Жара

– Конечно, знаю, – сказал Аня, – там закончилась земная жизнь Марины Цветаевой.
– Так вот, я попрошу Лику связаться с вами, может, она напишет вам на электронку? Наверное, так даже будет удобнее.
– Соломон Давидович, еще один вопрос. Мы распутываем деятельность московского представительства Колорадо Текнолоджис. Есть линия расследования, связанная с организацией черного нала. Вы не могли бы нам помочь нащупать такие объекты хозяйственной деятельности, где этот черный нал мог бы быть организован.
Марков задумался.
– Кто без греха, пусть первый бросит в них камень.
– Соломон Давидович, я знаю, что при существующей системе хозяйственной деятельности грешат все или почти все. Но мы знаем, что черный нал Владимира Розенфельда шел на взятки и подкуп людей из компаний и чиновников.
– Хорошо, – сказал Марков, – я помогу. Давайте уточним место и время встречи.
– Спасибо, Соломон Давидович! И еще. Я не могу не выразить своего глубокого восхищения тем, как вы и ваши коллеги помогаете вдове Верта и его сыну.
– Да что уж там, – смутился Марков.
– Давайте прощаться, но прошу передать приветы нашим общим знакомым в РИНО.
– Бусде… – по-партийному ответил Марков.
  
Воскресенье, 15 августа
 
Измайлов кожей ощущал электричество, исходящее от Анны. Она как будто разрывалась между материнскими чувствами и лихорадочным обдумыванием следственных дел. Федя видел, что жена упорно разрабатывает какой-то план. После обеда Анна виновато заговорила с мужем.
– Феденька, ты знаешь, мне кажется идею о комфортном выезде в Москву ночным поездом придется отложить. Завтрашнее утро для меня очень важно. Давай поближе к вечеру рванем либо на вечерний «Сапсан», либо в Пулково. Договорились?
– Как прикажешь, – ответил Федор. – Тогда давай вытащим Анохина к половине девятого к тебе в кабинет и напоминаю, что в 14.00 у тебя первый допрос Крохина.
– Вот к этому допросу я и должна как следует подготовиться, а план допроса мы обсудим по дороге. Ладно, Федя, я пойду огорчать родителей, а ты посоветуйся с Борисом Николаевичем, как нам эвакуироваться в Москву.
Вечером в креслах скоростного поезда Анна обратилась к Федору:
– Выслушай, пожалуйста, мое предварительное виденье сложившейся ситуации. Она не проста. Контора господина Владимира Розенфельда явно занималась вещами предосудительными. Жуткая авария на разведочной скважине компании Газойл дает основание полагать, что Розенфельд поставлял нашим нефтяникам, ну, например, той же Газойл или Юнгфрау некачественное оборудование. Я, конечно, фантазирую, но суть была такова. Под видом «фирмы» поставлялась какая-то дешевая подделка. И это не просто подделка, а некачественное оборудование, которое могло привести к человеческим жертвам. В связи с этим, кстати, вам, видимо, нужно устроить полную проверку всего, что шло через Розенфельда. Ну черт с ним, если они поставят плохие каротажные станции, конечно, это плохо. Но никто не рискует жизнью. А если на скважинах нефть будет вырывать превентры и начнутся пожары? Это уже вопрос о жизни людей.
– Я с тобой полностью согласен, – сказал Федор. – Проверка уже идет, но надо форсировать. Кстати, ты знаешь, я все время думаю, какая жалость, что я после дела Верта не начал получать нефтяное образование. Заочно, конечно. Ну да посмотрим. На платное-то я всегда могу поступить. Вот чувствую, что грамотежки не хватает.
– Лучше поздно, чем никогда, – улыбнулась Анна, – ну давай, я продолжу. Мне ясно, что все фокусы и кульбиты господина Владимира Розенфельда непременно связаны с раздачей многочисленных и крупных взяток как работникам нефтяных компаний, так и, по-видимому, некоторым чиновникам. А раз взятки, то этим деятелям было необходимо генерировать значительные объемы черного нала. В пятницу Кляйн говорил мне об этом открытым текстом. Конечно, он был в таком возбужденном состоянии, что готов был обвинить мать родную, чтобы как-то отвести от себя подозрение. Но все-таки надо активно проверить ту часть его показаний, где он утверждал, что узкий профиль деятельности господина Крохина – это как раз «занос» денег. Коррупционная технология хорошо продумана. Ну посуди сам. Берут за задницу некоего взяточника Тютькина. Вполне возможный вариант. Розенфельд ни при чем. Ни отпечатков пальцев, ни видео, ни аудиозаписи – ничего. Все – личная инициатива Крохина. Конечно, всем все понятно, откуда у этого деятеля такие деньги. Крохин тут же дал бы показания. Указал бы на Розенфельда. Но что это? Слово Розенфельда против слова Крохина. Тут начнутся всевозможные и весьма глубокие размышления, что такое взятка, что такое «благодарность», что такое «хапонец» и тому подобное. Если учесть истерический фон в СМИ, то следствие столкнется с неразрешимой проблемой. Ты знаешь, этот негодяй бухгалтер Брахман прямо орал на меня, что мы получим второе дело Магнитского. Поэтому давай сделаем так. Вы с Анохиным с утра прошерстите документы на предмет поиска явных дыр, в пределах которых формировался черный нал. Я попросила Маркова подъехать завтра утром ко мне и помочь вам посмотреть документацию представительства на этот счет. Я думаю, что Соломон Давидович хорошо разбирается в этих проблемах. Не верю, чтобы в РИНО совсем обходились без черного нала. Но, конечно, масштабы и цели были другие.
 
– Но Соломон Давидович – по-моему, это уже слишком.
– Это, с одной стороны, – сказала Анна. – А с другой стороны, я полностью верю в порядочность Маркова. К тому же ты всегда характеризовал Анохина как крайне порядочного человека и ничего не стоит попросить его помалкивать о помощи Маркова. Но вернемся к нашим делам. Значит, вы нащупываете точки генерации черного нала. И потом мы начнем эти точки бомбить. Ну а я завтра пойду в атаку на Крохина.
– Анюта, – изумился Измайлов. – Какая атака? У нас же пока, кроме истеричных показаний Кляйна ничего нет. Ты напоминаешь мне Остапа Бендера, когда он, напялив милицейскую фуражку с гербом города Киева, пошел ловить Корейко на папиросную коробку, в которой лежали 10 тысяч рублей. Ты помнишь, чем у него это закончилось?
– Ну, во-первых, я не Остап Бендер, а Государственный советник юстиции третьего класса. А во-вторых… Дождемся результатов завтрашнего допроса.
– Неужели ты действительно надеешься с ходу расколоть Крохина?
– Думаю, сумею потрепать его прилично.
После некоторого молчания Федор спросил жену:
– Анюта, а когда ты думаешь взяться за Кляйна? Если бы я был на твоем месте, я вообще считал бы, что дело почти раскрыто. У Кляйна, да и у Волковой такие веские причины убрать Розенфельда. Но посуди сама. Здесь много вариантов. Первый, конечно, ревность. Если твои соображения верны и у Игоря Юлиановича действительно серьезные чувства к этой рыжей дряни, а Розенфельд унижал ее, заставлял спать с ним, то у Кляйна могло сыграть ретивое. Попробовал бы кто-нибудь заставлять тебя так… Я бы убил. Ни минуты не сомневаюсь.
– Ты что, Федя, с ума сошел? Ты что это себе воображаешь?!
– Анюта, прости меня. Во всем, что касается личных отношений, я как-то все сразу примеряю на нас с тобой. Ладно, вслух говорить не буду. Тогда я продолжу, – настаивал Федор. – Есть другой вариант. Допустим Вова Розенфельд захотел сам свести счеты с Кляйном. Согласись, мотив есть. Он собирался жениться на этой шлюхе и тут узнает, что его близкий друг, как он его называл, Гарик, завел с ней роман. Ну а поскольку мужики они оба крепкие и ушлые, тут уж кто кого. И, наконец, еще одна вещь. Если ты не разгонишь это осиное гнездо… Скажи, кто возглавит это московское представительство Колорадо Текнолоджис? Мне кажется, что хорошие шансы есть у Кляйна. Видишь, какие интересные сочетания. И ревность, и месть, и жажда служебного повышения. И потом я тебе скажу честно, если бы Михаил Борисович не вылез с инициативой поиска мамы и не ввел в контур всех этих приключений Анну Захарьину, думаю, что никто бы дело об исчезновении Вовы Розенфельда не стал бы разматывать. Тут твои приятели из московского представительства правы. Нет тела – нет дела…