Мотылёк над хищной орхидеей (СИ, Слэш)

 Конрад замешкался. Это был переход на какой-то новый этап.
 — Простите… вы хотите их опубликовать?
 — Ну да, чего добру пропадать?
 — А под чьим именем, если мне будет позволено задать вопрос?
 — Конрад, — Огилви покровительственно улыбнулся, — мы оба понимаем, что под твоим именем публиковать их не станет никто. Так что у нас есть только один вариант.
 Конрад помолчал.
 — Я понял, — сказал он, — постараюсь поискать. Или скажите, что конкретно вас интересует — возможно, возьмусь нарисовать.
 Продолжая улыбаться, Огилви кивнул.
 — Ну, вот и хорошо, — он хлопнул Конрада по плечу, — поторопись, Макгрегори не любит ждать.
 Рей перекинул нож в левую руку и нанёс по мишени очередной удар.
 В часы с трёх до пяти его не беспокоил никто — даже Майкл старался лишний раз не заходить, потому что чем бы ни занимался Рей за закрытыми дверями спортзала, случайно попавший под руку мог основательно получить этим предметом по башке.
 Рей любил опасные игрушки. С двенадцати лет, когда раскладной нож Брюса впервые оказался в его руках, он увлекался борьбой, стрельбой и всеми остальными способами навредить ближнему своему, которые большинство мальчишек любили не менее, чем он, но о которых, тем не менее, могли лишь мечтать.
 Некоторые из них — кикбоксинг, например — служили не только развлечением, но и хорошим способом поддерживать себя в форме и сохранять нужный размер. Другие пристрастия — такие, как стрельба — Рей мог объяснить настигавшей его время от времени потребностью защитить себя. Но некоторым — нож или спортивный самолёт — практического смысла он даже не пытался искать.
 «Я делаю то, что хочу — потому что могу», — так он говорил, если кому-то хватало ума задать ему соответствующий вопрос. Впрочем, среди его друзей большинство знало, что многие вопросы вообще лучше держать при себе.
 Например — не слишком ли много прибыли приносит единственное, что подарил ему отец для строительства самостоятельной жизни — расположившийся в Дубае отель, или — не хватит ли ему на сегодня пить. Определённо, вопросы из серии «почему ты любишь то… а не то…» — относились к их числу.
 На сей раз Майкл, однако, в приёмной долго ждать не стал. Он спешил — потому что и человек, который спровоцировал его приезд сюда, не любил ждать.
 Дверь открылась, и нож воткнулся в стену справа от его головы. Майкл даже не дёрнулся, а Рей лишь улыбнулся краешком губ и, свободной походкой направившись туда, где застряло его оружие, легко произнёс:
 — Извини. Но перед тем, как войти — нужно стучать.
 — Я не хотел тебя прерывать, — Майкл устроился на подоконнике и, выглянув в окно, стал делать вид, что смотрит, как падает снег.
 
 — Если бы не хотел — ты бы не прервал.
 Рей взболтал в блендере фреш из мяты и маракуйи и, перелив в высокий стакан, подошёл к нему. Сделал глоток.
 — Говори, раз уж пришёл.
 Майкл достал пачку сигарет и попытался было закурить, но и сигарета, и зажигалка тут же полетели в ведро.
 — Не здесь, Майкл. Я этого не люблю, — Рей приземлился на подоконник возле него и осушил стакан одним большим глотком.
 — Есть хороший заказ, — сказал Майкл, — от нашего постоянного партнёра из Вашингтона.
 — На кого?
 — На близнецов.
 Рей посмотрел на стакан, но так и не отпил из него. Поставил рядом с собой и, отобрав у Майкла пачку сигарет, сам закурил.
 Майкл ждал и готовился получить отказ. Он уже думал о том, что будет говорить, когда услышит его.
 Рей затянулся, выпустил струю чёрного дыма и произнёс:
 — Что ж… я буду по ним скучать.
 Майкл поднял бровь, но Рей не заметил, как изменилось выражение его лица.
 Он уже отошёл в глубину зала и, достав из кармана телефон, уткнулся носом в него.
 ========== Глава 3. Зима ==========
 «Как погода в Эдинбурге?»
 «У меня весь подоконник в снегу. А ты, стало быть, где-то далеко?»
 Ответ не приходил с полминуты, так что Конрад имел возможность насладиться ожиданием по полной программе. Ему казалось, что он наконец-то смог разузнать о своём визави хоть что-нибудь.
 Стояли уже первые числа февраля, и они переписывались больше месяца. «Охотник» притягивал его — и вовсе не пафосом своего ника или таинственностью отсутствующего лица. Эти несуразности Конрада скорее раздражали.
 Но с ним можно было поболтать, не скрывая ничего, и от него не оставалось неприятного ощущения навязчивости, какое преследовало Конрада, когда он был с Лоуренсом или кем-то вроде него.
 Хотя Конрад никогда не считал себя замкнутым и не мучился от того, что у него мало друзей, по большому счёту на курсе не было никого, с кем ему было бы по-настоящему уютно и хорошо. Он ходил вместе со всеми в кафе, не пропускал вечеринок — если только они не становились угрозой для занятий по лепке, раз в неделю ходил с Лоуренсом и его компанией в кино. Но всё это было скорее способом убить время, которое в кампусе обычно тянулось так долго, что Конрад с трудом сдерживал зевоту, оказавшись на полчаса наедине с собой.