Враг (СИ)

С замершим сердцем наблюдаю, как его худощавая фигура двигается прямо на меня.
— Просто я тебя тоже узнал, — мужчина останавливается в двух шагах от дивана. — Глупо было возвращаться и записывать номер моей тачки. У тебя был шанс, можно было просто убежать, как в первую нашу встречу, а ты его так по-тупому проебал.
Молчу. Не потому, что мне нечего сказать, а просто язык не слушается меня, и тело как будто льдом обложили, заморозили. В голове только одна мысль: «Я не выберусь отсюда никогда».
— Знаешь, ты ещё красивее стал, и короткая стрижка тебя не портит, даже наоборот, — рассматривает меня как товар на витрине магазина. —Только вот помятый совсем. Где же тебя так потаскало? Или ты любишь пожёстче? — оскаливается в плотоядной улыбке. — Я ещё тогда догадывался, что из тебя вырастет горячая штучка. А вот дружку твоему тогда совсем не понравилось.
— Уроды… — шепчу одними губами.
— Что ты там говоришь? — делает ещё шаг ко мне, и я вжимаюсь в спинку дивана в надежде врасти в неё.
Мотаю головой и сжимаю зубы, понимая, что злобными словами и бесполезными оскорблениями сделаю себе только хуже.
— Правильно. Молчи. Нам твоих слов и не нужно, а ротику твоему можно применение и получше найти.
«Нам?!» — от понимания того пиздеца, в который я попал, вновь начинает тошнить. Вспоминаю добродушное лицо Ромки, который наверное до сих пор ждёт меня с сигаретами. Когда он поймёт, что что-то не так? Через несколько часов, а, может, дней? Скажет ли тёте Вере, что я пропал, или прикроет задницу друга и соврёт, так, на всякий случай. В Вере я не сомневался, она сразу побежит в полицию, как только узнает о моём исчезновении. А вот сколько понадобится времени полиции, чтобы разобраться в том, кого я искал, и понять, где искать меня?
Прикрываю глаза, когда мужчина нависает надо мной, в последний момент цепляясь глазами за кольцо и сверкнувший в свете лампы камень. Понимаю, что, несмотря на моё поведение и силу сопротивления, я всё равно сдохну в этих стенах, потому что я свидетель, а совсем скоро стану ещё и жертвой.
  *
В тот раз меня не тронули. Когда я уже почти чувствовал его руку у своего лица и собрался бороться до последнего, мужчина вдруг отошёл и, бросив на меня масляный взгляд, покинул подвал, оставив трясущегося меня на диване.
Вернулся он не один. И не с пустыми руками.
— Антоныч, какого хера ты его даже не связал? — самый старший из них захлопнул за собой дверь и закрыл её на ключ.
— Нахуя? — окольцованный хмыкнул и бросил на стол небольшую плоскую коробочку. — Отсюда не выйти, или ты думаешь, что он суицидник?
— Ну это тебе лучше знать, ты у нас с больными на голову общаешься.
— Ну… Это же больница, там и на голову встречаются, и на передок.
— Чего? — лысый, который за четыре года так и остался лысым, защёлкал пультом от плазмы. — Ты же вроде детей лечишь? Чё у них там с передками?
— Ну, лечу не я, в основном. А случаи разные бывают. Дети — существа глупые, иногда находят приключения такие, что тебе и не снилось, — смотрит на меня и подмигивает. — Да, пацан? Как тебе наше маленькое приключение? Прости, в прошлый раз не вышло.
Забиваюсь в угол дивана и обнимаю себя за колени. На несколько секунд мелькает абсурдная мысль бежать, только вот я не умею проходить сквозь закрытые двери, а число тех, кто не даст мне этого сделать, утроено.
— Что он такой ободранный? — лысый отставляет плазму в покое, включив музыкальный канал, и с интересом начинает меня разглядывать. — Антоныч, ты чё, без нас начал?
— Это не я. Он уже такой был, — Антоныч склоняется над столом и открывает металлическую коробочку, которую принёс с собой.
— Это что, укусы? — самый старший, которого я запомнил как водителя, заходит сбоку и начинает рассматривать мою шею.
— Как видишь, — достаёт из коробки ампулу и шприц. — Пацанёнку, наверное, нравится, когда силу прикладывают. Ты спину его не видел ещё. Мечта художника.
— Да-а-а? — тянет водила и вдруг хватает меня за плечо, пытаясь согнуть лицом в обивку дивана и поднять футболку на спине.
 
Дурею от страха и начинаю со всей дури лупить его по руке, отталкиваю ногами и пытаюсь уползти в другой угол дивана. Водила только смеётся, отходя на безопасное расстояние.
— Ничего, сейчас он шелковым станет, — Антоныч поднимает в пальцах шприц с мутной жидкостью внутри и выпускает воздух сквозь тонкую иглу.
— Где ты всё время эту дрянь берёшь? — лысый подходит к шкафу и, открыв его ключом, достаёт оттуда бутылку с янтарной жидкостью и три стакана.
— Я врач или не врач? — Антоныч хмыкает и кивает на меня. — Придержите, ребята.
Успеваю только соскочить с дивана и сделать несколько быстрых шагов к двери, которую не открыть. Глупо, наверное, но от страха цепляешься даже за минимальный шанс, самую призрачную возможность. Меня сбивают с ног прямо на пол, и, грохнувшись спиной на твёрдую плитку, в первое мгновение даже перестаю соображать, что происходит. Этой заминки достаточно, чтобы меня прижали к холодному полу и затянули на моей руке, немного выше локтя, резиновый жгут.
— Что это? — хриплю, как будто мне станет легче, если я буду знать, что за гадость расползается у меня внутри.
— Тебе понравится… — Антоныч прижимает коленом моё запястье, видимо, для верности, и профессионально вводит иглу.
Зажмуриваю глаза и в первые минуты не чувствую ничего, кроме ужаса и давления рук, держащих меня. Потом резко вдыхаю, когда эти руки отпускают, и я чувствую свободу. Подрываюсь, становясь на колени, но дальше подняться просто не могу. Ноги ватные, в руках лёгкое покалывание, откуда-то снизу поднимается горячая волна, проходит по внутренностям и, достигая мозга, пытается выбраться наружу, или мне просто так кажется? Встряхиваю головой, стараясь вытеснить эти ощущения, но выходит только хуже, перед глазами плывёт, и мне приходится упереться на ладони, чтобы не вписаться лицом в пол.
— Не слишком много? — слышу чей-то голос над головой, и меня тянут за волосы, заставляя откинуть голову назад.
— Нормально. Подожди минут пять, пусть пацан привыкнет, а то ещё заблюёт тут всё. Налей пока.
Отпускают… Упираюсь лбом в холодный пол, так легче. Слышу звон стаканов, и, кажется, кто-то говорит тост. Разве сегодня праздник? Пытаюсь по частям собрать разлетевшийся мозг. Не выходит, мысли скользят мимо, путаются, сбиваются в обрывки фраз, непонятных, но почему-то неприятных мне.
Через какое-то время, не знаю, через секунды, минуты, или часы, в голове немного проясняется, только тело слушается плохо, и мысли такие ленивые, что едва могу осознать их.
Поднимаю глаза, фокусируясь на трёх фигурах на диване, безразлично выделяю стаканы в руках с недопитой жидкостью и кривые усмешки. С чего они смеются или с кого?
— В прошлый раз девка быстрее очухалась… — кажется, это голос лысого.
— Так там доза поменьше была, она почти сама была согласна, — мужчина в белой рубашке встаёт и останавливается в шаге от меня. — А у этого глаза видел, какие дикие? У меня дети наверху с няней, нахуя тревожить малышню и старую женщину криками?
Криками? Смотрю на тёмно-коричневые туфли подошедшего ко мне. Кажется, я собирался уходить.
— Я пойду. Можно? — поднимаю голову, но лампочка в потолке слепит и не даёт разглядеть лицо стоящего.
— Конечно, пойдёшь. Только нужно будет кое-что сделать, — смеётся и почему-то разговаривает как с ребёнком. — Ты же не обидишь нас отказом?
— Вас? — поворачиваюсь к дивану, я уже и забыл о тех двоих.
— Конечно, — мужчина садится на корточки рядом со мной и берёт меня за подбородок. — Открой рот.
Моргаю, стараясь разглядеть лицо рядом. Не понимаю. А он не ждёт, когда я исполню его странную просьбу, надавливает на нижнюю губу, проскальзывает пальцем мне в рот, водит по зубам. Выкручиваю голову, пытаясь отвернуться, и тут же получаю по лицу ладонью. Это немного отрезвляет. Останавливаю взгляд на его руке, на пальце в золотом ободке. Я его знаю. И этих двоих, которые уже начинают раздеваться, тоже знаю.