Моя анимежизнь. Пенталогия (СИ)

– Тогда ощипывать и потрошить будешь ты, – Обиделся на «артрит» дед.
– С другой стороны, – Отобрал я у деда топор и птичку, – Будет честно делить обязанности пополам!
Тюк топориком.
Дальше мы с дедом в четыре руки ощипали тушки, предварительно их ошпарив, выпотрошили и пошли в дом, обнаружив на кухне зевающую и пьющую чай Кохэку, одетую в оранжевую футболку и бежевые шортики. Поздоровались.
– Ты пропустила самое интересное! – Проинформировал я ее.
– И почему‑то совсем об этом не жалею, – Посмотрев на отправленные в раковину куриные тушки, ответила она.
– Поможешь разделать? – Попросил я, – У Ринтаро‑сенсея артрит.
Дед тут же отвесил мне легкий подзатыльник.
– В таком случае, доверяю все тебе. Мне нужно готовиться к интервью, – Сказал он и направился на второй этаж.
– Какое интервью? – Спросил я его спину и был обидно проигнорирован.
– Он же поставил мировой рекорд, ты что, забыл? – Удивилась Кохэку.
– Точно! Совсем вылетело из головы! – Хлопнул я ладонью по лбу, подошел к раковине, помыл трупики, вооружил себя и Кохэку ножиками, и мы приступили к разделке.
– Угораздило же меня проснуться в такую рань! – Буркнула Кохэку. Я хохотнул, – А чего это ты такой жизнерадостный с самого утра? Бесит! – Покосилась она на меня.
– А чего мне? Окинава, каникулы, друзья! – Улыбнулся я ей и предложил: – Может сходим куда‑нибудь вдвоем после возвращения?
– Подкатываешь? – Направила она меня ножик.
Я фыркнул.
– Что это за реакция? Обидно, знаешь ли! – Пробубнила она, возвращаясь к делу.
– Ты же и сама все понимаешь, – Ответил я.
– Понимаю, – Улыбнулась она, – Давай сходим, я не против узнать тебя получше.
– Подкатываешь? – Вернул я ей подкол.
Кохэку вернула мне фырканье.
Разобрав курочку на запчасти, обмазали ее чесноком, посыпали солью, сгрузили на поднос, накрошили туда лука и отправили в духовку.
Пока запекалось, приготовили рис и соорудили салатик из соседских овощей – поток даров иссяк, но запас оставался еще изрядный. В процессе тренировал силу воли, борясь с желанием подколоть Кохэку на тему потери девственности. Нельзя!
– Знаешь, мой брат из‑за тебя потерял душевный покой, – Вдруг сказала она, сев за стол и положив голову на ладони.
– Неудивительно, моей красоте покорны как женщины, так и мужчины! – Самодовольно кивнул я.
Девушка хохотнула, оценив шутку.
– «Где этот пацан был раньше? С таким материалом мы бы стали известны по всей Японии», – Спародировала она голос Акиры.
– А потом Сара уйдет из группы, чтобы воспитывать ребенка, а Акира поймает звездную болезнь. Развод, отъезд Сары с ребенком в Америку, и вот ты уже меня ненавидишь за то, что я разрушил семью твоего брата, – Вздохнул я.
– Скорее всего так и будет, – Не стала даже пытаться спорить Кохэку. Эй, может хоть попытаешься опровергнуть тезис о ненависти? Мне вообще‑то обидно! – Брат всю жизнь мечтал об успехе, потому и поехал в Америку – там, мол, больше возможностей, так что, если дать ему шанс, он с легкостью откажется от всего остального.
– Значит, надо искать другую ручную группу, – Вздохнул я. Не хочу, чтобы моя компания раскололась, – Жаль, мне нравятся ребята из «Альдекальдо».
– Ну, если найдешь замену Саре и Акире, музыкантов можешь забрать себе, – Великодушно разрешила Кохэку, – Мне до них нет никакого дела.
– Кстати, ты ведь офигенно поешь! Хочешь, сделаем тебя айдолом? А если подтянешь английский, станешь звездой мировой величины, – Предложил я Кохэку.
– Прямо‑таки мировой? – Недоверчиво усмехнулась она.
– Every night in my dreams I see you, I feel you, – Начал я петь песню Селин Дион из «Титаника». Мои вокальные способности не настолько хороши, как у девушек, но потенциал песни в какой‑то степени передать могу, что подтверждалось выражением лица Кохэку, с каждой строчкой меняющегося от недоверчиво‑насмешливого к восторженно‑задумчивого. Дойдя до припева, я увлекся, взял слишком высоко и позорно закашлялся.
– В общем, как‑то так, – Откашлявшись, подвел я итог.
– Поняла, – Кивнула Кохэку со сложным лицом, – Мне надо подумать.
 
– Думай, – Разрешил я, – Времени тебе даю до августа. Репетиторы это круто, но желательно отправить тебя поучиться годик‑другой в Америке, чтобы вытравить акцент.
Блин, а ведь если я отправлю ее за границу, Кейташи меня убьет.
– Боюсь, до совершеннолетия родители меня не отпустят, – Вздохнула она.
– Тогда можешь ограничиться любовью японских фанатов, – Улыбнулся я, – В общем, думай.
– Подумаю, – Серьезно кивнула она.
– Откажешься – не страшно, я в любом случае найду тебе применение, – Обнадежил я девушку.
– В каком смысле? – Нахмурилась она.
– Отправим тебя учиться на какой‑нибудь менеджмент, будешь ездить по миру, заключая договоры от моего имени с полезными людьми, – Пояснил я.
Кохэку саркастично хмыкнула.
– Зря смеешься, перед тобой – полноценный долларовый миллионер, – Не удержавшись, похвастался я.
– Как? – Выпучила она глаза.
– Придумал пару клевых штук, которые батя продал американцам. Телешоу.
– А? И ты молчал? Давай обратно деньги за паром! – Потребовала она.
– Да без проблем, – Улыбнулся я.
– Впредь всегда будешь платить за меня! – Добавила она.
– Запросто, – Улыбнулся я еще шире, – Так что учись прилежно, и сможешь утолить страсть к путешествиям, заодно получая хорошую зарплату. Звучит неплохо, не так ли?
– Доброе утро! – Приласкал мой слух любимый голосочек, и в кухню вошла Хэруки, еще не сменившая зеленый шелковый халатик ниже колена на что‑то цивильное.
Испытав приступ умиления, подбежал к девушке, обнял и принялся расцеловывать.
– Да‑да, не обращайте на меня внимания, – Буркнула Кохэку.
Когда Хэруки удалось высвободиться из моих цепких лап, она пошла в ванную, а на кухню спустилось новое действующее лицо в виде одетого в кимоно бати.
– Готовите курицу? – Принюхавшись, спросил он.
– Ага, – Кивнул я. К бате у меня тоже есть разговор.
– Бать, на пароме я встретил учителя из Токио, он что‑то говорил о математике и спонсорах, так что я дал ему твою визитку. Он позвонит в течение нескольких дней после нашего возвращения. Зовут Яно Арэта, выслушай его, ладно?
– Может, объяснишь нормально, чего он хотел? – Налив чайку, уселся батя за стол.
– Прости, мои мысли в тот момент были далеки от математики, – Покаялся я, – Но разве «Хонда» откажется помочь математике родной страны?
– Думаю, не откажется, – Для разнообразия решил не артачиться батя и улыбнулся, – Это ведь благородное дело.
– Вот и я так решил, – Улыбнулся я ему в ответ.
Сверху раздались шаги, и на кухне появился Кейташи. Поздоровались.
– Ну что, на пробежку? – Спросил он меня.
А я и забыл о тренировках! Отдых совсем меня расслабил.
– Пошли! – Кивнул я, – Последите за курочкой? – Посмотрел я на батю с Кохэку. Они заверили, что последят. Мы с другом вышли на улицу, немного размялись и побежали тем же маршрутом, что и в прошлый раз. Погода стояла отличная – никакого тумана, а утренний воздух был приятно‑прохладным.
– Слушай, а разве не здесь торговал ножами тот старик? – Остановившись и глядя на заброшенный дом с запущенным садом и заколоченными окнами, спросил Кейташи.
– А ведь похож, – Стало мне немного жутко, – Может, мы свернули не туда? Давай проверим!
Вернувшись к перекрестку, побежали по параллельной улице. Нет, ничего похожего. После этого оббежали оставшуюся часть поселка, но нужного дома так и не нашли. По спине побежали зловещие мурашки.
– Ой, ты же не купил проклятый нож у призрака? – Пришла в голову Кейташи та же мысль, что и мне.
– Да ну, бред, – Натянуто засмеялся я, – Давай вернемся к тому дому еще раз, может нам показалось?
Вернулись. Не показалось – дом остался заброшенным.
– Может, он уехал недавно? – С робкой надеждой в голосе спросил я полную чушь.
– Ага, и манговое дерево тут же засохло! – Указал Кейташи на мертвый ствол дерева, под которым когда‑то сидел далекий потомок рода Масамунэ.