Два с половиной человека (СИ)

Но стоит мне глотнуть влажной взвеси стылого воздуха на полную грудь, как перед глазами мысленно встаёт картина спящей на диване в неудобной позе Ритки.
– Ярик, я собрала людей, можем выезжать.
– Езжай с ними, я догоню.
– Ты с ума сошёл, Власов? Без погон остаться хочешь?
– Геля, езжай с парнями. Я догоню, – несдержанно кричу на неё, но мне нет до этого дела. – Прошу тебя, Геля. Мне нужно полчаса, и я нагоню вас на трассе.
Она не задаёт вопросов. Прекрасно видит по моему состоянию, что я просто не способен сейчас отвечать. Да и вряд ли когда-либо буду.
Ведь если я не застану Риту в собственном доме, куда я спешно выезжаю, едва дождавшись, как мои коллеги скроются из вида, то мне придётся выполнить приказ и достать беглянку из-под земли.
  
16. Маргарита
 
Шарю рукой по стене в абсолютной темноте, но не понимаю, как открыть эту чёртову дверь. Бесполезные попытки выбраться из дома лишь тратят время.
Я снова стягиваю сапожки и тихо покидаю гараж, возвращаясь в тёплый коридор. Осматриваюсь по сторонам, замечаю тень на лестнице и ныряю обратно в нишу.
Сердце гулко стучит о рёбра. Металлический вкус страха растекается по языку, касается нёба, заполняет весь рот. А низ живота сводит судорогой. Вот уж для чего точно не подходящее время!
Мне нужно просто дойти до двери и выйти на улицу. Я в полной мере осознаю, что меня тут же схватит полиция, что я могу подставить Ярослава, мужчину, который волнует меня больше, чем я готова признать. Но сейчас я могу думать только о том, чтобы добраться до двери и попытаться сбежать.
Я высовываюсь из своего смешного укрытия, смотрю по сторонам и, не замечая ничего подозрительного, делаю несколько быстрых шагов по направлению к двери.
– Где была, конфетка? – раздаётся за спиной голос хозяина, и я выдыхаю спокойнее.
Но тут же ледяной страх сковывает позвоночник. И я бросаюсь к Яру с сапогами в руках.
Он зол. Не знаю, что случилось, но он просто в бешенстве. Хочет сказать мне что-то, но я прижимаю ладонь к его губам. В его холодном, резком взгляде вспыхивает непонимание. И я поднимаюсь на цыпочках и прижимаюсь к нему.
– Кто-то на чердаке, – тихо говорю и торопливо поясняю: – Он пытается вскрыть замок на чердачной двери.
Ярослав отрывает от лица мою руку и прислушивается несколько мгновений. Не знаю, что он слышит за монотонным гомоном телевизора, но всё его тело вытягивается, напрягаясь.
– Будь здесь. – говорит грубо. – На улицу – только в самом крайнем случае, поняла?
Я часто киваю. Поняла я, поняла. Теперь я снова чувствую себя в безопасности.
Пружинистыми шагами мужчина поднимается по лестнице. Я вздрагиваю, когда он шумно выбивает дверь, ведущую на чердак.
– А ну, стой! – раздаётся его крик.
Слышится топот, шум возни вперемешку с ругательствами. Я делаю несколько шагов к двери, готовая в случае необходимости выбежать на улицу.
Раздаётся звон стекла. И мир словно застывает в этом мгновении. Я обмираю от страха. Даже не дышу. Чувствую, что-то случилось.
Слышу шаги. Тяжёлые. Неправильные. Глазами, полными ужаса, смотрю на лестницу. Словно в ожидании своего приговора. Но тяжесть спадает, стоит мне увидеть Ярослава.
Пока я не разглядываю его повнимательнее. Пока не замечаю, как он держится за свой бок. Пока не обнаруживаю кровь на его пальцах. Пока не вижу, как тяжело ему даётся каждый шаг.
– Яросла-а-а-а-ав, – завываю я, опускаясь на пол.
Только сейчас обращаю внимание, что с отчаянием прижимаю к груди сапожки, и откидываю их в сторону.
– Не реви, жить буду, – с усилием усмехается мужчина, но я лишь горше захожусь в рыданиях. – Рита, не сейчас! Давай, матрёшка, ну! Мне нужна твоя помощь.
Я резко замолкаю. Держась за стеночку, поднимаюсь и иду за ним, в гостиную. Я стараюсь игнорировать короткие волны, прихватывающие живот. Он словно каменеет на мгновение и тут же перестаёт меня беспокоить. Сейчас не время!
Ярослав устраивается на диване, стягивает пальто, рубашку. Я ничего не могу поделать с судорожными всхлипываниями, которые рвутся из моего глупого рта при виде рваной раны и сочащейся из неё крови. Но я делаю всё, что мне говорит мужчина.
 
Подаю полотенце (и ещё одно – подсовываю под его тело), нахожу аптечку, лью на порез обеззараживающее средство. Трясущимися руками сжимаю вместе края. Клею пластырь под аккомпанемент хриплого болезненного стона.
– Перевяжи теперь потуже, – распоряжается он, и я не выдерживаю.
– Тебе надо в больницу. Зашивать надо, Яр. Мне страшно, пожалуйста…
– Рита, делай, как я велю. Просто обмотай вокруг чёртовым бинтом и стяни потуже, чтобы эта царапина не расходилась!
– Ярослав, – хочу возразить, – не думаю, что…
– Так ты и не думай, конфетка, – резко обрывает меня на полуслове. – Я знаю, что мне нужно.
Я сжимаю губы, но не смею перечить. Выполняю то, что он сказал. Не могу передать словами, какие переживания вызывает во мне его тщательно сдерживаемая боль, бледное лицо в испарине, не ослабляющие напряжения бугристые мышцы рук.
Когда с перевязкой покончено, он встаёт с дивана, крепко сцепив зубы. Я понимаю, что он держит себя в руках, чтобы не вызвать моей паники. Но от этого мне не легче.
– Придётся нам, матрёшка, купить новый диван, как думаешь? – с напускным весельем бросает Ярослав. – Кажется, нет ни единого шанса, что нам когда-либо удастся привести его в порядок!
– Нам бы тебя для начала привести в порядок, – всхлипываю я.
– Не начинай, Рит. Всё хорошо. Видишь? Со мной всё в порядке. Побудь здесь, мне гостя надо проверить.
– Он что, ещё здесь? – вскрикиваю я.
– Был без сознания. Мне посмотреть надо, вдруг не успел уйти.
– Я иду с тобой, – заявляю мужчине.
– Да вот ещё, – с усмешкой говорит он. – Рит, не спорь. Мне важно, чтобы ты не подвергала себя и ребёнка никому не нужному риску.
Ярослав проходит мимо, касаясь ладонью моего живота. Я цепляюсь за его руку, задерживая этот жест, удерживаясь за растекающееся тепло.
– Я испугалась за тебя, Ярослав. Мне было страшно потерять тебя.
Он внимательно смотрит мне в лицо, смотрит мне в глаза. Что ищет? Да разве признается?
– Я знаю, матрёшка. Знаю. И я боюсь потерять тебя. Потерять вас.
Ярослав остаётся стоять неподвижно, только его голова склоняется к моему лицу, и он быстро целует уголок моих губ.
– Я быстро, Рит. Не бойся.
Ага! Легко сказать, не бойся, когда он и так пострадал и теперь еле передвигается, да ещё и на рожон лезет!
Если выбирать между его жизнью и собственной свободой, то какой, к чертям собачьим, тут вообще может быть выбор? Уж не все в полиции дураки работают? Кто-то да поверит и прислушается ко мне.
С такими мыслями я плетусь за Ярославом, поддерживая низ живота. Кажется, сегодня я чересчур перенервничала, раз его всё тянет и тянет.
Сейчас я только уговорю Яра позвонить в полицию и прилягу отдохнуть. А может, он успеет доехать до аптеки и купить мне токолитик? Нет, если я скажу, он ни за что не позвонит, а я не хочу, чтобы мужчина рисковал. Он и так рискует из-за меня…
Внезапная догадка настигает меня у входа на узкую чердачную лестницу. Ступеньки в каплях крови вызывают новый приступ страха, и я поднимаюсь под самую крышу таунхауса, придерживаясь рукой за стену для опоры.
Ярослав сидит на корточках и разглядывает пол. Не поворачивается на звук моих шагов, но протяжно выдыхает:
– Кажется, я сказал, чтобы ты ждала внизу.
– Я боялась, что он снова причинит тебе боль.
– И чем ты могла бы мне помочь? – усмехается Ярослав. – Придавить противника пузом к стене?
 
Я вспыхиваю и закусываю губу, проглатывая обиду.
– Ну зачем ты так?
Мужчина с трудом поднимается, и мне приходится перебороть желание броситься на помощь. Но ему ведь не нужна поддержка и опора в лице пузатой!