Хроники инспектора Ротанова

Посадочным модулем управлял Хорст, и у Ротанова, оказавшегося в непривычной роли пассажира, появилось достаточно времени для обдумывания всего, что произошло на «Разгоне». Он признался себе в том, что именно из-за Линды лишился единственного реального шанса на возвращение.
«Разгон» не вернется за ними, а надежда на появление в районе Аромы другого корабля казалась весьма призрачной. Хуже всего было то, что, если отвлечься от моральных категорий долга, обязательств и того бесспорного факта, что он должен был спасти доверившуюся ему женщину, следовало признать главное — порученное задание он провалил в самом начале, поскольку не сможет переправить на Землю результат своего расследования событий на Ароме.
Вся сложная операция с получением предписания «Разгону» забрать посадочный модуль инспектора на обратном пути пропала впустую, поскольку теперь Горюнов получил вполне законное основание бросить его здесь на произвол судьбы.
Ротанов попытался полностью переключить свое внимание на притаившуюся внизу планету со всеми ее тайнами и загадками. Вся его дальнейшая судьба зависела теперь от этой планеты… Позже, когда задание будет выполнено… Если оно будет выполнено, — тут же поправил он себя, — он найдет способ дать о себе весточку. В конце концов, не зря существует буйковая связь, раскинувшая свою сеть над всеми включенными в Земную Федерацию колониями. И хотя сообщения по этой сети шли чрезвычайно медленно, а помощи придется ждать не меньше двух лет, если Совет все же решит оказать эту дорогостоящую помощь, — это его единственная реальная надежда.
Если колония на Ароме сохранилась и функционирует нормально, его отпуск растянется на два года, что, в конце концов, не так уж страшно… Но, утешая себя подобными мыслями, Ротанов прекрасно понимал, что шансы на выполнение задания и благополучное возвращение на Землю у него теперь минимальны. Реальным утешением за все, чем пришлось пожертвовать, осталась сидящая рядом с ним женщина, в искренности и преданности которой он продолжал сомневаться.
Неожиданно мысли Ротанова были прерваны скачкообразно возросшей перегрузкой. Катер резко тряхнуло, словно он с размаху врезался в какую-то вязкую массу. Хорст вцепился в рукоятки ручного управления, пытаясь выровнять посадочную ракету, превратившуюся в атмосфере планеты в некое подобие планера, но они попали в непрерывную полосу непонятных атмосферных флуктуации, которых на такой высоте не должно было быть просто потому, что воздух здесь еще слишком разряжен для того, чтобы оказывать корпусу спускавшейся ракеты подобное сопротивление.
— Что это, черт возьми?! — крикнул Ротанов, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не переключить управление на себя. В подобных ситуациях мешать пилоту означало лишь ускорить катастрофу. В ответ на его вопрос старый капитан лишь бросил в его сторону отчаянный взгляд.
— Откуда я знаю! Катер теряет управление, нас относит куда-то в сторону!
— Может быть, это «Разгон»? Может, они все же решились на преследование?
В ответ Хорст лишь молча ткнул пальцем в экран локатора, на котором крохотная светлая точка «Разгона» уже начала переход на стартовую орбиту, уходя прочь от диска планеты.
— Они далеко. Мы здесь одни, инспектор. И это, я думаю, лишь первый сюрприз этой милой планет-ки. Будут и другие.
К сожалению, он оказался прав.
Через несколько минут Хорст выключил тормозные двигатели, и наступила странная, неестественная тишина. Только свист постепенно уплотнявшегося воздуха стратосферы да потрескивание раскалявшейся обшивки нарушали ее.
— Ты сожжешь обшивку!
— Это лучше, чем садиться с пустыми баками, Нас сильно сносит в сторону, и мы снижаемся гораздо медленней, чем должны бы.
Катер снова сильно тряхнуло, и Линда, до этого державшаяся на удивление мужественно, вскрикнула:
— Там, в иллюминаторе… Я что-то видела!
— Но там ничего нет. Вам показалось.
— Я видела… Чье-то лицо… Нечеловеческое лицо!
— На такой высоте не бывает даже птиц, и уж тем более каких-либо лиц. От стресса и от чрезмерных перегрузок может померещиться что угодно.
 
— Говорю вам, там что-то было!
Но мужчинам сейчас было не до ее фантазий.
Пилоты делали все возможное, чтобы вернуть контроль над взбесившимся катером. Ротанов, сидевший в кресле второго пилота, помогал Хорсту как мог, но ему не хватало практики — последний раз он управлял челноком лет пять назад.
Наконец они пробили низкий слой кучевой облачности, и внизу под ними открылась стремительно приближавшаяся поверхность планеты. Настала пора использовать последний резерв топлива, который удалось сохранить благодаря маневру Хорста. Капитан снова включил двигатели и, задрав нос челнока, попытался уменьшить скорость падения. В какой-то мере это ему удалось уже перед самой поверхностью, но посадка все равно получилась слишком жесткой. Если бы не антиперегрузочные устройства кресел, они бы не выдержали последнего удара. Арома встретила их не слишком гостеприимно.
Когда облако пыли немного рассеялось, люди постепенно стали приходить в себя, и Ротанов сделал то, что и должен был сделать командир в подобной ситуации — произвел короткую перекличку и убедился в том, что никто не нуждается в медицинской помощи.
Нужно было как можно скорее покинуть поврежденный корабль. Сорванные последним ударом крышки пульта управления открыли путаницу проводов, среди которых то и дело проскакивали искры разрядов, несмотря на то, что Хорст успел выключить питание перед самой посадкой.
Все еще сохранялась опасность возгорания и взрыва. Баки с топливом полностью опустели, и это несколько уменьшало опасность взрыва, но оставались запасные баллоны с кислородом и полный боекомплект десантников.
К сожалению, как нередко бывает во время таких жестких посадок, дверь наружного люка заклинило, и в этой осложнившейся ситуации инициатива полностью перешла в руки лейтенанта десантников. Ротанову оставалось лишь наблюдать за его вполне профессиональными действиями. По команде Зарудного были заложены направленные взрыв-пакеты, выбившие дверь и открывшие им выход.
Затем, не мешкая ни минуты, действуя четко и слаженно, десантники выгрузили из корабля все снаряжение.
Ни взрыва, ни возгорания, к счастью, не произошло. Горячечная, послепосадочная суматоха постепенно стихла, и они получили возможность осмотреться и подвести первые итоги.
Катер, напоминавший выкинутое на берег после шторма судно, стоял, накренившись на один бок, метрах в ста от береговой линии океана, лениво и равнодушно катившего свои волны к пустынному берегу. Левая посадочная опора была согнута, и казалось невероятным, что корабль не опрокинулся. Еще большей удачей показалось Ротанову то, что они не угодили в воду. На последних метрах челнок полностью вышел из-под контроля пилотов.
Зарудный, покончив с разгрузкой, подошел к Ротанову, безучастно сидевшему на ящике со снаряжением, и присел рядом.
— Вам не кажется странным, что нас никто не встречает? Нас увело в сторону от космодрома, но они определенно должны были заметить нашу аварийную посадку.
Подошел Хорст со своей неизменной трубкой и тут’ же вступил в разговор, было видно, что его приводит в детское восхищение раскинувшийся перед ними пейзаж планеты.
— Могли и не заметить. В таком раю постоянные дежурства на локаторе необязательны. Они никого не ждали. Рейсовых кораблей здесь нет. Посмотрите на это море! Вы видели когда-нибудь такую синюю и прозрачную воду? А небо? Оно словно нарисовано гениальным художником!
— У тебя эйфория от избытка кислорода в атмосфере, — сухо заметил Ротанов. — Посмотрел бы лучше на обшивку нашего модуля!
— А что в ней может быть необычного, после такой экстремальной посадки? Нормальные повреждения.
— Я не о повреждениях. Я о следах зубов.
— В титаните? Ты шутишь?!
— Пойди, убедись сам.
Хорст посмотрел и, вернувшись через несколько минут, молча уселся рядом с ними на пустом ящике.
— А небо здесь и в самом деле красивое, — заметил Ротанов, стараясь разрядить гнетущую обстановку. — На Земле мы успели забыть о том, каким оно бывает. И море… И солнце, и эти зеленые леса, вдалеке, там, за дюнами. Действительно, похоже на рай, если бы не эти зубы, — добавил Ротанов с некоторой ехидцей. Ему не хотелось, чтобы его спутники полностью расслабились под влиянием окружавшей их красоты, но он тут же пожалел, что затеял этот разговор, испортив Хорсту первое впечатление от его исполнившейся мечты.