Нет, мы не ангелы… (СИ)
— Ну, да, пациент скорее мертв, чем жив, — кивнул паренек, вновь забрасывая в рот горсть семечек.
— Но, если принять во внимание его функциональные возможности, — неожиданно пророкотал молчавший до этого старец, — то пациент скорее жив, чем мертв!
— Ну, нет, — «возразил» своему оппоненту рыжий, — пациент, сука, на данный момент является наглядным доказательством парадокса Шредингера — он и жив, и мертв одновременно! Жизнь и смерть одновременно смешаны или размазаны в нем в одинаковых пропорциях, что выглядит абсурдно с точки зрения здравого смысла. Не так ли, коллега?
— А в чем-то, может, вы и правы, коллега, — не дрогнув ни единым мускулом на морщинистом лице, подыграл своему рыжему подельнику Велес. — Но не водился бы ты, приятель, с этим своим Шредингером! Он тебя плохому научит… Если уже не научил.
— Заткнитесь! — Схватившись руками за голову, закричал мертвец. — Заткнитесь оба! Это все какой-то розыгрыш! Бред! Я просто сошел с ума!
— И эта истеричка наш инструмент? — Фыркнул Локи, с презрением оглядев стенающего покойника. — Похоже, что мы с тобой зря слили в сортир столько энергии, старый…
— Послушай меня, дружище, — Велес положил свою могучую руку на плечо восставшего мертвяка, — ты не сошел с ума. Просто… просто так для тебя сложились определенные обстоятельства. Вместо того, чтобы отправиться к Колесу Сансары на перерождение, твоя душа понадобилась ему…
— Кому «ему»? — перестав подвывать, спросил мертвец.
— Мы с коллегой предпочитаем не называть его по имени, — ответил Локи.
— Почему? — Покойник уставился своими мутными зенками на рыжеволосого. — Он что, Неназываемый, типа гребанного Волан-де-Морта из Гарри Поттера.
— Ты сказал Воланд? — удивленно протянул Локи. — Да, это одно из имен нашего горячо уважаемого «благодетеля».
— А «морт» у бриттов означает смерть, — добавил старик. — Ты сделал правильные выводы, смерт. Может быть, на этот раз он не ошибется? Тебе представилась уникальная возможность, смертный! — Наконец подошел к самому главному старик, из-за чего, собственно и была затеяна вся эта возня с воскрешением. — Ты можешь начать свою жизнь с чистого листа.
— Что ты сказал? — Не догнал с первой попытки мертвец.
— Мы готовы предоставить тебе возможность пожить еще немного! — терпеливо повторил старец, слегка повысив голос.
— Оглох, что ль, после смерти? — резко «наехал» на покойника наглый «парнишка» Локи. — Так вытряси землицу из ушей — мы подождем!
— Вы это реально? Или это все-таки какой-то розыгрыш, да? — С надеждой на последнее утверждение посмотрел на них мертвец.
— Делать нам больше нехрен, чем всяких дохлых говнюков разыгрывать! — Презрительно фыркнул рыжий.
— Так ты согласен? — пророкотал старикан, пригладив встопорщенную мокрую бороду.
— А что, сука, у меня есть выбор? — Неожиданно окрысился дохляк.
— Выбор всегда есть, — неопределенно пожал плечами старик. — Либо вернуться обратно в могилу — тогда нам будет очень жаль потраченных понапрасну ресурсов, либо сыграть с нами на одной стороне…
— Хоть мне и не уперлись ваши сраные игры… — Мертвец, наконец-то, собрал разбегающиеся мысли в кучу — возвращаться в могилу он не хотел. — Что я буду с этого иметь?
— Другой разговор! — обрадовано воскликнул рыжий. Он хотел панибратски похлопать мертвеца по плечу, но бросив взгляд на комки грязи, расплывающиеся под потоками дождя, передумал.
— Ты уже кое-что с этого имеешь, — продолжил старик. — Ты больше не мертв…
— Я б так ни сказал… — Покойник усмехнулся уголками рта. — По мне — так настоящий мертвяк…
— Нет, — качнул головой старец, — мертвяком тебе осталось ходить лишь несколько мгновений…
— Гордись оказанным тебе доверием, дядя! — Локи неожиданно нагнулся, поднимая с земли дымящийся кусок какой-то обугленной плоти. — Оно дошло до кондиции, старый! — Довольно заявил он. — Такой опыт и за столетия не пропьешь!
Подскочив к мертвецу, он одним движением располосовал шов на его груди, отросшими на пальцах когтями. После этого бывший бог всех плутов и мошенников воткнул в раскрывшуюся грудину обугленное сердце недодемона, которое мгновенно пустило там «корни».
Покойник истошно заорал, как будто его живьем бросили в костер, и попытался выцарапать из груди инородный предмет. Но не тут-то было! Чудовищный уродливый разрез, нанесенный в морге патологоанатомом, мгновенно «спаялся», оставив на бледной груди неопрятные и пугающие лохмотья кожи.
Распахнутые глаза мертвеца неожиданно сверкнули кровавым переливом, который мгновенно рассеял мутную пелену смерти, заполонив и радужку с белком. Мертвец закричал еще сильнее, раскинув в стороны руки и задрав взгляд к серому холодному небу. А за его спиной, прорвав с треском кожу между лопаток, развернулись огромные черные крылья…
[1] В христианской традиции к бесам причислены языческие божества, то есть слово было синонимом слова демон. «Повесть временных лет» начала XII века сообщает, что Перуна свергли с горы «для поругания беса, который обманывал людей в этом образе». С бесом отождествляется Велес в житии Авраамия Ростовского XV века.
Глава 5
СССР
Москва
1938 г.
В отделении Дорофей Петрович первым делом вызвал к себе лейтенанта Петракова — настырного и пронырливого опера, самого толкового в отделе сыскаря.
Лейтенант, приоткрыв дверь в кабинет капитана, поинтересовался:
— Вызывали, Дорофей Петрович?
— Да, Сергей, проходи.
— Есть проходить! — задорно тряхнув рыжеватым, слегка кучерявившимся чубом, произнес лейтенант, просачиваясь в кабинет начальника.
Усевшись на стул, Сергей вопросительно взглянул на капитана.
— Вот что, Сереж, — произнес Дорофей Петрович, — нужно собрать информацию на одну гражданку — Пелагею Хвостовскую, проживающую по Дровяному переулку восемь… Будет здорово, если сумеешь накопать информацию и на её мамашу. Есть подозрение, что на её квартире собиралась секта, действующая не один год. Пошуруй в старых архивах… Я понимаю, что почти ничего не осталось, — жестом остановил невысказанные лейтенантом возражения капитан, — но ты уж постарайся! Я знаю, ты можешь. Допроси дворника Епанчина — он говорил, что мать Хвостовской была «на карандаше» еще у царской полиции за те же прегрешения… В общем, действуй. Сыскать бы нам эту Пелагею, да тряхнуть хорошенько!
— Я постараюсь, Дорофей Петрович, — кивнул Сергей. — Есть у меня на примете старичок один старорежимный… Жандармским архивом в свое время ведал… Занимательный старикашка, повезло — не пришибли в семнадцатом, и после выкрутился — по старости не тронули… Деду девятый десяток, а память… Мы с его помощью картотеку бандитскую восстанавливали. Помните?
— А, ты о Полобухине Викентии Поликарповиче, что ль? — вспомнил капитан. — Живой еще, курилка?
— Живой, — подтвердил лейтенант, — и помирать, по-моему, пока не собирается.
— Вот-вот, поспрошай, — одобрил Дорофей Петрович. — Мало ли, чего там старый контрик вспомнит… А не вспомнит, применим к нему другие методы… — многозначительно намекнул капитан.
Престарелый архивариус жандармского управления Полобухин Викентий Поликарпович незаметно доживал остаток своих дней в цокольном этаже разваливающегося от ветхости барака, стоящегов самом конце бывшего Собачьего тупика, ныне носящего громкое название «тупика рабочих баррикад». Добраться до тупика Петракову удалось только к вечеру, когда садящееся багровое солнце, разрисовало улицу длинными причудливыми тенями. Едва ступив с дощатого тротуара в подворотню Собачьего тупика, лейтенант вляпался в свежий, еще дымящийся, конский каштан, который не заметил в сгущающихся сумерках.
— Твою же водокачку! — выругался опер, разглядывая уханьканные штиблеты. — Угораздило же! — Он судорожно принялся шаркать ногой по пыльной земле, стараясь очистить подошву от «ароматной мины».