Очарован наповал
— Я могу в них ходить.
Судя по взгляду, Чарли совершенно с этим не согласен.
За шесть лет работы в «Долго и счастливо» Дев несколько раз облетел мир, посетил десяток Карибских островов, помочил ноги почти в каждом океане, наблюдал за предложением руки и сердца на рассвете над Мачу-Пикчу[11], писал признания в любви на шести континентах. Почему-то Кейптаун лучше всех этих чудес, лучше любого из посещенных им мест. Из-за возвышающейся над городом горы все цвета здесь ярче. Дев влюбляется, даже не выяснив, что такое Банни чау.
Он восторгается металлическим подносом, нагруженным карри.
— Это индийское блюдо. В форме из хлеба.
— Я подумал, что тебе может понравиться.
— Это индийское блюдо в форме из хлеба.
— Я в курсе, Дев. Я же выбирал это место.
— Это индийское блюдо внутри гребаной формы из хлеба!
— Ты кричишь, — говорит Чарли, виновато глядя на уличного торговца, накладывающего ему вегетарианскую тикку масалу[12]. — Ты знал, что в ЮАР много иммигрантов из Индии?
Дев это знал, потому что по дороге сюда Чарли слушал подкаст, а потом дословно его пересказал.
На ланч они лакомятся невероятной индийской едой внутри формы из хлеба, потом Чарли ведет Дева на огромный рынок внутри старого склада, где сотни лоточников торгуют поделочными материалами, деликатесами и безделушками. Помещение склада огромное, наводненное звуками, изобилующее запахами. Деву оно тотчас приходится по вкусу.
А Чарли тотчас не приходится. Едва они переступают порог склада, его плечи напрягаются, брови привычно насупливаются.
— Давай присядем на минутку. — Дев ведет его к скамейке, стоящей в стороне, и Чарли тяжело на нее опускается. Пока он приходит в себя, Дев осторожно выбивает морзянку ему меж лопатками. — Извини… — выдыхает Чарли. — Я хотел, чтобы сегодня все получилось идеально.
— Сегодня все уже идеально. Напомнить тебе про индийскую еду в форме из хлеба?
Чарли слабо улыбается.
— Необязательно гулять здесь. Можно пойти в другое место, — предлагает Дев.
— Разве ты не хочешь посмотреть местные товары?
— Я просто хочу провести с тобой день, — не раздумывая, отвечает Дев. — То есть, раз у нас тренировочное свидание, думаю, тебе неплохо бы потренироваться говорить о том, что тебе нужно.
Чарли делает ровный вдох и улыбается.
— Кажется, я уже в порядке. Давай посмотрим, чем здесь торгуют.
— Здорово! Тогда поможешь мне подобрать что-нибудь шикарное для родителей. В сентябре у них была сороковая годовщина совместной жизни.
Чарли позволяет Деву стащить себя со скамейки.
— Чтобы помочь, мне нужно узнать побольше о Суниле и Шамим.
Дев не зацикливается на том факте, что Чарли помнит имена его родителей после одного беглого упоминания.
— Представь себе двух индийских детей, которые приехали в Штаты в шестидесятых, выросли в традиционных семьях, первокурсниками встретились в медицинском колледже Корнела[13]. Теперь представь их, арестованных за участие в разных протестных акциях, ставших не медиками, а профессорами гуманитарных наук, вовсю курящими травку. Вот тебе портрет моих родителей. Сейчас они владеют лавкой искусств в Роли, а по выходным ездят на семинары по йоге, организованные белыми.
Чарли смотрит на него не мигая.
— Тут все логично.
Они направляются к лотку, где торгуют изысканной керамикой — очень во вкусе Шамим, очень не по средствам Деву. Маленькая табличка на лотке поясняет, что половина выручки пойдет на нужды муниципальной школы в предместье Кейптауна.
— А как насчет твоих родителей? — Дев не может не вернуться к их старой тактике, при которой ему нужно юлить, проникая сквозь слои самозащиты Чарли.
Сейчас, впрочем, юлить не нужно. Чарли раскрывается ему сам.
— О моих родителях рассказывать особо нечего. Мой отец — бригадир на строительном участке. Мама — домохозяйка, растившая меня и моих братьев, которые играли в футбол и обожали меня поколачивать. Никто из родных понятия не имел, что делать с нейроотличным малышом, который боялся микробов и обожал разбирать разные гаджеты, чтобы понять, как они работают. По этой причине я ушел из дома в шестнадцать.
Силы воли у Дева немного, поэтому вся она уходит на то, чтобы не расцеловать лицо Чарли прямо посреди рынка. К счастью, в этот самый момент из-за кассы выбирается гончарка.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спрашивает она.
— Ваши работы прекрасны, — хвалит Чарли, а Дев разглядывает красивую чашу и сервировочное блюдо, представляя лица своих родителей, сообразивших, что он привез им из поездки что-то кроме дешевого кухонного полотенца.
— Ищете что-то конкретное?
— Подарок моим родителям, — отвечает Дев. — Им ваши работы понравятся.
— Блюдо и чашу сделала моя жена.
Чарли дергает Дева за рукав джинсовки.
— Тебе стоит их купить.
Дев чуть наклоняет чашу, чтобы увидеть ярлычок с ценой. Курс доллара к южноафриканскому рэнду он, конечно, представляет смутно, но не настолько смутно.
— Думаю… простите, думаю, мы еще посмотрим. — Дев пытается скользнуть за лоток, но Чарли с места не сдвигается.
— У вас есть доставка в США?
— Да, но, как правило, она занимает три-четыре недели.
— Отлично. Мы берем чашу и сервировочное блюдо.
— Чарли, нет! Я не могу… — Дев наклоняется к нему, чтобы гончарка не услышала. — Я не могу позволить себе такое.
— Зато я могу. Какой адрес у твоих родителей?
— Ты не должен делать это для меня!
— Знаю, что не должен, — просто отвечает Чарли. — Но я хочу.
Их плечи соприкасаются на миг, но только на миг, а в следующий Чарли достает бумажник, чтобы расплатиться. Дев наблюдает, как он передает гончарке свою карту, и зациклиться на бесконечной доброте Чарли себе не позволяет.
* * *
К тому времени, когда они выходят на улицу, облака успевают растаять, утро — смениться теплым днем. Из неведомого кармана Чарли достает очки «фенди», снимает свитер и начинает повязывать его вокруг пояса.
— Нет. Ни в коем случае.
— В чем дело?
Чарли показывает на рукава, плотно повязанные двойным узлом на бедрах.
— Пекло гребаное, таскать его весь день я не намерен ни в коем случае.
Дев качает головой с деланным отвращением. В этом весь Чарли — модель из рекламы парфюма от плеч до макушки, включая очки за пятьсот долларов; клуша-мамаша от пояса до пят, включая свитер, повязанный вокруг пояса, и удобную обувь.
У Дева вдруг возникает желание задокументировать этот день и именно эту ипостась Чарли, чтобы через полгода, когда он будет сидеть на диване в своей квартире в Эль-Монте[14] с тремя соседями, набранными через газету электронных объявлений, и смотреть телетрансляцию свадьбы Чарли и Дафны Рейнольдс, у него имелось доказательство, что существует ипостась Чарли Уиншо, которая покупает чужим родителям экстравагантные подарки на годовщину свадьбы, которая сквернословит и разрешает есть с его тарелки. Что существует ипостась Чарли Уиншо, которая принадлежит лишь ему, пусть даже только на минуту, пусть даже только на тренировочном свидании.
Желание настолько сильно, что не отмахнешься. Дев хватает Чарли за локоть и тащит на причал, с которого открывается живописный вид на Столовую гору.
— Чарли, сфоткайся со мной!
Чарли не сопротивляется. Он обвивает рукой плечо Дева, плотно к нему прижимается, височной ямкой припадает к его острой скуле. Следующие несколько часов Дев способен думать лишь о том, как идеально Чарли вписался, как удобно приткнулся ему под подбородок.
ЧАРЛИ
Чарли очень хочется немедленно поцеловать Дева.
— Дальше куда? — спрашивает Дев, пока их руки-ноги расцепляются медленно, словно куски застежки-липучки. Чарли показывает куда-то в сторону Столовой горы: ни на чем, кроме губ Дева, он сосредоточиться не в силах. — На небо? Мы прокатимся на вертолете? Ты спланировал свидание очень в духе «Долго и счастливо»!