Плюс

На это Имп Плюс ответил: «Говорите по существу».
Что тогда на Земле в большой зеленой комнате было не распадом орбиты, гораздо меньше подготовки для начала понижения орбиты. Нет, суть — в защите орбиты. И слово было маскировка.
Имп Плюс считал себя живым. Кап Ком означал Капсульный Коммуникатор.
Тени птиц — и ни птицы, и ни тени. И не антенны с высоким усилением. Но сейчас среди зеленой хлореллы появились новейшие тени.
Чего?
Солнца.
Без Солнца нет теней.
Центр знал, что будут тени и темнота. И можно ли замаскировать темноту? Орбита синхронизирована с Земной: а это означало, что она оставалась наравне с одной и той же точкой на Земле. Точкой, откуда в темноте и на Солнце поступили слова Кап Кома СЛЫШИМ ВАС. Но никаких других слов, какие бы припоминал Имп Плюс, не спускалось по сетке темноты, и вопреки приказу СПАТЬ Имп Плюс бодрствовал и дальше на одной стороне, на другой или на обеих.
Тень на стене капсулы преимущественно не темная. Она была больше.
И то больше, что было повсюду, все ближе и ближе подступало к Имп Плюсу.
3.
Зеленое не имело глаз. Имп Плюс думал о его глазах, но на самом деле зеленого не видел. Хотя видел зелень. У него сбой?
Он уже заметил птиц или тени за собой, внутри того, где находился. У него сбой?
Сбой — это прием неправильного перигея. Или передача неправильной скорости.
В то же время добавление ПС к частоте — это не сбой.
Орбита заняла то же время, что и ежедневный оборот Земли, и ближняя точка была почти равна дальней, а скорость этой стационарной орбиты в 22 300 миль от Земли была 1,9 миль в секунду. Это синхронная орбита. Чтобы не убеждаться, понадобится лгать. Хотя лгать об орбите или скорости — это не сбой. Это манипуляция с маскировкой для убеждения, — поскольку так кто-то сказал, не менее, чем кто-то, маскировка — понижение чего-то. Возможно, это понижение остановить нельзя. Слишком поздно. Однако нельзя пойти ему навстречу.
Маскировка.
Имп Плюс знал это слово. Он не знал манипулировать. Он не знал, откуда ему известна маскировка.
Вместо откуда было въедливый, другое слово.
Но въедливый — не то слово, которое сказали в том месте, где был въедливый смех. Сказали маскировка. Место — комната на Земле. Имп Плюс там раньше стоял. Но когда он сказал въедливому смеху: «Говорите по существу», — слово маскировка не было одним из тех слов, что заставили его говорить.
Маскировка сказали в той комнате на Земле. Но раньше. Не тогда.
Кого-то следовало убедить маскировкой.
Имп Плюс накладывал одно неизвестное на другое, — вот как это чувствовалось.
Он не знал, каково это чувствовал.
Кого-то следовало убедить маскировкой; кто-то так сказал. В той комнате на Земле незадолго до конца всего, не смех был въедливым. Имп Плюс сказал тому смеху: «Говорите по существу», — сказал таким же жестким голосом, но с другой существенной точки: «Не возражаете?»
И эта другая точка была тогда, когда тот человек в бледно-зеленой комнате на Земле сказал маскировка.
В той комнате на Земле он использовал слово въедливый. И тогда чувствовал себя отдельным. Вот почему этот смех раздался позже, когда кто-то сказал: «Ты ведь не хочешь длиться вечно, не так ли?»
Кого-то следовало убедить маскировкой. Но пока нет. Убедить поддельным перигеем, поддельной скоростью. То не был тот, кто низвергал въедливый смех, спрашивая Имп Плюса, желает ли он длиться вечно. Кто тот, кого следовало убедить?
Должно быть, кто-то на частоте. Следовательно, позже на орбите проверку частоты Имп Плюс считал ненужной.
Но Имп Плюс накладывал одно неизвестное на другое.
Этот кто-то мог быть чужим исследователем.
Очертания, подобные птицам и теням, были не только длиннее, крупнее или больше, — теперь они были больше ответом.
Скажем, они были чужим исследователем. Но они были здесь внутри, и буквы ПС передавались отсюда изнутри.
Чужой исследователь был бы снаружи. Если бы буквы ПС до настоящего момента никогда не передавались в конце частоты, чужой исследователь знал бы только частоту, а не ПС. Значит, ПС, который измыслил Имп Плюс, показал бы Центру, что ответ тот получает не от чужого исследователя, который мог бы манипулировать.
 
Что такое манипулировать?
Но Имп Плюс при передачах был ИМП ПЛЮС, и слабое эхо внутри его головы произнесло буквы ПС, которые, как знал Имп Плюс, обозначали Путешествовать по свету налегке; а поскольку головы у него не имелось, слабое эхо с этими допсловами, заставившими Центр сказать «Ладно», могло быть чужим исследователем, вот только слабое эхо ощущалось знакомым, и если оно не было в голове Имп Плюса, поскольку Имп Плюс сам не был внутри своей головы, так как головы не имел, голос, откликающийся эхом, все еще был внутри, — и более знаком ли он тогда Центру, чем Имп Плюс?
Так как Центр теперь не казался знакомым.
В то же время в темноте и на свету Имп Плюс, как он чувствовал, был в состоянии отвечать.
Что отличалось от видящих глаз в зеленом, которых там не было.
Но Имп Плюс уже назвал его хлорелла. Вот это уже что-то. Если б он складывал неизвестные на неизвестные, возможно, получил бы меньше.
Даже если это не хлорелла. Или больше, чем хлорелла.
Это не животное. Это растение.
Оно выделяло кислород.
В отличие от слепого продавца газет, который не был бы растением.
И в отличие от Имп Плюса, который выделял СО2, Имп Плюс не знал, как он это делает. Другие знали о выделении СО2, почему же он этого не знает?
СO2, сказало слабое эхо. Но это не ответило на вопрос, на который, как знал Имп Плюс, он давно желал ответа: а именно — как он сам выделяет СО2?
Слабое эхо длилось, но теперь из Центра пришли слова ИМП ПЛЮС ПОВТОРИТЕ ЕЩЕ. ЧТО НАСЧЕТ СО2?
Что-то впереди ввалилось, и он слышал это как брешь звукового витка так же, как видел зеленое и ощущал зеленое как идею, и называл его хлорелла.
И Имп Плюс чувствовал, что сейчас может ответить Центру лишь по-своему, и слабое эхо сейчас с Землей не говорило: и что-то вывалилось, хотя и не металлический, но шар мерцающий во впадине, хоть и ввалившийся, нить накала, разбухшая в пространстве. И вот поэтому эхо еще слабее, что теперь было даже больше здесь с Имп Плюс, уже не говорило с Землей, хоть он и не знал почему. И когда Имп Плюс думал о себе, он обнаружил, что не видит, как выделяет СО2, — хотя раньше знал. А еще он обнаружил, что не знает, зачем эхо пробует различные числа и говорит укажи стрелкой на это, на то, а Имп Плюс видел только, что пространства внутри меньше, а капсула более заполнена, хотя еще здесь всего было больше, и установленные повсюду буквы и цифры дышали (так сказало слабое эхо) связью или связями между слабым эхом и им.
Орбита связей.
Но потом, СО2 ПРЕКРАСЕН, сказал Земле Имп Плюс, и метаболизм отозвался хрустом, как код или смех, и Центр сказал: КАК УГОДНО ИМП ПЛЮС, У ВАС РАЗВИВАЕТСЯ ЧУВСТВО ЮМОРА. КАКАЯ СВЯЗЬ МЕЖДУ ЭТИМ И ВЫРОСШЕЙ ГЛЮКОЗОЙ?
Но что такое метаболизм? То, что он вспомнил, бросило тень на то, что, как он считал, он видел. Он не припоминал метаболизм. Он его видел?
Но сейчас слабое эхо проверяло орбитальный период, апогей, перигей, скорость. И Имп Плюс думал, что маскировки больше нет: скорость не могла увеличиваться, так как перигей на синхронной орбите практически равен апогею, В как это допускает эллипс.
Опять донесся хруст. Центр сказал: ИМП ПЛЮС КАК РАСТЕТ ВАШ САД?
Хруст был въедливый, как маскировка. Стрелки похрустывали от слабого эха. Но стрелки были лишь на зеленом пространстве, нарисованные частично белыми въедливой рукой. Но похрустывание вело по многим линиям, которые теперь были новыми дырами к тому, что случилось вновь: к вваливанию и вываливанию. Это прошло быстрее и умолкло, но струи и многие пески соли никогда не сплавляются, какой бы ни была быстрота, и Имп Плюсу самому не нужно было объяснять это кому-либо, потому что струи, что как такты в двигателе, — были не столько накачкой, сколько наклонением, поэтому он склонился, чтобы образовалась возвышенность, чтобы всякое стекало или затекало. И наперекор силе снаружи, то, что было внутри и в последнее время меньше, выкачивалось наружу в то, что казалось большим. И Имп Плюс ощущал вваливание и вываливание и думал: из-за того, что оно горело, оно не проникало сквозь защитное окно, — затем он почувствовал обваливание гораздо больше, чем ощущал другое. Они двигались внутри стены, не по ту сторону, а в стене. Оно не одно, а много, пока роилось выйти или растрескать на куски, и само было кусками черного и белого. Или не черного и белого, а другого, из-за скоростей, с которыми пульсации поступали от огненно-золотого источника этого света вокруг, или из самой зеленой хлореллы, или от зелени, что была жестко синей, как море. Поскольку голос тем далеким весенним днем на Земле сразу перед тем, как высмеять свою спираль вверх по позвоночнику, которого сейчас здесь не было, воскликнул: «Посмотри, какие цвета у этого моря». Поскольку да, эти пульсации здесь сейчас на орбите были цветом, хоть и зависели от того, как Имп Плюс склонялся их увидеть. Пульсации, летящие к тебе, но никогда не перемещенные. Все же и куски. Или что-то вне цвета. Такие маленькие, что не увидеть, но видимые не менее. Он не знал тебя. Имп Плюс желал этих кусков, но ощущал, что вынужден сперва дать им имя.