Во власти желаний (СИ)
Моё сердце отказывает. Меня бросает то в колючий холод, то в удушливый жар. Сидя в кресле, я проваливаюсь в пучину стыда и угрызения совести.
Это что же получается?
— Т-то есть как это сын? — мой язык теперь заплетается о собственные зубы, я стираю пот со лба и ничего невидящим взглядом смотрю на Диму. — Ты же никогда не говорил, что у тебя есть сын.
— Было бы чем гордиться — рассказал бы, — отвечает через губу, хмуря брови. — А так, увы… Нечем гордиться…
Боже… Бог ты мой…
— И-и-извини ме-ня… Мне… нужно…, — растерянно отвечаю и на ватных ногах вываливаюсь из кабинета.
— Постой! Вик, мы же не договорили! — слышу вслед, но мне плевать на него, на его голос, на его существование и на тупые предложения…
Глава 42. Вика
Не знаю, куда бегу и зачем. Ноги сами ведут меня за каким-то делом к главному входу, который предназначен только для клиентов банка. Так гораздо быстрее добраться до парковки. Я несусь, сломя голову, сшибая людей, стоявших в длинных очередях. Во всём этом гуле и хаосе я различаю рингтон мобильника, что обычно стоит у меня на звонке, но и это меня сейчас не интересует.
Я словно попала в зеркальный лабиринт и безнадёжно ищу из него выход в никуда. Дрожу от неизвестности, даже ощущаю, как душа моя трепыхается внутри меня и зовёт на помощь. Она тоже ищет выход, как и я.
Автоматические двери разъезжаются в разные стороны, и я вылетаю на крыльцо, едва ли не сбивая с ног парнишку, который зачастую носит нам корреспонденцию.
На крыльце куча народу: курящие клиенты, сотрудники автокредитования и просто прохожие, но среди них нет того, кто мне нужен.
Я всматриваюсь в сторону парковки, выискиваю знакомую фигуру, но понимаю, что глаза застелила слёзная пелена. Мне от чего-то больно. Внутренности сдавливает и виски пронзает резью. В носу щиплет, ещё немного и поток неконтролируемых слёз обрушится на меня, но из последних сил я сдерживаю непрошеные слёзы.
Что я делаю? Неужели хочу оправдаться перед ним, обелить себя? Сказать, что он всё не так понял.
Я только что выяснила, что Марк является сыном моего бывшего любовника, с которым я крутила чуть ли не всю свою жизнь, но почему-то именно сейчас это не кажется мне первостепенной проблемой. А по идее, должно.
Телефон в кармане пиджака всё не прекращает трезвонить, действуя мне на нервы, а я продолжаю блуждать по парковке. Чувствую себя потерянной, я всё озираюсь по сторонам в поисках, кое-как перебирая ногами, но нет его нигде.
Уехал. Сбежал. Скрылся.
Конец.
Нет сил ни эмоциональных, ни физических. Никаких.
Опираюсь на капот незнакомой тачки и, наконец, достаю телефон из кармана.
Убираю выбившиеся волосы с лица, протираю глаза, чтобы разобрать имя звонившего и как только понимаю кто это, сердце вдруг набирает ритм, сокращаясь на порядок быстрее.
— Марк, я всё тебе объясню, — задыхаюсь я от своих слов, отвечая на звонок.
Мысли в кучу. Мне нужно объясниться, но всё, что выходит из уст так это охи и вздохи. Нечего сказать… Меня ломает со страшной силой от потока собственных мыслей, но я не могу произнести их вслух. Я не уверена, что это правда.
— Неужели так сложно было взять трубку? — его тон резкий, как хлёсткая пощёчина, которая в данном случае меня бы взбодрила. — Я же тороплюсь! Ты совсем не считаешься с моим временем, Виктория Андреевна!
— Извини, — тихо отвечаю, мечтая присесть на асфальт от бессилия и плевать, что дождь прошёл. — Я… я… Не слышала его, наверное.
— Окна моего отца выходят на парковку, так что я остановился с обратной стороны банка. Посмотри влево на угол здания.
Я разворачиваю голову вполоборота и вижу Марка, выглядывающего из-за угла и коротко машущего мне. Подпирая собой стену ненавистного банка, он стоит и устремляет на меня взгляд, спрятанный под солнцезащитными очками. Руки его в карманах джинсов, в ушах наушники, а над ним незримая холодная аура, нависшая как грозовое чёрное облако. Не стоит ждать ничего хорошего. Тут и без слов всё понятно. Он возненавидел меня.
— Что ты там делаешь? — в недоумении спрашиваю.
— Жду.
— И кого же?
— Тебя, кого же ещё? Ты же меня ищешь на парковке? Так вот он я, — в его словах вызов и я нисколько не задумываюсь, чтобы в результате принять его. — Подойди и попробуй сказать всё, что хотела, если ещё не передумала.
Я как очарованная под воздействием мощного магнита иду на его зов, а он стоит и терпеливо отслеживает каждый мой нерасторопный шаг. Холодный ветер дует в лицо, остужая мои мысли, но чем ближе я подбираюсь к Марку, тем сильнее от него сквозит холодом. Он пронзает меня насквозь, а я не понимаю почему. Что в этом мальчишке такого, что я поступаю так, будто мною руководит не разум вовсе.
Как же я была счастлива, всякий раз ссорясь с Димой. Я радовалась свободе, когда он сбегал от меня, в очередной раз на что-то обозлившись, но тут же всё иначе. Кошки скребут по душе, раздирая её в клочья.
— Что это было только что? — спрашиваю я, приблизившись к нему на расстоянии вытянутой руки.
— А что было? Что было? Я и сам не пойму! Хотел у тебя спросить, — безразлично бросает свысока, держа в зубах травинку.
— Что было? — фыркаю я от наглости. — Ты вёл себя как самая настоящая скотина! Так, будто я ничтожество или того хуже! — я резко замолкаю, поскольку мимо нас проходят молоденькие сотрудницы банка. Марк сдвигает очки вниз, взявшись за дужку, и провожает их задницы в облипочку своим плотоядным взглядом, чем только злит меня. Как только девицы сворачивают за угол, я замахиваюсь и с силой бью его в грудь, чтобы он обратил на меня внимание, но ему хоть бы хны. — Эй! Я вообще-то здесь!
На нервах я начинаю выписывать круги по палисаднику, мельтеша у него перед глазами, но Марк тем не менее и бровью не ведёт. Вот так я и превратилась в пустое место для него.
— Что, прости? Ты что-то там говорила? Я прослушал, — ехидно улыбается он.
Марк откидывает голову на стену и за тёмными очками снова скрывает ту леденящую вьюгу, что кружит в его глазах.
— Говорила! — огрызаюсь я. — Ты назвал меня подстилкой, если забыл вдруг.
— Сказал, всё верно. Хочешь навалять мне за это? — выплюнув травинку, нарочно подставляет мне свою щеку. — Так давай, валяй! Я же заслужил!
— Да не хочу я тебя бить. Я просто требую объяснений этому! Какое ты имел право оскорблять меня?!
— А что мне ещё оставалось делать? Я своими глазами видел как вы сидели там. Миленько беседовали и держались за руки, как влюблённые голубки! — Марк смачно харкает в сторону. — Аж тошно стало! Фу, блять!
— Всё было совсем не так, как ты себе представляешь! — меня бросает в озноб, я хочу оправдаться… впервые жизни оправдать себя перед мужчиной, но не нахожу слов.
— И как же всё было? Поведай мне, а я постараюсь внимательно тебя выслушать.
— Между нами не было ничего!
— Сегодня? Чё, не успели? Наверное, я вам помешал? — вскинув руки, он начинает гримасничать. — О, прошу меня извинить. Есть у меня такая особенность — оказываться не в то время, не в том месте.
— Перестань кривляться! Нет! Между нами не было ничего уже… уже три месяца почти, но не в этом суть.
— Ого! Вот это да! — его оглушительный смех вызывает у меня головокружение. — Целых три месяца ты не спишь с моим отцом? Странно, мы знакомы с тобой всего два месяца. Как же так вышло?
Ясно.
Это так и будет продолжаться. Он не поверит мне, даже если я брошусь с моста. К сожалению, я вышла из такого возраста, когда можно было что-то кому-либо доказать, решив проблему самоубийством.
Я решительно подхожу к нему вплотную и в наглую снимаю очки, но тут же жалею об этом. Так становится только холодней. Его глаза парализуют мою душу. Взгляд исподлобья с каждой секундой становится тяжелее, и эту тяжесть я ощущаю на себе неподъёмным грузом.
— Слушай, я не знала, что Дима твой отец. Это так… так глупо, — сглотнув ком горечи, хватаюсь за голову, в попытках найти в ней что-то стоящее. — Ты просто не представляешь как я сейчас чувствую себя. Это же какой-то дурдом. Такое могло произойти только со мной, — я впадаю в истерику и из меня начинают вырываться нервные смешки. — Я же постоянно становлюсь в эпицентре какого-то скандала, то с дочерью, теперь вот с тобой, — я присаживаюсь на железное ограждение, устало кладу голову на свои колени и прикрываю её руками. Хочу скрыться, провалиться сквозь землю. Знаю, что выгляжу сейчас жалко. — Боже, как же мне стыдно. И так гадко, ты бы знал. Хоть об стену убейся.