Последний Вампир (ЛП)

— Добрый вечер, барышня. Меня зовут…
— У тебя есть три секунды, чтобы убраться к черту из моей гримерки, прежде чем я разнесу тебе башку.
Ах, как теплеет на сердце, когда я вспоминаю об этом.
Произнося эти слова, ты сжимала в руке довольно зловещего вида серебряный револьвер, сидя по-солдатски прямо и без улыбки в кресле перед освещенным туалетным столиком, и я не сомневался в твоих намерениях. Но я не двинулся с места, потому что был слишком удивлен наличием у тебя пистолета и полным отсутствием страха, который я учуял в тебе. Ты была возмущена и рассержена моим внезапным, незваным появлением, но, чтобы бояться меня, нет, этого точно не было.
Сколько знаменитых, желанных женщин, застигнутых врасплох странным, хмурым русским ростом под два метра в уединении своей гримерной, не почувствуют страха?
Спорный вопрос. Достаточно сказать, что ты единственный человек, женщина, которую я когда-либо встречал, и которая абсолютно ничего не боится. Так что да, я был застигнут врасплох твоим пистолетом и твоим бесстрашием, отчего краткий миг стоял неподвижно.
И еще — лиф твоего белого танцевального костюма стал прозрачным от пота.
Прости меня. В конце концов, я всего лишь мужчина. Хотя мое сердце перестало биться почти три четверти века назад, вид идеальной груди все еще может ослепить меня.
— Один.
Судя по тону твоего голоса и тому, как ты опустила прицел пистолета на мою промежность, я догадался, что к тому времени, как ты досчитаешь до трех, я лишусь важной части своего тела. Поэтому я импровизировал.
— Тебе не нужна операция, чтобы спасти свою жизнь, Майко. — Единственное, что тебе нужно, это тот, кто стоит сейчас перед тобой.
Ты моргнула. Твои глаза — необычного темно-серого цвета, цвета грозовых туч, на мгновение сузились, потом ты вздохнула. Ты откинулась на спинку стула и с видом заученной скуки, словно делала это тысячу раз, взвела курок.
— Как ты прошел мимо охраны?
Мой ответ был честным.
— Я зачаровал их. Пройдет не меньше часа, прежде чем они снова вернутся в строй. А пока твоя охрана мирно почивает в чулане для швабр, в том, что в конце коридора.
Последовала секундная пауза, пока ты обдумывала сказанное мной, выражение твоего лица было непроницаемым. Затем ты спросила
— Это ты оставляешь те отвратительные сообщения на моей голосовой почте?
Я отрицательно покачал головой.
— Тогда цветы. Это ты всегда присылаешь черные розы.
Черные розы? Я даже не подозревал, что такая вещь существует. Я снова покачал головой.
Ты поднялась со стула одним плавным, быстрым движением конечностей и посмотрела на меня свирепым, немигающим взглядом тигрицы, созерцающей обед. Пистолет в твоей руке ни разу не дрогнул.
— Кто бы ты ни был, — сказала ты еле слышно, — я хочу, чтобы ты кое-что знал. Я хочу, чтобы ты поверил тому, что я собираюсь тебе сказать, потому что я скажу это только один раз.
Я ждал, наблюдая за тобой, слыша, как кровь стучит в твоих венах, чувствуя жар твоей кожи, вдыхая запах твоего пота, твоего гнева и слабый, перезрелый фруктовый аромат твоих поврежденных почек.
— Если ты сейчас же не повернешься и не выйдешь за дверь, я тебя убью.
И о, моя храбрая, дорогая девочка, я снова влюбился в тебя.
 21:23 
Позже ты признаешься мне, что никогда не встречала такого крупного и устрашающего человека, который казался бы такой удобной мишенью под дулом пистолета.
— Как волк, — произнесла ты. — Голодный волк с глазами темными, как полночь, и очень зловещими зубами.
Я снова упоминаю о зубах, потому что, если ты не будешь проявлять осторожность, они навлекут на тебя проблемы. Не позволяй своей жажде оставаться неудовлетворенной слишком долго, иначе эти удлиненные клыки выдадут тебя. Ты будешь вести приятную светскую беседу с подругой или официантом, или с кем-то, кто сидит рядом с тобой в автобусе, и вдруг он или она отвернется, и запах, который поднимется из его горла, будет настолько опьяняющим и подавляющим, что ты не сможешь сопротивляться. У тебя слюнки потекут, клыки удлинятся, ты набросишься и сожрешь его или ее.
 
Людские глотки будут дразнить тебя всю твою оставшуюся жизнь, поэтому убедись, что питаешься регулярно, чтобы держать твой голод под контролем.
Кстати, когда я использую слово «питаться», я имею в виду пить донорскую кровь людей из банка крови или больницы, или, если хочешь, пить кровь животных. Подойдет любое животное, хотя чем они крупнее и плотояднее, тем большей силой они обладают. Пить кровь прямо из вены живого, дышащего человека — значит поддаться самым темным демонам своей природы.
Если ты будешь пить кровь людей слишком долго, ты одичаешь.
И, скорее всего, потеряешь рассудок.
Видишь ли, в крови, взятой непосредственно из плоти, содержатся воспоминания. Истинная сущность человека, его душа, если хочешь, содержится в плазме и тромбоцитах, циркулирующих по венам. Достаточно капли этих чужих воспоминаний, и твой разум начнет плавать в их океане, неспособный различить, что реально — что случилось с тобой — и что является воспоминанием от убийства. Животные не формируют воспоминания так, как люди, поэтому их кровь безопасна.
Тем не менее, избегай лакомиться домашними кошками. Они держат обиду, и это делает их кровь горькой на вкус. Собаки на вкус как счастье.
Мне потребовалось несколько очень темных лет, чтобы отучить себя от употребления человеческой крови, и мне пришлось приложить для этого всю свою силу воли. В конце концов, я думаю, что меня спасла клятва Гиппократа, которую я давал, когда стал врачом.
Я буду назначать лечение на пользу моих пациентов в соответствии с моими способностями и моим суждением, и никогда никому не причиню вреда.
Не навреди. Это стало моей мантрой.
Помимо возможности безумия или превращения в настоящее животное, безнравственное существо, живущее как дикарь и полностью подвластное постоянной жажде крови, есть еще одна опасность в питье человеческой крови непосредственно из вены, на которую намекал мой Создатель, но я не понимал этого в течение многих, многих лет. С этого момента то будет единственная реальная опасность для твоего дальнейшего существования.
Но об этом чуть позже. А сейчас я продолжу свой рассказ о том, как ты очнулась здесь, чувствуя себя такой же сильной и возрожденной — и жаждущей — какой ты и являлась.
 22:16 
Когда ты угрожала убить меня, я должен признаться, я чуть было не лишился чувств от желания к тебе.
Обморок — это не то, к чему такой человек, как я, склонен или в чем ему подобает тебе признаваться, но, тем не менее, это правильный выбор глагола, поэтому я отложу свое эго в сторону ради потомков. Все еще в балетной пачке, колготках и атласных балетных туфлях с косточками, будучи так странно эротичной, хрупкой и бледной, как фарфоровая кукла, но в то же время яростной, как плюющаяся ядом кобра, ты представляла собой такую удивительную картину женского гнева, что я потерял чувство реальности, проигнорировал пистолет, одним молниеносным движением пересек комнату и поцеловал тебя.
Прости за каламбур, но я обожаю сильных женщин.
Теперь ты можешь задаться вопросом, как, учитывая вышеупомянутые клыки, которые появляются, когда мы голодны или возбуждены — а в тот момент я испытывал и то и другое — вампир может правильно целоваться.
Одним словом: осторожно.
Но я уже признал, что потерял голову, и поэтому должен признать, что в первый раз, когда мы целовались, я не был достаточно осторожен.
Я пустил тебе кровь. И, наслаждаясь особым сладким, пьянящим совершенством твоей крови, подаваемой при оптимальной, усиливающей вкус температуре тела, пропитанной твоей памятью, так что я в яркой, ослепительной вспышке понял, какая ты смелая, настоящее львиное сердце, находчивая, дисциплинированная, осторожная и вспыльчивая, но при этом по-настоящему добрая и преданная женщина, я потерял рассудок.