Два с половиной человека (СИ)
И, пожалуй, единственный способ сделать это – разговорить девочку, которая умеет хранить секреты.
– Ты довольна, матрёшка? – бегло целую её влажный висок, прикрывая девушку одеялом.
– Теперь – довольна, – хмыкает она. – Вот только не знаю, надолго ли.
– Так и быть, можешь шалить сколько влезет, пока я рядом, – усмехаюсь в ответ. – Ты ничего больше не вспомнила? Ничего не хочешь мне рассказать, Рит?
Весёлое выражение её лица стирается. В глазах мелькает паника, но Туманова быстро берёт себя в руки.
– Мне по-прежнему нечем тебя порадовать, Яр, – говорит она.
Что ж, я догадывался, что разговорить её нелёгкая задачка. Осталось только проверить насколько.
– Рита, сейчас мы пришли в такое место, – аккуратно начинаю я, – откуда только два пути: либо к твоему спасению, либо в самые глубины кошмарных испытаний для тебя.
– Это что, ультиматум? – вскакивает она. – Ну если мне нечего тебе рассказать! Не-че-го! Я не общалась с Тумановым, он не посвящал меня в свои дела или проблемы! Я ничего не знаю!
Её глаза полны слёз и такой обиды, что у меня перехватывает дыхание, но я должен довести это до логичного конца.
– Рит, я помочь хочу, защитить тебя. Но я топчусь, словно слепой котёнок, на одном месте, потому что совершенно ничего не знаю о тебе. И ты совершенно мне не помогаешь. Только и твердишь, что ничего не знаешь. А если это никак не связано с твоим мужем? Подумай, есть ли кто-то в твоём окружении, кто желал бы тебе за что-то отомстить?
– Кто, по-твоему? – утирает она нос рукой. – Одноклассница, у которой я увела парня? Господи, Ярослав, я не какая-то глава мафиозной группировки! Я обычная беременная девушка, которой всего восемнадцать!
– Скажи, Рит, как к тебе относились родители?
– Как-как, обычно! Я любила их, они любили меня, пока однажды не выдали замуж за Туманова.
– И ты никогда не замечала никакого странного отношения к себе?
– Нет, что ты. Папа всегда очень много работал, мама занималась мною. Кружки, спортивные секции, театры, музей, туристические поездки.
– Всегда сама? Няни у вас не было?
– Ну совсем в детстве была нянюшка. Няня Ирма, – Рита нежно улыбается. – Пока мы не переехали, она часто занималась со мной. Готовила к школе и вообще.
– А чем занималась твоя мама? – спрашиваю как можно более беспечно.
Рита, конечно, ничего не подозревает, но я хочу, чтобы наш разговор был максимально откровенный и она не сжималась от страха, словно её пытают.
– Так братом моим, – говорит она. – У меня был старший брат, он погиб в первом классе. Мы из-за этого и переехали. Мама тосковала сильно, много плакала…
Я в шоке. И это слабо сказано! Почему, интересно, мне пришлось ехать хрен знает куда, чтобы узнать это, когда Рита и сама прекрасно могла всё мне рассказать?
– Сочувствую, я не знал, – говорю ей.
– Спасибо, но я его особо не помню, маленькая была. Фото видела, конечно, знаю, что Максим утонул в проруби по весне… Но на этом всё. Так, на границе сознания остался смутный образ, но ничего конкретного, за что я могла бы уцепиться, нет.
Ладно, не всё. Но то, что Туманова вообще говорит хоть что-то, уже прогресс.
– А родители… ну знаешь, не винили тебя в том, что с ним произошло?
– Яр, – она мягко смеётся, – мне было около пяти лет. Максимум, что я могла утопить, так это новые сапожки в ближайшей к дому луже! И то, по собственной неосторожности зайдя в эту самую лужу! Я, конечно, не суперопытная мама, но прочитала много книг о детях, воспитании и психологии. Как правило, приступы агрессии у детей возникают на фоне рождения младшего ребёнка, а не наоборот. Я не чувствовала себя лишённой родительской любви и поддержки, даже несмотря на то, что проводила больше времени с няней Ирмой, чем с мамой.
– Я не имею в виду, что ты… – чёрт, как же порой тяжело найти правильный подход к человеку. Особенно, в этой ситуации, когда и слово неосторожное боишься сказать, и обидеть невольно, зацепить, задеть. – Бывают же несчастные случаи. Я имею в виду, что не думали ли родители, что это ты попросила брата выйти на лёд? Ну знаешь, из любопытства детского?
Рита на мгновение задумывается:
– Ничего такого не помню, прости. И, вообще, я немного не понимаю, как смерть моего брата в глубоком детстве может относиться к тому, что происходит со мной сейчас?
– Пока не знаю, – разочарованно протягиваю в ответ. – И ещё один вопрос, матрёшка, ответь, пожалуйста, даже если он покажется тебе немного странным.
– Давай уже свой странный вопрос, – пыхтит Ритка. – Но, учти, мы хотим есть. Поэтому…
– Знаю-знаю! – усмехаюсь я. – Сейчас пойдём завтракать, только один вопрос: Рит, ты, случайно, не наблюдалась в детстве в психоневрологическом диспансере?
Она краснеет. И поджимает губы. Моё сердце устремляется вниз и, кажется, абсолютно перестаёт колотиться, когда она спрашивает у меня:
– Откуда ты узнал?
– Расскажешь, конфетка? – несмотря на ошеломляющую новость, мне удаётся сохранить тон ровным и спокойным.
Я вижу, что ей не хочется говорить об этом. А кому бы хотелось, верно? Но мне необходимо знать и её версию событий, чтобы вовремя ей помочь. Чтобы вообще ей помочь. Потому что сейчас это выглядит перетаскивание воды в решете.
– Яр, я… – мнётся она, – действительно не хочу об этом говорить. Это такая глупость, ей-богу…
– И всё же, Рит. Пожалуйста. Я тебе даю слово, что это никоим образом не отразится на моём отношении к тебе.
Она поджимает губы и зажмуривается на миг. Решается. А решившись, смотрит на меня глазами, полными слёз. То ли из-за ситуации в целом, то ли из-за беременности Рита очень много плачет в последнее время. И в целом, её слабость и вялость служат тревожным сигналом, что время моё на исходе.
– Мне было лет девять тогда. Я возвращалась со школы одна – такое случалось крайне редко. В тот день маме перенесли запись к стоматологу, и она не успевала вернуться. Хотела попросить соседку, но я ей и сказала, что уже достаточно взрослая и дойду сама. Мы жили в коттеджном посёлке «Сосны», это…
– Я знаю, где это, – я ободряюще сжимаю её руку, которую потряхивает от мелкой дрожи.
– Школа совсем недалеко, и всё же мне пришлось идти через весь посёлок. Обычно мама возила меня на машине, и я не в полной мере осознавала реальное расстояние. А идти около двух километров по незнакомым улочкам… Приятного мало. – Рита закатывает глаза. – Ой, не буду размусоливать тут и прибедняться. Меня испугал какой-то пацан, такой же школьник с рюкзаком. Шёл за мной по пятам, стоило ускориться – ускорялся, побежать – бежал. И смеялся. Ему было забавно, а я страху натерпелась, пока навстречу не попалась какая-то женщина с собакой. Он шмыгнул в ближайшую подворотню и скрылся между заборами. А я попросила женщину проводить меня до дома, потому что заблудилась.
– И причём тут посещение врача? – озадаченно спрашиваю у неё.
Что за чушь?!
– Проблема деликатная, но если ты настаиваешь, – краснеет она. – После этого случая я стала… по ночам… ну, понимаешь?
Она пыхтит и отодвигается от меня.
– Ты обещал, Ярослав!
– Обещал, – всё ещё не доходит до меня.
– В общем, такая история.
– Погоди, а причём здесь врач?
– Ты такой тугодум, – она закатывает глаза. – Энурез у меня был. Поэтому меня наблюдал врач. Но после курса лечения всё прошло.
– Только это?
– Нет, а тебе недостаточно? – возмущается она. – Я тебе такой секрет рассказала, знаешь ли, а ты равнодушно спрашиваешь: «Только это?» и на этом всё?!
– Да просто я думал, что это что-то серьёзное, а это…
– Нет, это серьёзное, Ярослав. Ты вообще представляешь чувства почти десятилетней девочки, которая писается по ночам?!
Тут же тороплюсь исправить свою оплошность:
– Нет, но надеюсь, что проникнусь с полной ответственностью, когда она родится.