Бастард (СИ)
И вдруг — появляется Он! Сероглазый, невысокий, красивый, с мужественным лицом человека, который ничего не боится и ни о чем не жалеет. И затихает глумливый смех, и от нее отступают насильники, с ужасом пятясь к двери. А Он бьет главного насильника так, что тот…рассыпается, превращаясь в груду конского навоза! И падают другие насильники, валясь, как деревья под ударами урагана!
А потом Он подходит к ней, обнимает, целует, и этот поцелуй так сладок, так…желанен, что…
Верга просыпается. Потная, в задравшейся до шеи тонкой шелковой рубашке, с ногами, раздвинутыми в стороны так, что пятки свесились с широченной кровати. А рука…между ног.
— Демоны! Демоны! — ругается Верга, выгибаясь в сладкой судороге, а перед глазами — спокойное, как у статуи лицо Эдвина.
Не первый раз он ей снится. А после того, как был умер насильник — снится каждую ночь, и не по одному разу! Что бы это значило? Может так богиня любви указывает ей дорогу? Может Эдвин Ольгард ее суженый?
Нет. Чушь! Он же нищий бастард! Да, красивый мальчик, да, загадочная личность, что придает ему шарм в глазах всех девчонок, но как он может рассчитывать на ее внимание?! У него даже костюма приличного нет! Позорище!
Дура! — тут же осаживает она себя — В костюме ли дело? Что, у мужчины главное — костюм?!
Верга невольно содрогнулась, вспомнив изнасилование, и дернув подол рубахи, натянула ее на колени как можно дальше, будто это могло помочь отбросить тягостные воспоминания. Девушка села на кровати, обхватила руками колени, положила на них голову и замерла, глядя в темное, ночное окно.
Неужели на самом деле этот парнишка убил мерзавца? Все говорят, что это сделал он, только доказать невозможно. Снадобье правды его не берет, и даже известный сыщик не смог добиться результата. Но все уверены, что убийца именно Эдвин. И скорее всего, это так и есть. А раз это сделал он — Верга должна быть ему благодарна. А еще — ей не помешает иметь возле себя защитника. Все эти дни, проходя по коридорам Академии, Верга чувствовала взгляды, которые бросали на нее некоторые студенты и студентки. И это не были взгляды парней, разглядывающих ее грудь и смазливую мордашку — Верга к такому давно привыкла и не обращала на то никакого внимания. Ну…почти никакого внимания. Или так: делала вид, что ей безразлично то, как на нее смотрят парни. Но это были другие взгляды. Ехидные, брезгливые, опасливые — любые, кроме взглядов, в которых читалось бы восхищение.
Верга дурой не была. Отнюдь, она с детства отличалась живым умом, потому легко училась и всегда находила выход из сложной ситуации. Но в этот раз она не знала, что ей следует сделать, как поступить. Похоже, что мерзавцы, которые участвовали в изнасиловании, все-таки разболтали о происшедшем. И что теперь ей делать?
Эх, зря она тогда обидела Ольгарда! Ну кто ее тянул за язык? Будто демоны вселились в башку! Может напугалась того, что влюбится в Эдвина? Хотела отбросить его подальше? Вот и отбросила. Пыталась с ним поговорить, даже попросила Керла, чтобы он узнал у Ольгарда — будет ли тот с ней разговаривать. И что вышло? А ничего. Не захотел Ольгард говорить. И поделом! Заслужила!
А если он узнает об изнасиловании? Не посчитает ли ее нечистой, порченой? Не решит ли, что она шлюха, которая отдалась нескольким парням сразу, а теперь пытается это замаскировать?
Верга легко спрыгнула с кровати (она с детства занималась физическими упражнениями и была хорошо развита) и заходила по комнате из угла в угол, взволнованная так, что сна не осталось ни в одном глазу. Что же делать? Что делать?!
А может просто пойти к Эдвину и поговорить с ним? Зачем? Ну…извиниться за свое поведение, например. Предложить дружбу! Зачем ей его дружба? Да пускай все видят, что отвергнув других девочек, он выбрал ее! Пусть завидуют! Может тогда и сны прекратятся? Она ведь так с ума сойдет. Просто поговорить, больше ничего! Никаких поцелуйчиков и обнимашек!
Оглянулась по сторонам, увидела длинный, почти до полу халат, схватила его, накинула, завязала пояс — крепко, будто боясь, что он не дай боги слетит…вместе с халатом. Потом решительно открыла входную дверь…и тут же ее захлопнула. Выждала секунды две, выглянула в щель между дверью и косяком…никого. Высунула голову — коридор пуст, что в общем-то и следовало ожидать, в два-то часа ночи. Все нормальные люди в это время не просто спят — они видят уже третий сон.
Выскользнула из двери, вставила в нее ключ, опять же не забывая смотреть по сторонам, и белой призрачной тенью поскользила вдоль коридора. Босые ноги холодило каменными плитами пола, сквознячок, который гулял вдоль длинного тоннеля задувал под рубаху, охлаждая разгоряченное тело и вызывая невольную дрожь. А может Верга дрожала совсем не потому…идти ночью в номер к парню почти голой — под рубахой не было ничего кроме вымытого с вечера тела. Но ведь она не собирается делать ничего такого…предосудительного! Просто скажет спасибо, и…и уйдет!
Знакомая дверь вызвала у Верги такую дрожь, что чуть не защелкали зубы. Нахлынули неприятные воспоминания, и она едва не повернулась, чтобы уйти. Казалось, сейчас откроется дверь, из-за нее высунется насильник и ухмыляясь скажет: «Ага, наконец-то! Давай, отрабатывай мое молчание! Да как следует постарайся, если мне не понравится — все узнают, как ты стояла раком в этом кресле, и мы тебя…»
Пересилила себя, осторожно, тихо постучала в дверь. Молчание. Никакого шевеления и никаких звуков. Может Эдвина и нет в комнате? И она зря пришла? Может, он ночует у какой-нибудь из его поклонниц, которые пожирают его глазами каждый раз, когда он проходит мимо? Только сегодня слышала, как одна девчонка сказала, что когда видит его — у нее намокают трусики. Бесстыжие шлюхи! Только и думают, как бы запрыгнуть на парня! Скоты, животные! И как им не стыдно?! Так откровенно, так нагло, так…так…
Додумать она не успела. Дверь отворилась, и на пороге появился Эдвин. Волосы влажные, будто только что вышел из душа, на плечах и груди капельки воды. На бедрах — короткое полотенце, и больше на Эдвине не было ничего. Совсем ничего.
Глаза парня смотрят без удивления — серые, огромные, будто заглядывающие в душу. И Вергу снова начало трясти, губы прыгают, она даже закусила нижнюю губу, чтобы та не выдала ее состояние. А парень все стоял и смотрел на нее — целую вечность, как показалось девушке.
Но скорее всего пауза длилась самое больше секунды две. Потом Эдвин молча подвинулся в сторону, и жестом предложил Верге войти. Та помедлила еще секунды две и будто в холодную воду шагнула вперед, через порог. Дверь за ней закрылась, и они остались вдвоем — Верга, и тот, кто мучил ее в изнуряющих кошмарах.
Эдвин спокойно закрыл дверь на задвижку — так же молча, не говоря ни слова. Сделав дело, повернулся к стоящей столбом девушке и вопросительно посмотрел ей в лицо, горящее от прилива крови. Верга чувствовала, знала, что сейчас ее лицо полыхает пламенем, как угли костра. В голове стучала, билась кровь, ноги дрожали, а из глаз вдруг потекли слезы, оставляя на щеках заблестевшие в свете трех ярких магических светильников дорожки.
— Ну-ну, не надо плакать… — вдруг спокойно, как-то удивительно по-доброму, будто утешающий ее отец сказал парень — Все пройдет, все забудется. Жива, здорова, ну и хорошо. Все будет хорошо, поверь мне!
Верга вдруг затряслась в плаче, а потом бросилась на шею Эдвину.
Она сама не помнила, как оказалась на нем верхом, и как на ней не осталось даже нитки одежды. Забыто все — и свое обещание «никаких поцелуйчиков», и то, что ее стоны могут заинтересовать людей в соседних комнатах. Верга хотела только одного — чтобы ЭТО продолжалось дольше и дольше, чтобы ОН был в ней бесконечно, пронзая ее тело до самого горла!
А потом лежала рядом со своим любовником, успокаивая дыхание, а в голове было пусто, звеняще, и…никаких плохих мыслей. Тело стало ватным после того, что она вытворяла, забыв о стыде, забыв о своем статусе и о благовоспитанности. В животе все еще дрожало, усталые бедра сковала истома и слабость, а рука ее покоилась на животе Эдвина, поглаживая, пощипывая, опускаясь то ниже, то выше, действуя, будто сама по себе.