Заветное желание

— Слава Господу, нет, конечно, — прервал он. — По крайней мере, я надеюсь, что нет. Я узнал тебя, Лиззи.
Она совершенно не понимала, о чем он говорит, и ужасно побледнела.
Майкл потер лоб, голова у него болела с самого утра.
— Я знал, что ты Лиззи Олсон, с первого Дня.
Она с изумлением уставилась на него:
— Ты знал?
— Да. После того как мы пообедали, я позвонил матери и все выпытал у нее. Я сразу узнал твою улыбку. — Он подошел к ней и, показывая на сковородки, висящие над плитой, проговорил: — Можешь швырнуть в меня чем-нибудь, если хочешь.
— Ты знал… — повторила она.
— Я метался меж двух огней, Лиззи. С одной стороны, мать предупредила меня, чтобы я был добр к тебе. С другой — я не знал, что ты задумала, и должен был быть настороже. И вдруг я начал влюбляться в тебя, не понимая, что делаю.
Лиззи зажмурилась:
— Какая же я дура!
— Нет, ты не дура. — В его голосе была боль, но Лиззи не услышала ее.
«Надевала этот идиотский парик, накладывала ногти, а он все знал». Горячие слезы навернулись в уголках ее глаз.
— О Господи, лучше бы мне умереть!
— Швырни в меня сковородкой, — беспомощно проговорил Майкл и, подойдя ближе, притронулся к ней. — Лиззи…
Почувствовав, что он рядом, она открыла глаза. Слезы покатились градом.
— Уходи, Майкл. Пожалуйста, уходи. Я умоляю тебя, уходи.
— Какое имеет значение, знал я или нет, что ты выдаешь себя за нью-йоркского дизайнера?! Я люблю тебя, Лиззи. Я не могу…
— Не надо!.. — Теперь она испытывала ярость. Ей казалось, что так ее еще никогда не унижали. — Ты не понимаешь, Майкл. Я играла роль Элизабет Гест, чтобы не просить твоей помощи. Мне не нужно никакого покровительства. Я хотела, чтобы ты нанял меня исключительно из-за моих способностей, а не потому, что пожалел девушку из своего родного городка.
— Я и не думал жалеть тебя, — мягко ответил Майкл.
— Но ты подписал контракт, даже не взглянув на него.
Она отвернулась, чтобы он не видел ее слез и отчаяния. И любви. «А правда, какая разница? — подумала она. — Он сказал, что любит меня, а я знаю, что люблю его. Но из чего зародилась такая любовь? Из обмана. Лжи. Недоверия. И горечи».
— И проект ты едва просмотрел. Ты разрешал мне лгать и при этом заставлял страдать оттого, что я осознавала свою ложь, а сам про себя посмеивался. А прошлой ночью…
— Ты хочешь, чтобы я навсегда забыл эту ночь? Тебе станет от этого легче? А мне — нет! Я не хочу ее забывать, черт возьми!..
— Я хочу, — сквозь слезы прошептала она. — И еще я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас же. Сию минуту.
Он повернулся и сделал так, как пожелала она, — ушел прочь.
Вольф был из нетерпеливых. Но коварным он не был. Лиззи очень раздражительная женщина, но он любил ее. Он не жалел ее, нет. Нечего расточать жалость на образованных и способных женщин. И, будучи нетерпеливым, но не коварным, он готов был признать свою вину, раскаяться в содеянном и заняться с ней любовью.
Но он не сделал этого потому, что любил ее. Ей необходимо время, чтобы обдумать все и постараться понять и его положение. Он ведь не закатил скандал, когда она призналась в своей двуличности? Нет. Он вел себя, как и подобает мужчине. Конечно, он мог себе это позволить, потому что все уже знал.
На душе было погано, но уладить ситуацию можно. «Терпи, друг мой. И хотя бы один раз в жизни схитри».
Выйдя на улицу, он поймал машину и поехал на встречу с редактором. Думая только о Лиззи, он подписал самый неудачный в своей жизни контракт. Это было что-то из ряда вон выходящее.
Майкл собирался предоставить Лиззи на размышление столько времени, сколько ей потребуется. Но на деле запаса его терпения и хитрости хватило бы максимум дня на два.
Вернувшись в офис, он достал контракт с «Манхэттен дизайна», который и лежал теперь перед ним. Вот его ответ. «Давай, подруга, давай действуй», — думал он.
Челси возвратилась через десять минут после ухода Майкла и застала Лиззи плачущей на кровати.
— Лиззи, — сказала Челси, — ну ты совсем как маленькая.
 
— Он все знал!
— Большое дело!
Лиззи вздохнула и посмотрела на подругу, склонившуюся над ней.
— Челси, но ты же должна меня понять!
— А я и понимаю. Я тебе еще раз повторяю, что ты дурочка. Парень в тебя влюбился.
— Я не нуждаюсь в жалости.
— Да наш Майкл не тот человек, который готов сострадать всякому встречному и поперечному и уж тем более тем, кто водит его за нос.
— Но он…
— Он запутался. Еще бы, на его пути появляется маленькая девчонка из Уилсон-Крика со своими противоречивыми идеями и кружит ему голову. Перестань, Лиззи. Радоваться надо, что он с самого начала все знал. Значит, он стремился не к Элизабет Гест, а к тебе. — Челси вздохнула. — Глупенькая.
— Ты думаешь, я переигрываю?
— Как ребенок, Лиззи, как ребенок.
— Он ушел.
— Ты просила его?
— Ну…
— Надеюсь, ты не вернула ему деньги? Лиззи отрицательно покачала головой.
Она никогда так горько не плакала и не ощущала себя такой униженной. Вспоминая каждый раз, какому унижению подверг ее Майкл, она отказывалась думать о хорошем и желала завернуться в плед и лежать без движения.
А как насчет унижения, которому она подвергла его? Если он и вправду влюбился в нее, то тоже должен испытывать страдания. Однако она почему-то не сочувствовала ему. Она размышляла. «Жалею ли я сама себя? И нужна ли мне такая жалость?»
— Слава Богу, что все так обошлось.
С этими словами Челси достала из кармана халата платок и вытерла слезы Лиззи. Затем закрыла рот рукой.
Увидев, как подрагивает рука подруги, Лиззи заинтересованно посмотрела на нее:
— Челси, ты смеешься?
Челси свалилась на диван рядом с Лиззи и, держась за живот, принялась хохотать, не в силах остановиться.
— О Господи, никогда так не смеялась!
— Челси!
— Представляю, что он подумал, когда мы заявились в этих париках, с накладными ногтями на вечеринку… Ох, мне кажется, я умру от смеха. Бедный Майкл подумал, что мы умом тронулись!
— Надо было сразу нам сказать. Челси пришла в себя и, подперев голову одной рукой, проговорила:
— Тогда бы он ни за что в тебя не влюбился, и вы оба всю жизнь думали бы: а что все-таки могло произойти?
— Мы и теперь можем так думать.
— Ну, разве только если ты последняя Дура.
— Я не знаю, что мне делать, Челе. Я испугана. Никогда раньше со мной такого не случалось. А если я ошиблась? — Она снова всхлипнула, горло ее сжалось, а на глазах появились слезы. — Что, если он больше не захочет меня видеть?
— Не будь такой чувствительной, Лиззи. Мы получили от него двадцать тысяч, они лежат на твоем имени в банке. Поверь мне, он обязательно захочет тебя видеть.
— Точно, Челс, — сообразила Лиззи, чувствуя, что готова заулыбаться. — Конечно. Так-так-так.
Челси удивленно приподняла брови:
— Лиз, ты в порядке?
— Чувствую себя как никогда прекрасно. У меня есть план.
Остаток дня подруги оставались дома и работали. В среду Лиззи отправилась на Уолл-стрит, следуя указаниям Челси, каким общественным транспортом пользоваться, идя на встречу с Лаурой Голд. Лиззи рассказала, что недавно приехала в Нью-Йорк из Канзаса, показала свои работы и ответила на множество вопросов. Она поняла, почему Майкл не назвал ее имени Лауре Голд. Он поступил правильно. Лиззи была благодарна ему за то, что он избавил ее еще от одного мучительного обмана. Но он сделал это явно не из сострадания.
И теперь, когда Лиззи все больше думала об их необычных отношениях, она постепенно приходила к заключению, что Майкл, возможно, ругал себя за доброе отношение к человеку, обманывавшему его. И чем чаще она старалась поставить себя на его место, тем лучше понимала, в каком состоянии он находился. Больше того, он влюбился в женщину из своего родного городка, разгуливавшую по Нью-Йорку в идиотском парике и накладных ногтях.