Мертвая вода (СИ)
Брисигида до последнего не была уверена, что они будут работать, как надо. Чужеродная, враждебная аура, нестабильные магические эманации, а самое главное — маскировочный барьер, намешанный Феликсой из разных чар, создавали море разнообразных помех для датчиков. Тем не менее, кристаллическая матрица, считывающая с них информацию, давала вполне определенную картину.
— Это демон, — без колебаний определила жрица.
Феликса недоверчиво взглянула на нее.
— Понимаю твое недоверие, — улыбнулась Брис. — Но сомнений быть не может. И некротическая, и темная магия в этой области генерируется сильнейшей астральной сущностью, иначе говоря, духом хаотического типа. Грубо говоря, это демон.
— Демоны… духи ушли из нашего мира почти тысячу лет назад, — напомнила чародейка. — Вместе с эльфами, драконами, нимфами, дриадами…
— …И прочими волшебными народами, — закончила Брисигида. — Я знаю. А еще я знаю, почему они ушли. И ты тоже.
— А мы нет! — подали голос Лаэрт и Фабио. Квартирмейстер Киттерс энергично закивал.
— Древние расы наблюдали рождение и развитие человечества, — выручил их Данатос. — В какой-то момент они решили, что люди саморазрушительны по своей натуре. Они смотрели в будущее иначе, чем человеческие провидцы и оракулы. И увидели там что-то, чему не пожелали быть свидетелями.
— Апокалипсис? — предположил Фабио.
— Почти, — кивнул Дани. — Гибель Сердца Мира.
— Это только теория, — буркнула Феликса.
— А что это вообще значит? — с недоумением спросил Лаэрт.
Дина уже несколько минут слушала их разговор. Брисигида подумала, что немного теории девочке будет только на пользу, а остальным даст необходимые объяснения.
— Чтобы понять, что такое Сердце Мира, нужно знать основы магических манипуляций, — начала Брис. — Прежде всего, мы всегда должны помнить, что существует бесконечное множество миров. Большинство из них не заселены: еще не заселены или уже не заселены. Во многих присутствует только псевдоразумная или относительно примитивная жизнь. Однако все миры объединяет поток энергии, из которой состоит все живое. Мы называем его магией. Она способна принимать разную форму, но доподлинно известно, что в нашем и почти всех остальных населенных разумными существами мирах эта энергия концентрируется в виде огромного хранилища, или источника, или сферы, или узла… — она вздохнула, пытаясь дать мысли более четкую форму. — Назвать эту сконцентрированную энергию можно по-разному. Мы называем ее Сердцем Мира, потому что если ее разрушить, все живое в этом мире почти наверняка погибнет или переродится в темных, озлобленных, несчастных существ, с множеством мутаций и аберраций. Сердце Мира хранит запас магии, способной не только питать жизнь, но и позволять проводить с ней некоторые действия. Сердце, как и магия сама по себе, не принадлежит ни добру, ни злу, воплощая собой природный баланс.
— Точнее и не выразиться, — проворчала Феликса. Выражение ее лица явно говорило, что ей не нравится весь этот разговор.
— Гибель всего живого, конечно, не обязательно произойдет. Но магия умрет и станет недоступна, это факт. Все, кто владеет ей, погибнут точно. Волшебные народы — эльфы и все прочие Древние — тоже были бы обречены на гибель. Так что они не стали ждать последнего дня и потратили уйму сил, чтобы прорваться в другой мир, — добавил Данатос. — Существам вроде меня тоже придет конец, можно не сомневаться. Есть даже пророчество…
— Довольно, прошу вас, — поморщилась Феликса. — Все эти пророчества не заслуживают внимания.
Брисигида и Данатос с беспокойством переглянулись, и жрица еле заметно кивнула.
— И правда, тема мрачная, — несколько наигранно пожал плечами оборотень. — Скоро мы выплывем из этих жутких вод и можно будет расслабиться.
«На какое-то время», — добавила про себя Брисигида.
Они с братом знали, почему Феликса так реагирует. Последняя Надежда, Дочь Меча и Магии, войдет в мир мертвых и будет внимать гласу живых. Не будет ей вкуса от пищи, ни отдыха от сна, ни радости наследия до конца эпохи, пока Тьма не сойдется со Светом под началом Странницы, пришедшей из мира без сердца. Вот что гласило пророчество, упомянутое Данатосом.
Строго говоря, они не должны были знать о нем. Наставница Феликсы, Маронда, среди своих магических талантов обладала одним особенно редким — прорицанием. Туманные пророчества редко приносили реальную пользу и еще реже касались по-настоящему важных событий, но однажды Маронда — тогда еще малышка-Марошка — превзошла даже эльфийских предсказателей и древних духов, предрекая судьбу всего мира. Уже тогда чародейка обладала достаточной мудростью, чтобы скрыть от всех мрачноватое предсказание. Ей успешно удавалось держать его в тайне долгие годы, пока однажды обстоятельства не вынудили ее прийти за помощью к жрицам Триединой.
Жрицы не берут денег и прочих ценностей за свою помощь, но Маронде было, что предложить взамен на неприятную для них услугу. Брис не знала, о какой именно услуге шла речь, но слышала, что Маронда за нее заплатила девятичасовой медитацией у алтаря. Казалось бы, какое дело жрицам до медитаций стареющей чародейки? Официально медитация считалась молитвой, а молитва являлась разновидностью пожертвований. Но и Маронда, и Верховная Жрица Нокт прекрасно понимали, чего можно добиться длительной медитацией в таком насыщенном энергией месте, как храм.
Всему жречеству в одночасье стало известно, насколько сильным медиумом является Маронда. Она выдала немало пророчеств, большая часть которых прозвучала не на человеческих языках. И одно, которое долго от всех скрывала. То самое.
Они с трудом пришли к соглашению, две немолодые женщины, привыкшие больше заботиться о чужой судьбе, чем о своей. Нокт признала таинственные действия Маронды правомерными, но потребовала чего-то еще. Чего именно, Брисигиде, конечно же, никто не сказал.
Ее, сироту, очень рано приняли в храм, почти сразу после гибели их с Данатосом родителей. Она тогда еще даже не знала о даре своего брата. Спустя несколько лет, когда ей исполнилось тринадцать, Нокт пришла к ней с очень странной просьбой. Верховная жрица просила ее присмотреться к Феликсе Ферран, лучшей ученице академии. Та была всего на год ее старше, и Брис знала многих ее ровесниц, с которыми у юных жриц случались общие занятия по теории магии и целительству. Но Феликса там никогда не появлялась. Она осваивала и теорию, и практику с недоступной большинству адепток скоростью, и к четырнадцати годам уже считалась подмастерьем. Индивидуальное обучение, которое положено только с семнадцати лет, она уже год как проходила у лучшей из лучших, у самой Маронды.
Но ректор академии все равно оставался недоволен талантливой ученицей. Вспыльчивый нрав, высокомерие, гордыня девочки пугали ее наставников, пожалуй, всех, кроме Маронды. Наставница Феликсы больше беспокоилась, что ее ученица все свое время посвящает бесконечным тренировкам: фехтование, верховая езда, боевая магия, аркана, алхимия и бесконечные часы в библиотеке, призванные направить практические умения, придать им осмысленность. У Феликсы никогда не было настоящих друзей. Она не знала иной жизни, кроме тренировок и обязанностей высокородной аристократки, которые все больше доводили ее до исступления.
Брисигида очень сочувствовала ей. Родители Феликсы охотно звали юную жрицу в гости и поощряли свою дочь проводить время с ней. Казалось, сама Феликса тоже смущенно радуется, что у нее наконец есть подруга.
Но их дружба продолжалась всего несколько месяцев. Брисигида всегда терпеливо относилась к высокомерным выходкам Феликсы — в конце концов, они никому не приносили вреда — но в один день волшебница перегнула палку. Она с упоением рассказала новой подруге о пророчестве Маронды и о своей мечте возглавить один из отрядов сил Света. Она говорила о битве так, словно в ней состоял весь смысл ее жизни, и Брисигида не на шутку испугалась таких рассуждений. Слово за слово, и они поругались. Вспыльчивая молодая герцогиня Ферран тут же умчалась, а жрица не пыталась ее вернуть.