Влюблюсь (СИ)

Риелтор обещала показать мне три наиболее отвечающие моим требованиям квартиры в центре. Переехать мы хотели давно. Даже не так, мы мечтали об этом. А теперь была такая возможность.
Выбрав приемлемый вариант, я чуть более довольный, чем до этого, вернулся домой.
Итак… завтра я увижу его. Завтра я снова нарисую божественно прекрасное лицо и глаза, от взгляда которых замираю. И пусть он ублюдок, пусть надменный урод и полнейшая скотина, но он сумел затронуть те струны моей души, которые не смог никто.
Обнажил мое нутро, заполнил мысли и сны. Медленно сводя с ума…Это страшно. Страшно терять себя в ком-то малознакомом. Чужом… Однако непослушное сердце замерло в ожидании завтрашнего дня. Притихло.
…
Я снова не сомкнул глаз, на этот раз я и не ложился.
Вдохновение свалилось в полночь. Руки, зудя, требовали кисть или карандаш, неважно что, главное — рисовать.
Сигарета в обветренных сухих губах. Волосы беспорядочно разбросаны по голым плечам. Штаны висят на честном слове. А босые ноги замерзли от холода деревянной половицы. Плевать…
Я, бегая глазами по холсту, вырисовываю уже знакомое лицо. Рисую увлеченно, детализируя каждую мелочь. Он сидит в кресле, ко мне боком. Обнажен по пояс. Босой и невероятно красивый. Расслабленный, мирный, сонный. С легкой улыбкой на прекрасных устах. Его глаза теплы. А рука крепко сжимает чью-то ладонь.
Точнее, это моя ладонь... В моих мечтах, несбыточных фантазиях. Наши пальцы переплетены. Так красиво, так идеально, так желанно. И тепло… Мне невероятно тепло внутри от одной лишь мысли, что подобное может случиться.
Кто-то ждет поцелуя. Ласки. Разговора. Жеста. Я же хочу просто подержать его за руку. Ощутить холодные длинные пальцы в своей руке. Согреть. Поцеловать каждую костяшку. Рассмотреть линии его ладоней, а после нарисовать, чтобы увековечить их в памяти.
Смеюсь тихо. Безумно. Курю много. Пью кофе. Рисую… И так весь день. Не хочу есть. Не хочу спать. Хочу, чтобы долбанные 17:00 уже наступили.
И мне станет на капельку легче лишь оттого, что я увижу его. Похоже, пора лечиться…
…
Я задремал как раз не вовремя. Прямо в кресле, замерзший и голодный… Тело дало сбой. Предательски. Из блаженной дремы меня вырвал звонок в дверь. Спотыкаясь, ковыляю к дверям, распахиваю. Давя зевок. Поднимаю глаза.
— У тебя пять минут и ни секундой больше, — деловито, раздраженно. Карие глаза выражают недовольство, разочарование.
— Есть, сэр, — ехидно вырывается, разворачиваюсь, иду в ванную.
Ледяной водой по сонному лицу. Хлопаю мутными глазами, пытаясь рассмотреть себя в зеркале. Ну и видок… Чищу зубы, собираю волосы в хвост. Иду к шкафу, хваля себя, что успел спрятать картину. Как чувствовал…
Неспешно одеваюсь, естественно, назло ему. Зачем? Кто бы ответил мне…
— У тебя минута, — отрезает, сверля соколиным взором. Ух… до мурашек.
— Ага…
— Женя, не зли меня, я ненавижу непунктуальность.
Я, сузив глаза, оборачиваюсь. И откуда смелость вдруг появилась?
— Правда? Помнится мне, ты сам мастер опаздывать.
Он лишь на секунду выказал удивление. Ошарашенно приоткрыв рот, но тут же собрался.
— Ты явно бредишь, мальчик, — холодно, как лед арктический. Вот сука…
====== Глава 12. ======
POV Рома
— Давай, тащи свою бездарную задницу ко мне, — ни кто иной, как Сергей, рычит в трубку.
— Нет, у меня планы.
— Нет у тебя планов, если я сказал, что ты должен быть у меня, значит, ты должен быть у меня, ясно?
— Нет, я не приеду.
— Да, — грубо, властно.
— Нет, — упрямо, хмурясь.
— Да, я сказал! — на повышенных тонах. Расплываюсь в ядовитой улыбке, глядя на себя в зеркало.
— Нет, — все в том же духе отвечаю и я знаю, что зря его злю, но я слишком сильно хочу увидеть художника. Потому буду давить до последнего, вырывая себе вечер свободы от его ненавистной рожи.
— Орешек, тебе напомнить кто тут главный?
— У меня семейные обстоятельства, гражданин начальник, ну войдите же в положение.
— Рома, если завтра утром тебя здесь не будет, можешь считать, что у тебя больше нет продюсера.
 
Вздыхаю, гневно глядя на телефон. Ненавижу, когда мной манипулируют. Когда указывают или угрожают. И послать не могу, ибо от него зависит моя карьера, и терпеть невозможно. Задолбал.
Кручусь в кресле. Разглядываю картины на стене, что висят ровным рядом… все семь штук.
Красиво. Проникновенно. Удивительное чувство — видеть себя со стороны, видеть чужими глазами. Именно Женя рассмотрел эти эмоции, именно это он запомнил, это зацепило его. Надеюсь, что зацепило…
…
Прогнал сестру. Сходил в магазин. В сотый раз переоделся. Волнуюсь, как баба...
Сижу в машине, нервно теребя сигарету между пальцами. Поглядываю искоса на подъезд, но не поворачиваюсь, не хочу, чтобы, когда он вышел, то увидел, что я ждал… очень ждал его. Уж лучше пусть думает, что мне безразлично. Скучно.
17:15… Его нет. 17:30… Его нет. Он что, издевается? Забыл? Не получил записку? Бля…
Поднимаюсь на его этаж, стою с минуту у двери, а после звоню. Жду… Вуаля. Дверь, мать ее, открылась, и вышел Женя. Сонный. Растрепанный. Сексуальный… Но это лишь мысли, с виду я был злее бойцовой собаки.
Грублю, раздраженно задеваю, но слежу за каждым его движением. Какой же он плавный, грациозный, красивый по-своему. Сосредоточенно одевается. Медленно, слишком медленно. Назло? Пытаюсь снова зацепить его словами, что колются как колючки, не слишком больно, но приятного мало. И получаю контрольный выстрел между глаз.
Я мастер опаздывать? Это он о нашей первой встрече? Понадобилась вся моя чертова сила воли, чтобы затолкать истинные эмоции под маску. Почему рядом с ним это делать так сложно?
Наконец, выходим. Молча. Он, насупившись, с темными кругами под глазами, и я, с виду безразличный и порядком злой, но лишь с виду. Медленно моргает, спокойно глядя вокруг. Садится в машину. Задумчиво поглаживает свою руку. Я бы хотел, вот как он сейчас, водить большим пальцем по его ладони. Медленно. Чувственно.
Дорога быстрая. Незаметная. Ведь все мое внимание привлекает он. Пусть и не открыто, а краешком глаза, искоса… украдкой, но я наблюдаю за ним.
Поднимаюсь на свой этаж. Распахиваю дверь. Пропускаю его вперед.
— Че встал посреди комнаты, как вкопанный? — резко спрашиваю, видя его замешательство. Зря? Зря. Но я как ребенок, который хвастается своей новой игрушкой, нервничаю, что ему не понравится моя квартира.
— Куртку куда? — бесцветно. Серо… неприятно. Я, стиснув зубы, заставил себя не поежиться. Беру его вещь и, повесив в шкаф, иду непосредственно в свою обитель зла. Избегаю взгляда, делая вид, что ну очень занят включением ноутбука. Присаживается на диван. Раскладывает мольберт. Кисти, карандаши, чистые листы. Делает вид, что картины на стене его не волнуют. Однако я пару раз замечаю, как он нервно на них поглядывает. Видеть его в своей комнате — это так… волнительно. Жаль, что здесь он не по собственному желанию, жаль.
— Что сегодня вы желаете? — пшеничная бровь чуть вздернута. Я на секунду сжимаю руки в кулаки. Больно. Сильно. Официоз губит ситуацию. Официоз рубит сук, на который я взлезть пытаюсь. Официоз выстраивает еще большую стену между нами.
— Хочу цветную работу.
— Это дольше. Намного.
— Знаю, но пока не дорисуешь, не отпущу, — чуть сузив глаза, отвечаю. Перспектива держать его в своеобразном плену манит.
— Ясно, я позвоню тогда и предупрежу, что буду поздно.
— Ага… — не зная, что еще тут сказать, выдаю. Стягиваю с себя шмотки, ну точнее пиджак, и всякие там побрякушки, оставаясь только в джинсах и майке.
— Ванюш, передай маме, что я либо ночью приду, либо утром, — устало произносит. Когда он спал последний раз, интересно… — Прости, родной, и да, можешь у меня спать, только картины не трогай. Хорошо. Куплю. Обещаю, — улыбается уголками губ.
Его любовь к братику такая явная. И улыбка такая искренняя, хотя тот, кому она предназначена, и не видит ее.