Эвис: Заговорщик (СИ)
Первый раз такое объединение получилось само собой, когда охранник какого-то обоза, возмущенный гибелью друга в только-только закончившемся поединке, решил отплатить мне смертью за смерть и попытался схватить Вэйльку за горло. А она, не задумываясь, в него влипла. Но обнаружив, что ножа в руке нет, придержала мужчину «стужей» — холодом, вымораживающим и тело, и душу — затем выдернула клинок из ножен на бедре и закончила привычную связку двумя добивающими ударами. После чего крайне расчетливо использовала его тело в качестве била и, тем самым, создала проход, по которому смогла прорваться в Круг Торра и уйти мне за спину.
Конечно же, одним разбором ее действий я не ограничился: той же ночью, заставив супругу повторить всю последовательность действий, обеспечивших ей победу в схватке с заведомо более сильным противником, решил, что отказываться от таких возможностей глупо. А на следующий день, заставив ее отработать новую «связку» на себе, убедился, что даже я, чувствующий пробуждение чужого Дара и неплохо владеющий клинками, не могу противопоставить Вэйльке ровным счетом ничего. Ибо удар «стужей» не требовал никакой подготовки и мог наноситься шагов с семи-восьми, а чудовищная вспышка холода не позволяла ни шевелиться, ни звать на помощь. Ну, и страшно обрадовался тому, что взял с собой Вэйльку, а не Найту.
С этого дня наши тренировки превратились во что-то невообразимое. Первую треть мы продолжали изучать технику работы клинковым оружием, отрабатывая новые движения в пределах Дара и с его же помощью. Вторую треть добивались предельно быстрого и абсолютно бездумного выполнения Вэйлькой связок с использованием «стужи». А во время третьей учились работать в связке мечник — Дарующая. То есть, объединять не только сильнейшие стороны каждого в одно общее целое, но и двигаться, чувствуя эмоции друг друга. И эта, последняя, часть тренировки настолько захватывала воображение, что прерываться для того, чтобы продолжить путь, получалось все с большим и большим трудом. Хотя полностью прерываться и не получалось: поняв, что мне сложно ориентироваться в наслоениях чужих эмоций одновременно с выполнением каких-либо действий, девушка заставляла меня вслушиваться в окружающий мир с утра и до позднего веера. А я описывал супруге ситуацию за ситуацией и требовал пошагового разбора возможных действий противников и каждого из нас.
Естественно, такая увлеченность освоением новых возможностей не могла не сказаться на настроении: необходимость тратить время на что-либо, кроме тренировок, бесила и ее, и меня. Поэтому, подъехав к воротам Глевина и увидев перед собой не только высоченные стены, но и очередь из доброй сотни желающих въехать в столицу Хейзерра, мы основательно расстроились.
Увы, мрачные взгляды, которые мы бросали на окружающих, одуревшую от жары и безделья городскую стражу и слишком въедливых мытарей, а также не самые милые лица привлекли внимание десятника. Поэтому, когда мы, наконец, дождались своей очереди и оказались перед воротами, он отвел нас в сторону и почти целую стражу сличал наши приметы с приметами, перечисленными в о-о-очень толстой пачке розыскных листков. В итоге, в город въехали поздно вечером, злыми до безобразия и настолько же голодными, но, собравшись с силами, решили устроиться на ночлег не в Нижнем, а в Верхнем городе.
Увы, уже через половину стражи, подъехав к очередным воротам, мы имели возможность убедиться, что наши лица, да еще и в преддверии ночи, почему-то не вызывают доверия и у этих стражников. Нет, загрести нас, конечно, не загребли, но весьма грубо послали туда, где и должны были, по мнению стражников, обретаться такие разбойничьи рожи, как наши. То есть, в Глевинские трущобы. Однако стоило мне продемонстрировать десятнику письмо с трилистником на месте печати и вложить ему в руку полновесный золотой, как наши разбойничьи рожи превратились в лица законопослушных граждан королевства. И подарили не только возможность въехать в белую часть столицы, но и знание о ближайших приличных постоялых дворах…
В «Королевский вепрь», расположенный в Купеческой слободе, в каких-то полутора перестрелах от ворот в Верхний город, мы вломились уже через кольцо. Перепоручили заботу о лошадях расторопному конюху, подхватили переметные сумки и чуть не захлебнулись слюной от аппетитнейших запахов, витавших в обеденном зале. Тем не менее, вместо того чтобы упасть за ближайший стол и потребовать всего, да побольше, заказали ужин в самостоятельно выбранные покои. И распорядились, чтобы его принесли после омовения…
…Последний пирожок с яблоками Вэйлька доедала лежа. Ибо объелась так, что сидеть была не в состоянии, а отказаться от возможности насладиться еще одним умопомрачительно-вкусным творением местного повара не смогла. Правда, способности соображать не потеряла, поэтому, справившись с последним кусочком, вытерла руки о предусмотрительно прихваченную с собой влажную тряпицу и задумчиво пробормотала:
— Ну вот, добраться — добрались. А что теперь? Я же говорила, что толком не знаю даже родового замка моего деда, а в Глевине вообще не бывала!
— Это мелочи! — усмехнулся я, с сожалением оглядел ее заметно округлившийся животик и расстроено поинтересовался: — Что, шевелиться не можешь вообще-вообще?
Девушка отрицательно помотала головой:
— Неа! Могу только дышать! И то не очень часто…
— Жаль… — вздохнул я и, взяв со стола колокольчик, несколько раз им потряс. А уже через несколько мгновений услышал стук в дверь: как и обещал хозяин «Королевского вепря», на мелодичный звон мгновенно отреагировала горничная, слонявшаяся по этажу.
— Заходи! — рыкнул я, чтобы подтвердить вызов, а когда невысокая, но довольно фигуристая молодуха вошла в гостиную и вопросительно уставилась на меня, отодвинулся от стола вместе с табуретом: — Все было очень вкусно. А теперь пришло время для незабудок[1]. Если они у вас, конечно, есть.
Незабудки были. На любой вкус, о чем мне сразу же сообщили. А когда я озвучил свои требования, пообещали в ближайшее же время привести на выбор штук пять. И исчезли.
Как только захлопнулась дверь в коридор, Вэйлька, все время нашего общения с горничной пребывавшая в легком ступоре, отмерла. И растерянно спросила:
— А меня тебе что, мало?
— Ну, ты же можешь только дышать! — «удивленно» спросил я, а когда супруга нахмурилась, развел руками: — Любимая, пойми, эти девки могут то, чего не можешь ты!
Прислушавшись к моим эмоциям и сообразив, что я издеваюсь, Дарующая изобразила нешуточное возмущение:
— Да ладно⁈
— Увидишь! — пообещал я. А через половину кольца показал. И даже дал послушать…
…Увидев перед собой золотую монету, рыжеволосая хейзеррка лет шестнадцати нервно облизала враз пересохшие губки и хрипло выдохнула:
— Все, что вам будет угодно, арр… и аресса! Вообще все!!!
Я задумчиво оглядел простенькое, но чистое и аккуратное платье, пышную грудь, приподнятую туго затянутым корсетом чуть ли не к шее, чем-то подкрашенные губки и ехидно подмигнул супруге. А когда она обиженно засопела, озвучил девице свои потребности:
— Ты сказала, что родилась и выросла в Глевине, так?
Незабудка торопливо кивнула:
— Это чистая правда, арр: я родилась и выросла в слободе златокузнецов, просто…
— Тогда расскажи-ка мне, где расположен городской дом Харзаха ар Улеми и как до него добраться… — перебил ее я. — Если, конечно, тебе все еще хочется заработать эту монету…
— … а не удар ножом в сердце⁈ — криво усмехнулась девушка и сглотнула.
Убирать ее, как свидетеля, я точно не собирался, поэтому подошел к переметным сумкам, покопался в одном из карманов и вскоре поставил перед незабудкой небольшой пузырек. Уже без пробки:
— Запах знаком?
Она утвердительно кивнула:
— Это сонный отвар!
— Расскажешь то, что нам нужно. Спрячешь монету в этой комнате. Выпьешь два глотка и заснешь. Убивать и грабить не будем, ни она, ни я — даю слово! Поэтому проснешься здоровой и богатой…