Манекен за столом (СИ)

Может, здесь было и хорошо, но мне не этого хотелось. А ещё Лагуна с Мимикой упорно молчат и только переглядываются. Я обрадовался, когда меня кто-то позвал. Меня звали от столиков. Там сидели Корка, Фат, Дар, Топ и… изъян, я даже глазам своим не поверил.
— Бум! — заорал я, раскидывая руки. — Ты ли?
Бум легко вскочил, он вообще очень подвижный.
— Ну, ну, здорово, Пик! — говорил он, хлопая меня по плечу.
— Откуда ты здесь? — спросил я.
— Я проездом.
— Всё ездишь?
— Конечно.
— Нравится?
— Да!
— Это хорошо.
— О да, это очень хорошо! — согласился Бум.
Он, как обычно, сиял улыбкой, и зубы у него были крупные, и улыбка освещала смуглое лицо этого парня, и волосы курчавились, как прежде. Я очень давно его не видел.
— Я мимо ехал, — сказал Бум. — Хотел к тебе, и встретил их. — Он показал на Корку. — И они сказали, что ты придёшь сюда.
— Правильно, — сказал я.
Я прикрыл глаза.
Мне вдруг стало невыносимо скучно. Это тот красавчик бармен навеял. Мне стало так тоскливо. Вот приехал Бум. Он отличный друг. Он многое может понять. А я не знаю, что сказать. Я совсем не знаю, о чём его спросить. Он работает. Живет в столице. Наверно, у него есть подруга, самая лучшая из всех его подруг, и они, может быть, поженятся.
— Бум, — сказал я, просунув два пальца под бокал и приподнимая его. — Давай, пропажа! За встречу!
— Будь здоров, — сказал Бум, оживлённо блестя глазами.
Ну вот, сказал я себе, может, полегчает. Я выпил бокал чего-то очень крепкого. Топ молча протянула мне какие-то стручки, которые ели все вокруг. Я взял два стручка, разом сунул их в рот и стал жевать. Они были ничего, съедобные.
Дар, Корка и Фат о чём-то говорили между собой, но я даже не вслушивался. Я сказал Топ — только потому, что она посмотрела на меня в тот момент:
— Идём со мной.
— Ты хочешь пригласить меня потанцевать? — спросила она.
Я неопределённо крутнул головой, взяв её за руку.
— Куда вы? — спросил Бум.
Он взял Топ за другую руку и, подержав, отпустил.
— Я знаю, куда вы, — сказал он. — Я скоро тоже приду. Только поговорю с Лагуной.
Я кивнул и повёл Топ за собой.
Шедевр с подругой сидели одни за столиком. Шедевр сидел за столиком, как за блюдцем.
— Мы к вам, — сказал я.
Шедевр кивнул, а его подруга улыбнулась. Это была та самая женщина, что на пляже днём. Она была очень красива.
— Чтобы долго не думать, выпьем, — сказал я.
Шедевр опять кивнул, и мы выпили. На столе не было никаких стручков, но зато была аппетитного вида плоская рыба на блюде, залитая красным соусом.
Рыба была нетронута, и я захотел есть, придвинул к себе блюдо и стал есть рыбу.
Я вспомнил о Топ, предложил и ей, но она почему-то отказалась. Странно, подумал я, рыба такая вкусная. Я вдруг осознал, что пьян, и стал есть медленнее. Шедевр молча исподлобья смотрел на меня.
— Чего уставился? — сказал я с набитым ртом. — Голодный я. — Я проглотил кусок, вытащил кипу салфеток и всеми отёр рот и руки, вымазанные в красном соусе, и бросил их, скомканные и испачканные, на стол.
— Запить надо, — заявил я.
— Эх, Пик, — сказал Шедевр, и мы с ним выпили.
— А вы не пьёте? — спросила женщина Топ.
— Немножко.
— Выпейте со мной, — сказала женщина. — А то Шедевру со мной скучно.
Шедевр покосился на неё, но ничего не сказал, и она легонько столкнула с Топ рюмки.
— Как ты живёшь? — спросил Шедевр.
— Что?
— Я спрашиваю, как ты поживаешь?
— Ты серьёзно?
— Да.
— А ты как думаешь?
Шедевр промолчал. Он очень умён, этот гигант, и проницателен. Когда-то мы все были вместе. Какая-то пелена застилает мне глаза. А сейчас я не могу уговорить Лагуну сходить в джунгли.
Мною овладело ностальгическое настроение. Как вернуть то, что было?
То время, когда мы зависали по всему побережью до самых портов в одну сторону и до курортов, самых роскошных курортов в мире, в другую сторону, и танцевали возле увеселительных заведений в надежде рукопожатия, и дружили со всеми компаниями, и те постоянно ходили жестоко обманутые, потому что Шедевр входил в тело, начинал наливаться соками, и всё побережье трепетало перед его именем, и мы были дерзкие, и наглые, и циничные, и смотрели на всё прямо, и готовы были умереть друг за друга, время презрения ко всему лживому, фальшивому, лицемерному действительно было праздником.
 
Каждый праздник был так прекрасен, что казался неповторимым.
Больше этого не будет никогда.
Кажется, Шедевра тоже охватило что-то в этом роде, потому что он поволок меня к стойке, и красавчик бармен нас безупречно обслужил. Мы расправились со своими порциями и пошли вниз, чтобы выпить там.
К нам присоединился Бум, как и обещал. По-моему, он стал каким-то сдержанным. Ему это не идет. Глаза у него в любом состоянии сумасшедшие, и когда поведение не приближается к буйному, получается диссонанс.
— Что ты так на меня смотришь? — спросил Бум. — Просто я трезвый.
— Негодяй, — сказал я. — Как ты смеешь?
— А с кем пить?
— Что, не с кем?
— Не с кем.
Внизу было по-прежнему пусто. Штамп тоже попытался нас идеально обслужить, но все разлил.
— Сядем, — сказал Шедевр, не обратив на это внимание.
Новенькая лестница заскрипела, и Лагуна виновато подсел к нам.
Шедевр прищуренным глазом оглядел каждого из нас и стал медленно разливать по бокалам.
— Первый тост, — сказал он. — Кто?
— За то, что было, — сказал я. — За то, что ушло.
— Идет, — сказал Шедевр, и все присоединились.
Бум поморщился.
— Почему ушло?
— Ладно, помолчи, — сказал Шедевр.
Мы надолго замолчали. Неловкости от молчания не было.
— Знаете, друзья, а я уезжаю, — хлопнул вдруг Лагуна.
Мы молча уставились на него.
— Ты что-то сказал? — вкрадчиво осведомился я.
— Я… это, — сказал Лагуна растерянно. — Уезжаю я!
— Куда это? — ласково спросил я.
— С астрономами. В эти, как их, горы. Наблюдать за иными мирами.
Я помолчал, а потом растерянно сказал:
— Ты так, да?
— С каких это пор ты интересуешься другими мирами? — спросил Бум.
Он ничего не знал, и я наступил ему на ногу. Бум очень удивился, но больше не спрашивал.
— Иные миры… — сказал Лагуна, закатив глаза.
Мы стали прятать взгляды. Мы с Бумом стеснительно смотрели в сторону, только Шедевр насмешливо продолжал изучать романтика Лагуну.
— Да… — сказал он. — Вы, ребята, даёте. А как же побережье?
— Какое там побережье…
— Дело, конечно, твоё, — сказал Шедевр. — А ты, Пик, что намерен делать? Случайно не уезжаешь тоже?
— Да нет, — сказал я. — Не уезжаю. — Я подумал, что совсем не знаю, чем занимается Шедевр там у себя в столице. Не спрашивал никто из нас. А сам он молчит. Он хитрый, змей. Скрытный.
— Удачи тебе, — сказал Шедевр, поднимая бокал.
Мы выпили.
— Чем будешь заниматься? — спросил Шедевр.
— Найдется, чем.
Шедевр неопределённо хмыкнул и больше ни о чём не спрашивал, задумавшись о своём.
— Что у вас за торжественное настроение? — спросил Бум.
Мы снова выпили, ни за что. Лицо у меня начало деревенеть. Но до нужного состояния ещё далеко.
— Я проведаю свою малышку, — сказал Шедевр. — Её нельзя надолго оставлять. — Он тяжело поднялся и, тяжело ступая, ушёл.
— Так, значит, — сказал я Лагуне. — Бежишь. Оставляешь меня.
— Ну что ты говоришь такое, — сказал Лагуна. — При чём здесь…
— Ладно, я понимаю, — сказал я. — Я так. А в джунгли мы так и не сходили.
Лагуна виновато улыбнулся и обезоруживающе пожал плечами.
— Так сложилось, — сказал он. — Да и стоило ли?
— Нет, — сказал я несогласно. — Ты не говори. Ещё как стоило.
Лагуна вздохнул, не отпираясь. Бум потихонечку пропускал бокал за бокалом. Ему было неловко быть таким трезвым. Он старался.
 
— А как ты, Бум? — спросил я. — Всё молчишь и молчишь. Будто подменили.