Да запылают костры! (СИ)
Куова повернулся и побрёл по тротуару, сплошь усыпанному осколками стекла и бумажными обёртками. Но вскоре Артахшасса обогнал его и встал посреди дороги, не давая пройти.
— Ответь мне, — тихо, почти с мольбой, произнёс бывший жандарм.
В этот момент, казалось, замолкли даже звуки мотора и голоса с соседней улицы. Или это снова пробудился глас милосердия, заглушая все шумы вокруг?
Артахшасса стоял на месте, точно сторожевая вышка.
— Чего ты хочешь добиться?
Куова покачал головой.
— Сейчас это не важно. Ты сам узнаешь, когда придёт время.
***
Артахшасса, словно опытный охотник, скользил в тени старинных зданий Лазурного города, ориентируясь на донесения наблюдателей из Багровых десяток. Куова следовал за ним.
«Его уверенность несомненна, но верит ли он?»
Он остановился и прислонился плечом к стене.
— Тубал?
Бывший жандарм развернулся.
— Что? — спросил он и фыркнул. — Только не вздумай снова лезть мне в сердце.
Снова злость, но больше вынужденная. Будто ему больше нечем защититься.
Куова задрал голову, зацепившись взглядом за округлые купола дальних башен.
— Почему ты встал на этот путь? — спросил он.
Артахшасса сперва уставился туда же, куда смотрел Куова. Видимо, не найдя в том ничего примечательного, он опустил взгляд. Его лицо сделалось бесцветным и хмурым.
— Не тебе задавать такие вопросы.
— Ты пытаешь заполнить пустоту в душе.
Артахшасса вздрогнул.
— Я прав?
На губах Артахшассы появилась снисходительная улыбка.
— Пустоту? Никогда ещё я не был так полон, Калех! Просто одной ночью я очнулся ото сна и увидел свой путь. Он вёл к искуплению!
— Ты хороший человек, — сказал Куова после короткой паузы. — Будь подобных тебе больше, мир преобразился бы до неузнаваемости.
***
Тубал отвернулся и пошёл дальше. Подолгу смотреть на лжепророка было выше его сил. Тусклые фонари над головой замерцали. Старые балконы домов зловеще накренились. Спустя мгновение зрение вернулось в норму, багроводесятник замер и уставился на пустую улицу, уходящую далеко вперёд.
— Ты что-нибудь увидел? — спросил он.
Шаги Калеха за спиной стихли. Тубал осмотрелся по сторонам, ища его, и увидел, что проповедник стоит на перекрёстке, а с боков к нему подбираются фигуры в длинных плащах. Первый адепт держал в руках чётки, и в тишине было отчётливо слышно, как он постукивает ногтем по каждой бусинке. Другой вертел вокруг пальца тонкий ремешок с нанизанным на него ярко-красным камнем. Они надвигались на Калеха, точно тени.
— Назад! — вскричал Тубал, выхватив из-за пояса револьвер, и навёл ствол сперва на одну из фигур, затем на другую. «Он мой. Мой!»
Адепты остановились, задумчиво топча землю, и с их стороны донеслась неразборчивая ругань. Калех не двигался. Тут Тубал осознал, что всё их внимание было сосредоточено на лице проповедника, но со спины не мог понять, в чём дело. Тем не менее, адепты отступили и скрылись в темноте переулков.
Багроводесятник решил, что лучше не ждать, пока они передумают.
***
Тубал шёл вперёд. Калех мягко, но настойчиво подгонял его вперёд, впрочем, сам Тубал на этот раз не возражал. После встречи с адептами в душу когтистыми лапами вцепилась тревожность, не отпускала, словно настигший жертву орёл. Взгляд невольно скользнул вправо. По тёмным кирпичным стенам пятнами расползался желтоватый электрический свет. Тубал скорчился, поглощённый болезненными воспоминаниями.
Ему почудились звон цепей и сквозящий холод тюремной камеры.
«Нет, это невозможно…»
Он пошатнулся и опёрся рукой о холодный фонарный столб. Тяжёлый кованный фонарь казался центром всего, опорой, не позволявшей рухнуть в небытие. Над Тубалом появилось вытянутое лицо с горящими глазами и кривой ухмылкой на губах, но спустя миг морок развеялся — и он узнал проповедника.
— Тубал, — окликнул его Калех. — Что случилось?
Какой позор! Позволить себе проявить слабость перед этим человеком…
— Колдун, — проговорил Тубал, ощущая нехватку дыхания. — Я не хочу…
Бородатое лицо проповедника посуровело.
— Нам нужно спасти дитя, Тубал, — сказал Калех, положив руки ему на плечи. — Ты помнишь свой долг защитника?
Тубал попытался взять себя в руки, хотя от низа живота по всему телу начала растекаться морозная волна страха.
— Что… что это за улица?
— Сандаловая. Мы свернули на неё с Ишфанской.
Тубал оттолкнулся от столба и выпрямил спину. Его сердце по-прежнему бешено колотилось. Он закашлялся и огляделся.
— Здесь бы… бы-бы… — Тубал запнулся от охватившей тело дрожи. — Здесь была оранже-жерея…
Он завидовал спокойствию Калеха.
— Мы должны найти мальчика.
— Вп-переди! — выдохнул Тубал.
Он снова привалился к столбу, не отводя взгляда от лица проповедника. Ему уже было плевать на слабость. Этот человек, Калех, всё равно всех видел насквозь.
— Н-нужно идти пря-прямо, до к-конца улицы, — продолжал он, судорожно глотая воздух. — Там заб-брошенный с-склад. Т-т-там он мог бы сп-прятаться!
Мир перед глазами завертелся колесом. Тубал зажмурился.
— Да, он т-точно здесь, ошибки бы-быть не должно.
Открыв глаза, Тубал обнаружил, что остался один посреди сумрачной улицы. Ошеломлённый, он дрожащими руками достал револьвер. В нескольких шагах впереди он разглядел фигуру Калеха и прицелился ему в спину. Занемевшие пальцы не слушались, зрение застлала полупрозрачная пелена, а проповедник уходил всё дальше.
«Ну же! Давай…»
— Н-ненавижу! — всхлипнул Тубал, опуская револьвер.
«Будь ты проклят! Ну и уходи!»
— В пос-следний раз… — прошипел он.
Фигура лжепророка растаяла вдали.
***
Тёмное и сухое место. С потолка медленно оседали крупные клубки пыли. Что-то в них привлекло внимание Куовы, и он замедлил шаг. Клубки светились приглушённым оранжевым светом, словно крошечные лампочки. Потом раздался хриплый шёпот. Призрачные голоса окружили Куову со всех сторон, обволакивая разум подобно паутине. Пылевые шарики вспыхнули ярче, на них проявились вопящие гримасы, но Куова разогнал их, точно мух, и двинулся вперёд. Колдовская трясина. Ноги увязали в чернильно-чёрных тенях. Пророк продолжал идти, хотя каждый шаг давался с трудом.
Ловушки не могли причинить вреда плоти. Они были только испытанием для воли. И всё же Куова будто наяву чувствовал то же жжение внутри, что и столетия назад, когда вместе с братьями закрывал разрывы…
Шёпот утих, тени растворились в темноте. На несколько мгновений установилась тяжёлая тишина — следом послышался топот; навстречу выскочила маленькая фигурка, неряшливо одетая и подпрыгивающая через шаг. Куова терпеливо выжидал, пока Иона мчался к нему. Он не позволял себе расслабиться раньше времени.
Оглушительный крик.
Куова наклонился к мальчику, который, тяжело дыша и уперев ладони в колени, остановился напротив. Чумазое лицо Ионы сияло от радости.
— Дядюшка Калех! Он там! Я поймал его!
Пророк потрепал Иону по волосам. Не успел сказать ни слова, как мальчик прошмыгнул мимо и скрылся за дверями склада. Куова вздохнул и пошёл вслед за ним.
«Ну что за непослушный…»
За спиной заскрипели половицы, воздух заметно похолодел. Куова резко развернулся и чуть подался вперёд.
На расстоянии нескольких шагов в полумраке человек казался просто тонким вытянутым силуэтом. Куова, замерев в оборонительной стойке, следил, как тот медленно приближался; образы безудержной нечестивой магии в голове вновь дали о себе знать. Человек был одет в серое одеяние адепта, на плечи спадали густые волосы. В левой руке он держал позолоченный жезл в форме креста, отливающий синевой в редких проблесках света. Вслед за колдуном тянулся еле заметный шлейф теней. Абрихель заговорил на старокашадфанском:
— Вижу, ты всё-таки пришёл.