( Не)нужный ребёнок для мага (СИ)

Мы выходим на улицу, Кадан сажает меня в свой автомобиль, бросает несколько слов законоправнику и садится за руль. К счастью, об аресте не было речи, но вся эта ситуация пугает и заставляет сильно переживать.
— У тебя есть лаборатория? — задаю вопрос.
О деятельности Раннэра мне мало известно, лишь только то, что он лечит магов, что он получил приглашение на вступление в лигу мейстеров и что его отец против связи со мной — это всё, что мне известно.
— Да, когда-то она принадлежала отцу. Он хотел её закрыть, когда начал покидать столицу, но я решил вести свои исследования, — объясняет он, не слишком вдаваясь в подробности, да они и не нужны. Понятно, что кто-то решил испортить всё.
Оставшуюся дорогу мы ехали молча, пока не остановились во дворе небольшого здания, напоминающего больше пансионат, нежели исследовательский центр. Даже имелся рядом небольшой частный парк, обнесённый высоким забором.
— Подожди меня здесь, — просит Кадан, глуша мотор. — Постараюсь быстро во всём разобраться.
— Хорошо, — наверное, так будет лучше, хотя очень хочу помочь. Но только как? На данный момент я лишь обуза, мишень для следующих провокаций. Лучше действительно не путаться под ногами.
Кадан выходит из автомобиля, оставляя меня одну.
Кадан Раннэр
В груди клокочет, в глазах темнеет от ярости. Я всё ещё не мог отойти от тех едких слов, которые бросил этот Голдсман в сторону Марсэль.
Нужно было заехать ему по физиономии, тогда я был бы спокоен.
В лаборатории как всегда несёт химикатами, лекарствами и растворами. В самой главной комнате — вход в которую был запрещён посторонним — шастают законоправники. Взволнованная и побледневшая Оливия встретила меня в дверях. У бедолаги был такой вид, будто её заперли в одну клетку с опасными хищниками. Представляю, чего она натерпелась за это утро.
— Я звонила вам всё утро, м-мистер Раннэр, вы совсем не цените своих сотрудников, пропускаете звонки! — пытается иронизировать, чтобы как-то разрядить обстановку.
Голдсман прошел к столам, заставленным пробирками и колбами, начал рыться, расспрашивая своих подопечных.
— Что произошло? — задаю вопрос, пока они заняты.
— Я только зашла, надела свой халат и взяла отчёт для проверки… как тут же в кабинет вломились представители закона. Напугали до смерти, — хмурится. — Без предупреждения, без объяснений, начали тут всё переворачивать и вынюхивать. Только удостоверение показали, и всё. Мистер Раннэр, у меня такое впечатление, что это всё по чьей-то наводке — слишком внезапно, — переходит на шёпот.
— А до этого кто-то был здесь? Приезжал?
— Ну разве только те, кто привозил новую партию мензурок, но я лично всё проверяла! — пожала она плечами. — А потом как обычно по плану явилась проверка…
— Проверяющие оставались одни в помещении?
Оливия морщит лоб, напрягает память и охает, прикрывает пальцами рот, округлив на меня глаза, но в этот момент Голдсман прерывает:
— Так и будете там стоять, мистер Раннэр? Идите сюда, мы вас ждём, смелее.
Он явно пытается меня поддеть, играет с огнём.
Шумно выдыхаю. Оставляю Оливию, направляюсь к столу. Двое законоправников посторонились под моим тяжёлым взглядом. Я перевожу взгляд на Голдсмана, тот не показывает, как давит на него моя аура, лишь хмыкает, но зрительный контакт прерывает.
— Итак, как вы это объясните? Свидетели, — поворачивается он к остальным, своей охране, Оливии и своим помощникам, — слушайте внимательно и записывайте.
Я опускаю взгляд на стол, на котором стоят два стеклянных пузырька с мутно-зелёной жидкостью, на круглых боках наклеена бумага с рецептами, состав, который мне, разумеется, известен.
— Мистер Раннэр, как вы объясните то, что в вашей лаборатории эти вещества? Вы выпускаете лекарства с содержанием ядовитых веществ? И вредите людям?
— Я впервые вижу это в своей лаборатории. И нет, мои исследования и лекарства легализованы и проходят государственную поверку. На это у меня есть все документы. Оливия, — поворачиваюсь я к помощнице, — принеси бумаги.
 
Девушка кивает и выскальзывает в двери лёгким сквозняком.
— Однако тот факт, что у вас обнаружено это, не отменить.
— А почему вы так уверены, что это что-то запрещённое? Вы проверяли?
— У вас вчера была проверка, нам поступил звонок… — Голдсман по-хозяйски достаёт белые перчатки из своего кармана, демонстративно натягивает их, берёт пузырёк и кладёт в подставленный другим законоправником пакет, следом туда отправляется и второй.
— Это доставим на проверку, — мужчина передаёт пакет помощнику, брезгливо вытирает пальцы о платок, который он тоже выдернул из переднего кармана формы. — И если всё подтвердится, я вам не завидую, мистер Раннэр. Это грозит вам завершением карьеры.
— Мне кажется, вы торопите события, — облокачиваюсь бедром о стол, складываю руки на груди.
Оливия вернулась с папкой в руках. Косясь на Голдсмана, который только и делал что запугивал, подаёт мне документы.
— У вас слишком молодые помощники, и неопытные, как-то вы халатно относитесь к своему делу.
— Мои помощники компетентны в любых деталях своей работы и имеют большой опыт.
— Любопытно, — вздергивает он бровь. — И каким же путём получало опыт это юное создание?
Вопрос как удар под дых. Но тут же вспоминаю Марсэль, её слова о том, что он специально провоцирует.
Оливия бросает на меня быстрый взгляд, опускает его, краснеет до кончиков ушей. Всегда смелая и говорливая, но её смутили слова Голдсмана, она ещё не сталкивалась с подобным хамством.
— Мистер Голдсман, за подобные высказывания вы должны извиниться перед леди.
— А вы, я смотрю, ярый защитник дам? — задаёт вопрос, давая понять, что этого он делать не собирается.
Отрываю цепкий взгляд от каменного лица законоправника, раскрываю папку, нахожу нужные документы.
— Можете приступать к изучению прямо сейчас, — протягиваю листы.
Голдсман протягивает руку, чтобы из взять, но я кладу их на стол. Законоправник теряется на миг, затем нервно ухмыляется и передёргивает плечами. Кажется, у меня появился личный недоброжелатель.
Хватает бумаги, меряя меня высокомерным взглядом, отходит, поправляет очки и приступает к изучению.
Бросаю взгляд на настенные часы. Сколько он ещё собирается занимать моё время? Марсэль ждёт, оставшись там, на улице. Я вспоминаю её взволнованный взгляд. Она испугалась. Испугалась за меня, и это чертовски приятно.
Время шло. Оливия совсем превратилась в белое полотно, но она достойно держится. Я не ошибся в ней. Кто же мог это всё устроить? Неспроста. И тут меня осеняет. Отец... Грудь обжигает злостью. Ну конечно, это он. Решил проучить меня. Заставить передумать. Нет, он не мог так со мной поступить. Или мог?
Сжимаю кулаки, чувствуя, как горечь разочарования душит.
Голдсман наконец заканчивает изучение и возвращается к столу. Кладёт бумаги на стол, но будто случайно они выскальзывают из его рук. Белые листы хаотично покрывают пол. Мужчина нарочито виновато приподнимает брови, но, конечно, он сделал это специально. Оливия тут же бросается их подбирать, не позволив запачкать их сапогами.
— Что ж, господин Раннэр, сейчас вы подпишете документ о невыезде из Ондернора до результатов проверки.
Прячу руки в карманы брюк, понимая, что ладони зудят размять их.
Голдсман отступает…
Пришлось ждать ещё полчаса, пока документ был составлен и я смог поставить подпись. Законоправники ещё несколько минут крутятся в лаборатории, рассматривают стеллажи с мензурками и наконец покидают помещение.
— Что теперь будет? — задаёт вопрос Оливия, прижимая папку к груди, провожая взглядом форменный конвой.
Я напряжённо щурю взгляд.
— Ничего. Кто-то просто решил пощекотать мои нервы. И, кажется, я догадываюсь кто…
Марсэль