Торжество долгой ночи

Он обернулся к Люциусу с очевидным вопросом, но ответ не последовал.
– Где? – повторил Джеймс уже с напором.
«Если Горан собирался выдать себя за Грея, он должен был быть уверен, что настоящий Грей не вернется домой», – размышляла про себя Нина, и от собственного умозаключения волосы на затылке зашевелились. Она уставилась на Люциуса внимательными глазами, точно хотела отыскать подтверждение или опровержение догадок.
Его молчание готовило к худшему варианту.
– Что тут происходит?
Шатаясь, словно в бреду, Грей удерживал себя на ногах благодаря стенам. Изуродованный багровыми синяками и ссадинами, он узнавался с трудом; поверив в его смерть, Нина сперва не пыталась распознать в лице что-то знакомое. Зажимая область солнечного сплетения свободной от опоры рукой, Грей тяжело дышал через рот, и было явственно заметно, как непросто давался ему каждый вдох, откликаясь мученической гримасой. Обнаружив труп Горана, он дотронулся до кровоточащей раны у своего виска и сморщил брови то ли от болезненного ощущения, то ли в попытках вспомнить случившееся.
– Я думал… этот тип меня прикончит, – едва смог проговорить Грей, пропуская воздух сквозь сомкнутые зубы.
– Все благодарности потом.
Не выпуская Люциуса из цепкого взгляда, Джеймс немного приподнял подбородок в выражении глубокой признательности. Нина поняла его жест без слов: она как нельзя лучше знала о таланте Люка вовремя приходить на выручку.
Что же Люциус задумал на этот раз?
– Через двенадцать часов мы должны быть в поместье Элфорда, – его заявление звучало, скорее, как беспрекословный приказ.
– Чтобы… – Джеймс намекнул на более развернутое объяснение.
Люк театрально закатил глаза:
– В крокет с Лорканом поиграть. Еще версии?
– Ты предлагаешь нам осадить особняк, полный охраны? – Нина развела руками, указывая на численное меньшинство.
– Надеюсь, в этот раз обойдемся без гончих, – перебил ее Джеймс, вдохновленный идеей осады куда больше.
– Гончих? – Кай недоуменно вскинул брови.
– Ну, судя по всему, питомником он не обзавелся, – Грей натужно истолковал возникновение предыдущего вопроса.
– Ты ведь знаешь, как устранить Лоркана, я прав? – Джеймс снова обратился к Люку.
– Допустим.
– Отлично! – Кай ударил кулаком по столу, приковав к себе взгляды. – Ты хочешь устранить Лоркана, а что будет с нами? Со мной? С ней? – он указал пальцем на Нину.
– Зависит от твоего решения, – загадочно улыбнулся Люк.
Нина почувствовала, как от его слов внутри что-то сжалось, и стало так тошно и скверно от всех этих загадок, недоговоренностей и спутанных перипетий, что она не смогла сдержать недовольства.
– Погоди! В который раз мы уже об этом говорим?
Люк невинно пожал плечами, будто не понял, о чем речь. Его притворство откликнулось в груди злобным раздражением; в гневе Нина бросилась из помещения, попутно пихнув Люциуса плечом. Довольно с нее на сегодня странностей.
Она едва отошла на пятнадцать шагов, когда Люк нагнал ее в коридоре. Схватив девушку за локоть, он грубым рывком притянул ее к себе. На Нину пристально уставились зеленые глаза, не излучая ничего доброго.
– В чем дело? – сердито прошипел Люк.
– Ты снова ведешь какую-то свою игру, руководишь нами, как пешками…
Не закончила она говорить, как Люциус импульсивно приткнул Нину к стене и угрожающе навис сверху, уперев руки с двух сторон от ее головы. В нос бросился запах смородины и морского бриза.
– Никому не говори, не смей толкаться у меня на пути, – угрожающе приблизив лицо, процедил он.
– Значит, мы в этой точке встретились впервые, – с иронией усмехнулась Нина. – Что же произошло в прошлый раз? Предположу, ты объявил, что среди нас предатель, и Горан открыл огонь?
– Впечатляющая проницательность.
О страсти Люциуса к иллюзиям было известно всем демонам. Но о перемещениях во времени – только Нине. Пророни она хоть слово правды остальным, и те начали бы вести себя странно и неестественно со знанием, что на судьбу можно влиять. Это очень усложнило бы Люциусу работу. Разумеется, Нина и в голову ни разу не брала раскрыть его тайну, однако вновь примерить на себя роль марионетки в руках пусть и талантливого, но все же кукловода, не доставляло никакого удовольствия.
 
Не найдя в ее лице признаков мятежа, Люк облегченно выдохнул и убрал руки. С минуту он смотрел на Нину, будто предавался смутным воспоминаниям, и вынуждал стоически выдерживать влияние его волшебных глаз. Настоящее испытание: красота Люциуса пленяла и погружала в гипнотическое состояние.
– Как же так вышло, что из всех бед ты моя самая большая головная боль? – огорченно проронил он, прежде чем развернуться, направляясь прочь из дома.
– Уходишь через дверь? – с вызовом бросила Нина ему в спину. – Вот это фокус.
Люк оглянулся с усмешкой.
  
Глава 22. Прощание
 
Что ж, возможно, это будут их последние двенадцать часов.
Склонившись над раковиной, Грей промывал полученные раны. Чудеса регенерации ему остались неподвластны с тех пор, как он отказался от «касания дьявола», хотя всего одна душа могла значительно ускорить выздоровление.
Всего одна душа, и он не проиграл бы белому демону.
Грей отчаянно зарычал звериным рыком, и ответом ему стала тишина. Приготовления к атаке начались еще до рассвета, скоро дом загремит сумками с оружием, а на пороге сгрудятся тела людей, цель жизни которых свелась к тому, чтобы придать демонам сил. Вспоминая схватку трехлетней давности, Грей посуровел. Тогда он чуть было не потерпел поражение, а теперь допускал иной исход: возможно, придется пожертвовать собой за спасение и свободу, чтобы никогда больше не пачкать руки в крови.
Может, это и был его путь искупления?
Грей поднял глаза к зеркалу и столкнулся с печальным взглядом. Нашел свое искалеченное отражение жалким и безобразным. Неужели таким он хотел запомнить себя? С горечью в лице? Страдающим от жестоких побоев?..
Хотя, по правде говоря, вид его омрачали вовсе не побои.
Эрин – вот причина, по которой мучительно сжималось сердце. Грей мог бы найти множество путей их примирения, не будь он демоном с тенью могущественного хозяина за спиной. И пусть борьба за отношения была заведомо проиграна, он не хотел тащить на себе груз ссоры. За Греем оставался долг. Он был благодарен Эрин за мгновения, когда чувствовал себя живым. За то, что она научила его прислушиваться к себе и слышать.
Может быть, она даже любила его, и вовсе не пыталась утешиться в близости во избежание унылого одиночества. Возможно, Грей не был для нее сломанной игрушкой, которую интересно собирать по кускам. Верилось с трудом. Да и значения теперь не имело.
Однажды им все равно пришлось бы расстаться.
Приняв стакан спиртного, Грей самостоятельно зашил рану у виска, следом наложил швы на рассеченную скулу. Внешность его была далека от сказочного принца, скорее, напоминала монстра Франкенштейна, но именно таким, со следами борьбы, Грей немедленно отправился к Эрин. В условиях более благоприятных он не хотел бы пугать ее своим видом, но отведенное время неумолимо приближало к столкновению с Лорканом, и у Грея не было ни минуты на прихорашивание.
Солнце тускло висело в сероватом небе, пасмурность обратила город в печаль и тоску. По дороге к Эрин Грей лихорадочно перебирал в голове, что сказать ей при встрече, а потом решил, что в этом нет никакого смысла, ведь, когда он увидит ее, слова будут совершенно иными.
Со стесненным сердцем и неспокойной совестью он постучал в дверь ее дома. Не дождавшись отклика, вошел. С порога зазвучало радио, и музыка повела Грея через дом, обращая в еще более глубокую задумчивость: впервые за долгое время демон связал себя узами чистой влюбленности, и оттого предвкушаемый момент расставания представлялся особенно горьким.
Но там, где начиналась музыка, закончились душевные метания. То, что Грей увидел в спальной комнате, подкосило ноги и заставило в ужасе схватиться за дверной косяк.