ограждение и расталкивает фанатов.
Ничего не понимаю. Ровно до того момента, пока не встречаюсь глазами с моей Джугели. В них отражается такой лютый испуг, что у самого мороз по коже.
— Что такое? — наклоняюсь к ней.
Она стискивает мою ладонь. До боли.
— Тата…
Прикрывает веки и резко морщится, плотно смыкая губы.
— Тебе плохо?
Не отвечает. Как будто теряя равновесие, норовит упасть, но я не позволяю этому случится.
— Зай…
Замечаю, что дышать начинает иначе и прижимает пальцы правой руки к груди.
Как будто теряя равновесие, норовит упасть, но я не позволяю этому случиться.
— В чём дело? — хмурится Горький, выглядывая из салона.
— Не знаю, Паш.
Сажаю девчонку прямо на ступеньки микроавтобуса и, распахнув куртку, в ужасе смотрю на это.
Её пальцы в крови.
Моя девчонка истекает кровью!
— Тата!
— Марсель, что-то случилось?
Рядом Горин.
— О-ох, — тоже замирает в шоке.
— Кто-то стрелял. Отойдите! — подхватив на руки Тату, заношу её в машину. — Паш, помоги. Брось сюда одеяло.
— Там был человек. В капюшоне и маске, — слышу испуганный голос Марины, нашего менеджера.
— Дядь Вань, срочно в ближайшую больницу! — ору водителю.
Кто-то закрывает дверь.
Шум неуёмной толпы стихает.
— Твою мать! Это что, огнестрел?
Чиж в ступоре.
— Аптечка где?
— Под крайним сиденьем сзади. Военная, хорошая, — подсказывает дядя Ваня, отслуживший ранее по контракту много лет.
Пока Паша ищет её, я вспоминаю правила оказания первой помощи при ранениях. Раньше, когда нас готовили к «Зарнице», мы зубрили их на случай, если попадётся такой билет в теоретическом этапе. А ещё обэжэшник, на наше счастье, регулярно заставлял отрабатывать практику.
— Тата… Слышишь меня?
— М-м…
Она пока в сознании, но явно уплывает.
— Всё будет хорошо.
Сука, как же мне страшно!
— ИПП?
— Да. И чем резать.
— Держи.
Горький, присевший рядом, оперативно передаёт мне индивидуальный перевязочный пакет и ножницы.
— Стой, родная. Мне нужно вот так.
Снимаю с неё куртку, режу платье спереди и сзади.
Вскрываю индивидуальный перевязочный пакет. Разорвав прорезиненную оболочку по надрезу кромки, извлекаю бумажный сверток, вынимаю булавку и разворачиваю бумагу. Затем одной рукой беру конец бинта, другой — его скатку. Расправляю подушечки.
Касаться руками подушечек можно только с одной стороны. Обратная должна оставаться стерильной.
Трясущимися пальцами быстро накладываю к небольшому входному отверстию раны герметизирующую оболочку и марлевую подушечку.
Прибинтовываю подушечку и конец бинта закрепляю булавкой.
— Спину посмотри хорошо. Выходное отверстие есть?
— Нет.
Значит пуля внутри.
— Милая…
Она так тяжело дышит!
Ей больно. Лицо мокрое от слёз. И у меня сердце разрывается от этой картины.
— Ваня, далеко ещё?
— Навигатор показывает семь минут.
— Чёрт.
Одну руку держу на груди. Второй сжимаю её ладонь.
 
— Потерпи немного, родная.
— Как это произошло? — подаёт голос наш звуковик. Очевидно, охеревший от происходящего.
— Я вообще не понял!
— Марина говорила про какого-то человека.
— Ромас погнался за ним?
— По ходу.
Тата роняет голову мне на плечо, потеряв сознание.
— Блядь. Нет…
У меня жуткая паника.
— Она отключилась.
— Где пуля, ребята?
— Правая сторона груди.
— Плевральные полости, в которых находятся лёгкие — шокогенные зоны. Их ранение может завалить давление, да и… В общем нужен обезбол.
— Паш, ищи.
— Там есть в шприце, — называет препарат. — Колите.
— Куда?
— Плечо или бедро.
— Давай ты, а?
— Ладно.
Доверяю ему.
После аварии был период, когда нужно было проколоть меня всякой хернёй. Горький на пару с Вебер поочерёдно приходили на помощь. Я это дело не люблю. Да и неудобно самому.
— Врачам обязательно сказать, что кололи и во сколько.
Придерживая Тату, наблюдаю за тем, как друг, обработав руки, делает укол.
— Есть, — прижимает ватный диск к её обнажённому плечу.
— Спасибо.
Трогаю пульс, ощущая, как у самого кровь с лютой интенсивностью шарахает в ушах от волнения.
Только будь со мной. Не уходи, пожалуйста!
Прислонившись губами к виску, молю Всевышнего лишь об одном. Чтобы не забрал Её у меня. Потому что если это случится… Клянусь, я следом отправлюсь туда. Мне ничего без неё не нужно. Ничего…
— Держись, — сцепив зубы, целую её волосы.
Секунды слишком медленно перетекают в минуты, но с того момента, как добираемся до больницы, время ускоряет ход.
Всё происходит быстро и будто не с нами.
Паркуемся прямо у шлагбаума.
Паша открывает мне дверь.
Подняв девчонку на руки, несу её в сторону здания, минуя КПП.
Чиж бежит вперёд, сообщить о случившемся дежурному врачу.
Меня встречают на ступеньках. Ориентируют. Попутно задают какие-то вопросы.
— Сюда, — указывают на каталку.
— В реанимацию её, Вера, а вам молодой человек нужно подойти заполнить бумаги на…
— Спасите её, пожалуйста, — перебиваю, в отчаянии вцепившись пальцами в ткань белого халата. — Я любую сумму заплачу, только помогите ей, прошу.
Тата
Помню, как-то в детстве, посмотрев раскрученный зарубежный боевик с отцом, всерьёз задалась вопросом: «Что чувствует человек, когда в него стреляют?»
Мне было очень интересно узнать ответ, но, честно говоря, не настолько, чтобы на себе испытать все «прелести» данного события.
И тем не менее. Во мне была самая настоящая пуля. Пуля, пробившая ребро и лёгкое.
Что я чувствовала в тот самый момент?
Удивительно, но в первые секунды — ровным счётом ничего. А вот потом… В груди стало невыносимо жечь. Сильно-сильно. Нестерпимо.
Что происходило после, помню крайне плохо. Всё как в тумане.
Знаю только, что мой Кучерявый был постоянно рядом. Я слышала его голос и дыхание. Я чувствовала, как его ладонь сжимает мою.
Он был со мной до тех пор, пока я не отключилась.
Очнулась уже в больнице. После всего.
После дренирования и тораскопии — операции под эндотрахеальным наркозом, выполняемой при помощи особого эндоскопического прибора. Его вводят внутрь тебя через прокол в грудной стенке.
Врач сказал, что во время проведения операции ему удалось обнаружить плотный инфильтрат между позвоночником и аортой, в который была вовлечена ткань легкого.
Там и «засела» пойманная мною пуля.
Её благополучно извлекли.
Я жива, но по ощущениям ещё какое-то время в это не верится. Потому что там, стоя посреди орущей толпы, я поймала абсолютное ощущение того, что это — конец.