Четверги мистера Дройда
Из-за шкафа послышался шорох. С револьвером в руках он бросился на шум и за книжным шкафом обнаружил связанного Корнелиуса Крока, лежавшего в обмороке.
— Сюда! — закричал он, поднимая с пола Корнелиуса Крока. — Сюда!
Лаборант дрожащими руками поднес флакон со спиртом к носу Корнелиуса. Тот вздохнул, у него дрогнули и медленно приподнялись веки.
С минуту смотрел бессмысленным взором на окружающих, сделал попытку встать и с помощью Грессера сел. Постепенно сознание возвращалось к нему, и наконец, он, по-видимому, вспомнил все. Пошатываясь и опираясь на караульного начальника, Крок дошел до письменного стола, опустился в кресло и, обхватив голову руками, сидел в позе безмолвного отчаяния. Так просидел он несколько минут.
Когда Крок опустил руки, на лице его уже не осталось следов перенесенного потрясения: оно по-прежнему было решительно и спокойно. Придерживая рукой голову сзади за правым ухом и по временам морщась, как от боли, Крок стал отдавать короткие и четкие приказания караульному начальнику и Грессеру.
— Немедленно оцепить Карантин. Обыскать все здание. Сообщить в Комитет. Позвонить профессору Ульсусу Ван Рогге. Известить сэра Клукса.
— Есть! — сказал начальник, направляясь к дверям.
— Идите и вы, — приказал Крок Грессеру, — распорядитесь, чтобы весь персонал оставался на местах и никуда не выходил без разрешения.
— Уважаемый профессор…
— Идите!
Происшествия этого вечера, по-видимому, не прошли бесследно для Корнелиуса Крока, так как, оставшись один, он с серьезным видом проделал ряд бессмысленных поступков. Достав из ящика незаполненную карточку, он начал что-то писать на ней и вдруг на середине слова, дернув рукой и описав кривую линию, посадил на карточку кляксу и пером сделал в ней дырку. Посмотрев с удовлетворением на свою работу и подождав, чтобы просохли чернила, он небрежно смахнул карточку со стола на пол и раза два наступил на нее ногой. Покончив с карточкой, Крок на цыпочках подошел к двери кабинета и неслышно запер ее. Наконец, взяв со стола тяжелый пресс и став перед зеркальным стеклом одного из шкафов, примерился и нанес себе сильный удар по голове сзади за правым ухом. Морщась от боли, пощупал моментально вскочившую шишку, небрежно положил пресс на край письменного стола, неслышно отпер дверь и уселся в кресло писать рапорт о произведенном на него нападении, чутко прислушиваясь в то же время к тому, что происходит в Карантине.
Трещали звонки. Охрана планомерно обыскивала Карантин, заглядывая во все закоулки, под лестницы, в темные камеры. Всюду слышался топот тяжелых шагов и грохот оружия.
Через четверть часа в Карантин примчался Арчибальд Клукс.
Он был взволнован. Сводки, поступившие в последнее время, рисовали перед ним картину брожения, картину какого-то пассивного заговора среди рабочих. Для всех, даже агентов Комитета, серьезного ничего не происходило, но Арчибальд Клукс был встревожен.
Правда, партия не подавала признаков жизни, но, читая между строк сводки, Арчибальд разослал всюду директивы о создании отрядов «Черного Креста» и внимательно изучал списки командного состава всей армии.
Когда он мчался в автомобиле к Карантину, то на улицах видел встревоженные группы жителей, таинственно перешептывающихся, и понял, что слухи о происшествии в Карантине успели проникнуть в город. Недовольный всем, он вошел в кабинет Корнелиуса Крока.
— Что случилось с вами? — почти весело, как будто не придавая никакого значения происшествию, спросил он, в то же время внимательно наблюдая за Корнелиусом Кроком.
— Я и сам еще не могу отдать отчета, — проговорил Корнелиус Крок, здороваясь с ним. — Такая дерзость и смелость! Я не могу опомниться, сэр Арчибальд. Я заполнял карточку, вот эту, — и Крок протянул поднятую с пола испорченную карточку, — и она, видимо, воспользовавшись моментом, нанесла мне сильный удар в затылок… И я ничего не помню, так как потерял сознание.
И медленно, с трудом, морщась от боли, Корнелиус Крок набросал картину нападения на него.
Арчибальд, внимательно слушая, набрасывал заметки в свой блокнот. Ему было непонятно, как Корнелиус, всегда такой осторожный, мог допустить такое грубое покушение, и, вспоминая Катю, вспоминая ее изящную фигурку, он не мог представить себе, как она могла протащить через всю комнату довольно грузную фигуру Корнелиуса. Невольно в блокноте он отметил свое недоумение вопросительными знаками, не замечая того, что Корнелиус Крок чрезвычайно внимательно наблюдал за его заметками.
Вопросительные знаки Арчибальда вызвали у Корнелиуса раздражение, и он, заканчивая торопливо рассказ, сунул руку за платком и взволнованно вскочил:
— Ключи… У меня пропали ключи!
— Какие ключи?.. Удивительно странно, — более отвечая своим мыслям, чем Корнелиусу, проговорил Арчибальд.
Обстановка покушения вызывала у него неясное подозрение против самого Корнелиуса.
— Мои ключи… От некоторых камер и также от секретных выходов.
Арчибальд внимательно взглянул в глаза Корнелиусу Кроку, и от этого взгляда Корнелиусу стало не по себе. Он понял, что еще более усилил подозрение Клукса.
— Что ж, произведем тщательное следствие. Я все выясню, мистер Корнелиус, все, — и улыбнулся немного иронически. — Я бы хотел осмотреть камеры ваших пациентов, а потом допросить вашего лаборанта.
— Идемте, я вам покажу, хоть признаться, я предпочел бы охотнее отдохнуть…
— Я могу осмотреть и без вас, мистер Корнелиус.
— Нет, нет. Без меня никто не может дать разъяснений.
Пациенты, сидевшие в камерах, были встревожены необычным посещением Корнелиуса Крока и Клукса. Эти два наводящие страх человека входили молча, всматривались в лица пациентов и выходили.
Прошли ряд коридоров. Всюду было тихо и спокойно. Пациенты не вызывали никаких сомнений. Подошли к последней камере № 725, находящейся в подвальном этаже Карантина. Караульный начальник, заранее подобравший ключ, готовился открыть дверь, но Крок остановил его:
— Сюда мы не войдем, здесь буйный пациент, он набрасывается на всех входящих.
Клукс бесшумно открыл глазок и несколько минут смотрел через него в камеру.
По ней, жестикулируя, быстро, ходил из угла в угол худощавый человек. Он действительно производил впечатление психически ненормального, то и дело подходил к стене и пробовал стучать в нее кулаком. Но стены и двери были обиты сплошь толстым слоем войлока, который поглощал всякий звук. Тогда он начинал кричать, но, убедившись, что звук умирает, не выходя за стены комнаты, хватал себя за голову, топал ногами, выкрикивая проклятия на всех языках мира.
«На кого он похож?» — думал Клукс, наблюдая продолжающего метаться человека.
Наконец больной, по-видимому, истощив все силы в бесплодных усилиях, бросился ничком на свою постель в позе безысходного отчаяния.
Клукс закрыл глазок и молча пошел обратно по коридору.
«На кого же он все-таки похож?» — продолжал он думать, задумчиво глядя себе под ноги. Оглянулся и на всякий случай запомнил номер камеры.
Корнелиус Крок молчаливо шел за ним. От него не укрылись ни задумчивость Арчибальда Клукса, ни его внимательно-напряженный взгляд, устремленный на пациента из камеры № 725.
«Да, пора кончать, — подвел он итог своим мыслям. — Пора!..»
Глава III
ЛАБОРАНТ ГРЕССЕР НА ПУТИ К КАРЬЕРЕ
На другой день после визита Арчибальда Корнелиус Крок, вполне убежденный в том, что находится под подозрением, решил проверить свое предположение и, вызвав по телефону Арчибальда Клукса, невольно был слушателем его разговора с лаборантом Грессером.
С неприятным чувством Корнелиус Крок положил трубку.
«Ему мало дознания, сделанного в Карантине, он вызывает его к себе, — подумал он. — Ну что ж, посмотрим. В общем, чем я рискую? Чем может рисковать Корнелиус Крок?..» — и он весело засмеялся.
Грессер, войдя в кабинет Корнелиуса, был настолько поражен смехом своего начальника, что совершенно растерялся и стоял, молча смотря в упор на Корнелиуса.